Вскоре начались большие осенние учения флота. Проверялась боеготовность кораблей и частей в условиях базирования в новых базах. БОБР участвовал в учениях. Конечно, мы к этому не были готовы. Ничего не построено, кроме двух батарей в Карузе и Ундва на Сааремаа и двух на Хийумаа — № 12 на мысе Серош и № 26 на Тахкуна. Не было и сухопутной обороны; стрелковый полк 69-й стрелковой дивизии к этому времени вывели с островов, а 3-я отдельная стрелковая бригада еще не пришла. У нас не было даже командных пунктов, откуда командующий обороной мог бы руководить будущими соединениями и частями. План предусматривал строительство только батарей.
Еще в июле мы задумались над созданием главного командного пункта.
Хотя штаб в Курессааре был размещен хорошо, стараниями начальника штаба и связистов был создан хороший узел связи, но считать это командным пунктом мы не могли. Во-первых, штаб не защищен от воздействия авиации противника и артобстрела и, во-вторых, его место знали не только в городе, но и на всем острове. Надо строить главный командный пункт где-то вне города. На полуострове Сырве? Но там, на тесном пространстве, соберется много боевых сил и средств: две батареи уже строятся, еще одна будет построена. А это значит: три командных пункта и три запасных. Куда же втискивать еще один — главный командный пункт?.. Нет, этого делать нельзя. Возникнет нужда — всегда сможем использовать долговременный пункт любой батареи как передовой или выносной КП командующего.
Подошли к решению задачи просто. Ожидаемое направление ударов противника — с запада. Размещение не только основных, но и всех батарей — на запад. Следовательно, и КП строить надо где-то в западной части острова. Выбрали для этого небольшую высотку, поросшую молодым сосняком, в 3–3,5 километра от Курессааре. КП будет хорошо прикрыт с северо-запада озером Мулут, в 5 километрах от Курессааре; близка и дорога Курессааре — Кихельконна.
Но материалов для КП — бревен, досок, цемента — у нас не было. Не было ни денег, ни проекта. Пришлось Сергею Сергеевичу Навагину самому срочно проектировать дерево-каменный КП. Строительный лес достали на батареях; Ф. Н. Усков помог железом для скоб, дал гвоздей; сами пилили доски, ну а камня, песка — сколько угодно. Строила КП 10-я отдельная инженерная рота.
В августе, еще не закончив КП, столкнулись с новой трудностью: надо оборудовать второй узел связи, а техники для этого нет. Все, что положено по табелю и благоприобретенное, — все использовано в узле связи в городе. Разорять его нельзя. Словом, ввод загородного КП в строй затянулся. Пришлось участвовать в учениях флота, оставаясь в городском здании.
Для нас, командования, штаба и политотдела, учения, по сути дела, превратились в учение по связи. Весь командный и политический состав мы перевели на казарменное положение. Организовали наблюдение за морем и воздухом. Вели карты, журналы боевых действий. Штаб флота даже не прислал на остров посредников.
Наступил сентябрь 1940 года. На острова пришла осень. Надо было всерьез готовиться к зиме. Не только форсировать строительство жилых городков, но и заготавливать топливо. Уголь нам прислали с материка, дрова надо было заготовлять самим. Где хранить овощи и картофель? Ведь создавался запас на год.
Скрепя сердце разрешил И. Г. Фролову использовать подвалы епископского замка. Подвалы большие, сухие, только жалко было нарушать тишину и порядок исторического средневекового сооружения. Но ничего не поделаешь. Нельзя же оставить тысячи людей на зиму без овощей.
Головы у всех раскалывались от забот о зиме. И в то же время нельзя было уменьшать напряжение в оборонительном строительстве. Батареи нужны в срок. Не только строители, все были заняты на авральных работах, приеме и подготовке материальной части, на монтаже, устройстве сухопутной обороны — все это ложилось на плечи самих батарейцев. Все мы понимали, что сверху, из Москвы и Таллина, нас не зря торопят. И торопят очень жестко, упорно.
Балтийские острова, как их называли немцы, лихорадочно вооружаются. Создается мощная оборона в ожидании удара противника с запада. Каких же ударов мы ожидаем, от кого?
