Меня удивило: батальон был на острове Осмуссаар, строил там батареи, как он очутился в Палдиски? Капитан Н. Н. Мендрул, командир батальона, доложил, что, когда началась война, его часть подчинили коменданту береговой обороны Ивану Афанасьевичу Кустову. В августе при первой же опасности Кустов перевез батальон с Осмуссаара в Палдиски. Пулеметов в батальоне нет, бойцы вооружены только винтовками.

Таким образом, военно-морскую базу Палдиски защищали только два строительных батальона — 46-й и 52-й. Капитан Мендрул доложил, что 52-й батальон ушел на транспорте «Балхаш» в Кронштадт.

Потом мы узнали, что на переходе в Кронштадт транспорт «Балхаш» погиб. На нем погиб и весь 52-й строительный батальон.

Вместе с транспортом «Вахур» на Ханко прибыла и канонерская лодка «Лайне»; ею командовал отличный моряк старший лейтенант Н. Г. Антипин, комиссаром был старший политрук П. Г. Карузе, эстонский коммунист. Раньше, до вступления Эстонии в состав Советского Союза, «Лайне» входила в эстонский военный флот. По сути дела, это был хороший мореходный буксир, переоборудованный и вооруженный двумя 75-миллиметровыми орудиями и несколькими пулеметами. Для Ханко, конечно, находка. Канлодка «Лайне» отлично нам служила. Позже мы ее переименовали в канонерскую лодку «Красный гангутец».

Так закончился этот период обороны Ханко.

Противник, конечно, знал наши силы. Он правильно оценивал их в 25–30 тысяч бойцов. Я так думаю: выделив свою 17-ю пехотную дивизию, финны поджидали подхода обещанной 163-й германской пехотной дивизии, чтобы совместным ударом ликвидировать базу Ханко. Но упорное сопротивление советских войск на всех фронтах Великой Отечественной войны вынудило немцев перебросить 163-ю дивизию на другое направление. Финны так и не решились штурмовать Ханко без германских войск. Они сняли и свою 17-ю дивизию. Если бы финны и решились на штурм, у них ничего не вышло бы. Наша оборона была крепка, а еще крепче — наш боевой дух.

Уже после победоносного окончания Великой Отечественной войны, когда в руки Советского правительства попали многие секретные и совершенно секретные документы гитлеровской ставки и фашистских штабов, после публикации части этих документов, многое из того, что касалось Ханко и Балтики, прояснилось и для меня. Захват и ликвидация военно-морской базы Ханко как опорного пункта КБФ гитлеровцы считали важной задачей, что нашло свое отражение в стратегическом плане «Барбаросса». Нашей военно-морской базе они придавали особое значение, и не трудно определить почему.

Боевой задачей группы армий «Север» являлось очищение прибалтийских республик, в том числе и Эстонии, от советских войск, захват Кронштадта и Ленинграда. Это лишало КБФ всех его баз, а затем флот, по замыслу фашистов, следовало уничтожить либо в Ленинграде, либо перехватить при попытке уйти для интернирования в Швецию, во что гитлеровцы почему-то больше всего верили. Не случайно они направили на возможные пути в Швецию линкор «Тирпиц» и другие корабли, стоявшие осенью в засаде в Ботническом заливе. Что значил для гитлеровцев захват (или ликвидация) Балтийского флота, можно понять хотя бы по таким записям в дневниках генерала Гальдера. 30 июня 1941 года Гальдер записал следующее:

Одним из таких портов Балтийского флота был и Гангут, единственная база СССР в юго-западной части Финляндии на полуострове Ханко.

Противник, захватив, вернее, вооружив Аландские острова, сосредоточил свои войска для штурма Ханко, как и было намечено германским генеральным штабом по плану «Барбаросса». Убедившись, что гарнизон Ханко многочисленный, что он стоек, активен и способен перемолоть немалые атакующие силы, они отложили штурм на более позднее время. Самое удобное время — зима, когда морозы скуют полуостров и острова льдом и фронт круговой обороны станет сплошным, увеличится вдвое-втрое.

В августе, когда стало ясно, что гитлеровские дивизии захватят Таллин, финны сняли часть своих войск с нашего участка фронта.

В том же дневнике Гальдера есть любопытная для нас запись от 17.3 1941 года.

Падение Таллина и уход флота в Кронштадт и Ленинград резко изменили условия, в которых предстояло действовать нашему гарнизону. Боевые задачи те же: оставаясь в глубоком тылу, в окружении, мы должны не только продолжать оборону северного фланга минно-артиллерийской позиции, которую пока никто не атаковал, не пытался прорывать, хотя такая попытка, конечно, не исключалась, но и оборонять полуостров Ханко, давно переставший быть военно-морской базой. Не отменили и боевую задачу, поставленную командующим флотом 10 июля, когда он приезжал на Ханко.

Я понимал, что после отказа от защиты главной базы флота совместно с силами и средствами нашего гарнизона и гарнизона Моонзунда никакой другой задачи командующий и не мог поставить. Эскадра и отряд легких сил КБФ, а также около полусотни груженых транспортов на всем пути от Таллина до острова Лавенсаари и Сейскар подвергались атакам артиллерии с берега, самолетов с воздуха и чаще всего подрывались на минах, выставленных противником; действовали против нас и торпедные катера. Но гитлеровские подводные корабли даже и не пытались при этом прорваться в Финский залив. Отсюда напрашивался вывод: гитлеровский флот, поставив с подводных и надводных заградителей и с самолетов мины, считает, будто выход из Финского залива закупорен, а Балтийское море, как и задумано фашистами, превращено в их внутреннее море. Будущее показало, особенно после прорыва наших героев-подводников в Балтику, что Балтийское море так и не стало внутренним морем фашистов. Но в ту осень противник вел себя так, будто его планы уже осуществились.

Ну, а как насчет «натягивания» нами на себя сил, для того чтобы облегчить положение Ленинграда?

Скажу прямо: таким «натягиванием», на которое мы были способны не в ущерб выполнению главных, повторяю, не отмененных задач, ничего не добьешься. Чтобы «натянуть», надо прорывать оборонительную полосу на сухопутном фронте. А что дальше?.. Увеличится территория — возрастет протяженность фронта. Для его обороны нужны силы, новые силы. А поддержки, помощи ждать неоткуда.

Совинформбюро сообщало о некоторых крепких ответных ударах наших войск. Хоть и плохи дела на фронтах, но казалось, что продвижение противника замедляется. Скорее бы их остановили. Мы искали в каждой вести оттуда, в каждой сводке утешения. Но понимали, что там очень трудно и не до нас.

На сухопутном участке нашего ханковского фронта противник резко усилил антисоветскую агитацию по радио, подчеркивая, что мы остались одни, мы, мол, брошены и обречены. На островах и перешейке замаскированные на деревьях репродукторы день и ночь орали, соблазняя наших бойцов всеми благами рая. Трудно нам было, но защитники полуострова зло отвечали на эту пропаганду, открывали минометный и пулеметный огонь и требовали от командиров послать их вперед, наступать. А мы должны были укреплять оборону, круговую оборону.

Враг нападал на нас теперь с разных сторон, прощупывал внезапными атаками, начал усиленно бомбить и, конечно, продолжал террористический обстрел, не жалея снарядов, в то время как мы вынуждены были экономить еще больше, чем прежде.

Об этой активизации противника свидетельствует боевая хроника сентябрьских дней.