Государство начинает оказывать все большее воздействие на развитие живописи. Стоглавый собор 1551 г. возводит иконописание Рублева в канон. Художники должны были работать под контролем церковной и светской власти. Живопись стали более тесно связывать с текстом библейских сюжетов, соответствия которым теперь стали требовать от художников гораздо настойчивее. Композиции становятся дробными, лаконизм художественных средств был утрачен.

Довольно характерным памятником живописи первой половины XVI в. являются фрески московского Благовещенского собора, выполненные под руководством мастера Феодосия, сына Дионисия. Здесь на стенах и столпах изображены византийские императоры и русские князья, что символизировало преемственность российской великокняжеской и византийской власти.

Особенно сильно государственные тенденции стали проявляться в правление Ивана Грозного. В середине века была создана большая икона «Церковь воинствующая». Она была написана по случаю победы над Казанью и имела замысел подчеркнуть значение церкви и религии. К концу XVI в. выработалось своеобразное художественное направление, сосредоточившее главное внимание на живописной технике. По имени известных промышленников и купцов Строгановых это направление получило название строгановской школы. Она достигла замечательного мастерства в изображении фигур, одежды, прорисовки деталей. Техническое мастерство весьма ценилось, и работы перестали быть анонимными. Нам известны имена крупных мастеров строгановской школы: Прокопия Чирина, Никифора, Истомы, Назария и Федора Савиных.

Наряду со строгановской школой получила распространение так называемая годуновская школа, стремившаяся вернуться к монументальным формам, характерным для конца XV в.

На грани XVI и XVII столетий Россию потряс грандиозный системный кризис, затронувший все сферы жизни общества. В дореволюционной историографии этот период обычно именовали Смутой. Полагаем, что к этому термину надо вернуться как к наиболее адекватно отражающему характер событий.

В литературе есть две трактовки Смуты в хронологическом плане. Одни историки полагают, что она началась непосредственно после смерти Ивана Грозного (1584). По мнению других, начало этих трагических событий можно связывать с приходом на Русь первых слухов о самозванце, что произошло в 1602 г.

Окончание Смуты сомнения, казалось бы, не вызывает. Это возведение на царствие Михаила Федоровича Романова — 1613 г. Но надо иметь в виду, что изживание последствий Смуты затянулось еще на длительное время, что позволяет хронологически пролонгировать Смуту.

Вызывают споры и другие проблемы Смуты. Своеобразным итогом развития дореволюционной историографии стала концепция В. О. Ключевского — С. Ф. Платонова. Согласно их подходу, важнейшими причинами Смуты были экономический кризис и пресечение правящей династии. Все классы Русского государства приняли участие в Смуте, а «втягивались» они в нее «в том самом порядке, в каком они лежали в тогдашнем составе русского общества, как были размещены по своему сравнительному значению в государстве на социальной лестнице чинов». Другими словами, втянулись в Смуту сначала верхи общества, а затем низы. Однако при всем сходстве воззрений Ключевского и Платонова между ними были существенные расхождения. Характеризуя состав первого ополчения, и тот и другой отмечают его дворянский характер, но Ключевский обвиняет дворян в том, что они выдвигали свои сословные притязания, не зарекомендовав себя активными действиями.

Платонов упрекает дворян только за то, что они сами не устояли против казачьего мятежа. Это касается и второго ополчения. Ключевский всячески старается подчеркнуть недостатки этой «дворянской рати». Платонов же винит казаков в обострении отношений с ополчением. По мнению Ключевского, на кандидатуре Михаила Романова «сошлись такие враждебные друг другу силы, как дворянство и казачество». Платонов же считал, что Михаила Романова избрали на царствование «средние общественные слои», которые в смутное время «выиграли игру». Что же касается казачества, то его интересы, как вытекает из рассуждении Платонова, при избрании Романовых на престол не брались в расчет.

А. Л. Станиславский доказывает обратное. По его мнению, «совокупность известных к настоящему времени источников содержит убедительные и взаимопроверяющиеся данные о значительной роли казаков в избрании Михаила Романова».

Одна из идей Платонова — о столкновении в Смуту между классом служилых землевладельцев и работными людьми — была раздута и гипертрофирована в советской историографии и превратилась в «крестьянскую войну под руководством Ивана Исаевича Болотникова». Наиболее подробное исследование о «крестьянской войне» принадлежит И. И. Смирнову. Впрочем, Д. П. Маковский считал это движение даже буржуазной революцией.

Самозванческие же интриги рассматривались в советской историографии как скрытая интервенция против России. Таким образом, Смуту перестали рассматривать как единый комплекс событий. В конце 1950-х гг. А. А. Зимин высказал мнение, что восстание Болотникова лишь высшая стадия крестьянской войны, под которой следует понимать всю Смуту в целом. Такой подход имел положительное значение, поскольку вновь исследователи стали рассматривать Смуту целиком. В новейших трудах Р. Г. Скрынникова, А. Л. Станиславского, И. О. Тюменцева сформулирован подход к Смуте как к гражданской войне, изучены различные этапы Смуты.

Полагаем, что понятие «Смута» шире. Оно включает в себя элементы гражданской войны, интервенции, социальной борьбы и многое другое. Это комплекс событий, вызванный становлением государственно-крепостнического строя в России и в то же время способствовавший становлению данного строя.

После смерти Ивана Грозного началась напряженная борьба за власть. На престоле оказался добрый, но слабовольный, не способный к государственной деятельности Федор Иоаннович (1584–1598).

Уже в первый год царствования Федора отчетливо выявились два полюса политической борьбы. На одном стояла первостепенная знать во главе с Шуйским, на другом — худородные дворовые деятели во главе с Богданом Бельским. Популярность последних падала, так как они были олицетворением ненавистного многим опричного режима. Впрочем, за спиной боровшихся бояр к власти быстро шел Борис Федорович Годунов — одна из самых примечательных и трагических фигур в русской истории.

Происходил он из костромских дворян и в опричнину сумел сделать карьеру, умудрившись при этом не запятнать себя кровью. Карьере его весьма способствовало и то, что сестра его — Ирина стала женой Федора, который ее очень любил, и, несмотря на то, что детей от этого брака не было, ни за что не хотел с ней расстаться. Продвижению Годунова способствовала и дружба с Романовыми — влиятельным боярским родом. Захватив власть, Годунов подверг опале своих противников и, прежде всего, Шуйских. Родственники и сторонники Годуновых и Романовых составляли реальное правительство при царе Федоре.

Неоднозначно на карьере, да и образе Бориса сказалось одно трагическое событие. В 1591 г. погиб законный наследник престола царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного. После своего воцарения Федор дал ему в удел город Углич. Здесь царевич и нашел свою смерть. По официальной версии царевич «сам себя поколол ножом» в припадке «падучей болезни» (эпилепсии). Но была и другая версия — преднамеренное убийство, которое впоследствии приписали Годунову. Народная молва стала после этого обвинять Годунова во многих загадочных смертях, как, например, в смерти жениха своей дочери — герцога Ганса Датского.

В борьбе за царский престол после смерти Федора главными противниками Годунова стали прежние друзья — Романовы. Однако с ними ему удалось легко справиться, поскольку, как показано в новейших исследованиях, Борис опирался на первостатейную знать и ее же руками расправился с Романовыми. При этом, в отличие от Грозного, Годунов очень редко прибегал к политическим репрессиям, действуя хитростью, используя механизмы служебно-местнических отношений.