Война в Европе вроде кончается. В июле Франция капитулировала перед гитлеровской Германией и фашистской Италией. Фашисты захватили Бельгию и Норвегию. Англичане эвакуировались из Дюнкерка на острова. В состоянии войны с гитлеровской Германией осталась только Англия, которую немцы нещадно бомбят. К отражению каких же ударов мы готовимся? Чьих?
Когда-то на Балтике врагом № 1 для нас, русских, была Швеция. Потом — Германия. Но с немцами — пакт. Шведы? Нет, они нам не опасны. Слишком слабы. Англичане заняты войной с немцами. Хотя об этом и не писали в газетах, но все мы ориентировались в душе именно на фашистскую Германию, как на врага № 1.
Тут случилось одно событие. На полуостров Сырве к пристани Мынту пришла немецкая моторно-парусная шхуна под немецким военно-морским флагом со свастикой. Пришла за останками солдат и офицеров кайзеровской армии, убитых при захвате немцами этих островов в октябре 1917 года. Приход шхуны и вскрытие могил, очевидно, были разрешены нашим правительством. Мы никакого отношения к этому не имели, мы просто наблюдали, нервничая: ведь тут строились батареи!
Я знал, что на северо-западе города есть германское военное кладбище солдат и офицеров, погибших в 1917 году. Если верить фон Чишвицу, бывшему начальнику штаба десантного корпуса, который участвовал в тех боях, немцы понесли в 1917 году следующие потери: сухопутные войска — убитыми 3 офицера и 51 солдат, флот — 130 офицеров и солдат; кроме того, 102 раненых. Можно считать, что на этом военном кладбище вместе с умершими от ран похоронено было двести-двести пятьдесят человек. Вот за ними и пришла двадцать три года спустя шхуна под флагом со свастикой. Немецкие могильщики разрывали могилы и укладывали в цинковые гробы истлевшие кости, доски и, в большей степени, землю. Гробы, запаяв, отправляли на автомашинах, привезенных шхуной, в Мынту на погрузку. Работу наконец окончили. Военное кладбище перестало существовать.
Но не тут-то было. Фашисты заявили, что у селения Ориссааре есть еще одна могила, какого-то обер-лейтенанта. Поехали через весь остров на место, сразу же нашли могилу.
Дело тут не только в немецкой пунктуальности: фашисты, изымая останки немецких солдат, вроде бы показывали, что не имеют никаких притязаний на эту землю. Вот, мол, напрасны ваши сомнения в гитлеровской «искренности к миру и дружбе с Советским Союзом». Мы усиленно продолжали строить оборону.
В сентябре вошла в строй батарея на Кюбассааре, все ее орудийные дворики, погреб для боезапаса, КП. Начали строить и сухопутную оборону, обнесли батарею проволочным заграждением в три кола, строили дзоты. Сорок третья была, пожалуй, самой лучшей из временных батарей. Ей бы еще приборы управления артиллерийской стрельбой, так называемый ПУС.
Случились в сентябре еще два события: нам дали наконец-то штаты военно-морского госпиталя и военно-морской комендатуры. Полгода инженерные части и береговые батареи жили без квалифицированной стационарной медицинской помощи. В частях — лекарские помощники или фельдшеры. Не было госпиталя. А люди, работая по 16–18 часов в сутки на тяжелых физических работах, получали травмы, нуждались в госпитализации. Сперва их отправляли на попутных кораблях в Кронштадт, потом — в Таллин. Оказии случались не всегда. Госпиталь нужен был нам, как воздух. Начальник медико-санитарной службы БОБРа военврач 2 ранга В. Р. Баудер делал все, что было в его силах, чтобы как-то наладить госпитализацию больных. Но не было врачей, не было штатов для них.
Комиссар и начальник политотдела чуть ли не в каждом политдонесении Военному совету и Политуправлению писали об этой неотложной нужде. И вот дошла очередь. Штаты мы получили. Уездный комитет партии немедленно помог нам получить для госпиталя большой двухэтажный каменный дом у городской ратуши. Приехал и начальник госпиталя военный врач 3 ранга Заплетаев. Сергей Сергеевич Навагин и Иван Гаврилович Фролов с помощью саперов роты Г. В. Кабака за две недели перестроили дом под госпиталь.
