Он неожиданно умолк, заметив взгляд Эми, а потом быстро добавил:

– Комета, да. Но ты не беспокойся, не на твоем веку. Так вот. Все эти находки оказались для террафилов бесценным материалом, по которому они изучали древнюю историю Земли. Я присоединился к их кружку довольно давно – уже и не вспомню, когда. Но вступать в организацию официально мне долго не приходило в голову. А теперь мои членские взносы в СТ – просто дань ностальгии, не более.

– Что за «СТ»?

– Содружество террафилов. Что-то вроде клуба любителей исторической реконструкции. Только Содружество занимается не эпохой, а видами спорта, описанными в найденных книгах.

– Судя по названиям, эти ребята не террафилы, а англофилы. Кстати, многое объясняет, – улыбнулась Эми.

– Что объясняет?

– Почему тебя не интересуют остальные страны.

– Неправда!

– Хорошо, готова признать, тебе еще нравится Америка. Но если говорить, например, о Китае…

– Я очень люблю Китай!

– Неужели?

– Конечно! Просто сейчас у меня нет времени спорить.

– Ты Повелитель времени, так что все время вселенной в твоем распоряжении.

– Если бы это было так, – задумчиво отозвался Доктор, снова вернувшись к изучению писем на мониторе. – Судя по данным ТАРДИС, сегодняшнее сообщение пришло из 5107-го года. Это «когда». Вопрос в том, «где»… Ну конечно!

– Что конечно?

– Турнир-реконструкция! Тот, про который ты читала. Первые матчи пройдут на Пэрах – это потрясающее место. Планетарная система, на которой воссоздана так называемая Невозможная Англия. Тебе там точно понравится! Представь себе Диснейленд, только в декорациях Англии. Хотя нет, забудь про Диснейленд. Там все совершенно иначе. Но весело. Предположим, в сообщении действительно шла речь про генерала Франка. Тогда Турнир будет отличным прикрытием. Мы подберемся к нему вплотную, а он даже и не заметит.

Доктор закусил губу и задумчиво добавил:

– Правда, нам нужно будет присоединиться к одной из команд, чтобы не привлекать внимания. Придется потренироваться. Со стрельбой из лука проблем не будет, а вот молот…

– Зачем тебе молот?

– Для состязания по колке орехов. Хотя самое слабое мое место – это бои на мечах.

Пока Доктор вводил новые координаты, у Эми было время поразмыслить над его словами. Только когда он опустил рычаг управления, отправив ТАРДИС в очередное путешествие, она задала давно беспокоивший ее вопрос:

– Почему тебя так волнуют события, которые произойдут в далеком будущем? Разве они могут повлиять на нас сейчас?

– Будущее относительно, – ответил Доктор. – В разных частях галактики время идет с разной скоростью. Если что-то происходит в самом ее центре, влияние распространяется во все стороны – как круги по воде от брошенного камня.

– И то, о чем тебя предупредили утром, настолько важно, что «круги» разойдутся по всему времени и пространству? Значит, они заденут и нас?

– Я не уверен. Понимаешь, именно оценкой важности разных событий и занимались Повелители времени. Разумеется, только в тех случаях, когда речь шла не о фиксированных точках. Тогда за рассмотрение проблемы бралась целая команда лучших умов – психологи, мифологи, метафизики, историки, астрофизики… Сейчас я один – и не очень представляю, что происходит и как с этим быть.

– Вообще-то, не один. Еще есть я!

Доктор тепло улыбнулся.

– Возможно, ты справишься лучше любого ученого, Амелия Понд. Но для начала нам нужно разобраться с генералом Франком и, судя по сообщению, зачем-то получить Серебряную стрелу. Если я правильно понял, именно она поможет исправить зло, причиненное Франком.

– Значит, сейчас мы отправляемся на поиски стрелы?

– Именно. Сначала Серебряная стрела, потом все остальное. Готова встретить еще пару-тройку безумных инопланетян? Могу держать пари, к нам непременно кто-нибудь присоединится по дороге, – и он вздохнул. – Насколько проще было бы сейчас позвать на помощь. Но мы отправляемся в 51-й век. К тому моменту все, кто мог бы откликнуться на мой зов, давно погребены в земле. Разве что капитан Эбберли и братья Шар… Они достаточно безумны, чтобы тебе понравиться. Не слышала о таких? Дети Хаоса, Второй Эфир… Нет? Ну да, двадцать первый век, самого интересного о вселенной вы еще не знаете. Так вот, жили-были три брата и их дядя, Брайан Эбберли. Однажды они… О-ох!

В этот момент ТАРДИС резко завалилась на правый бок, а затем, стоило им перевести дух, – на левый. Впрочем, к жестким посадкам обоим пассажирам было не привыкать.

Пока Доктор оттачивал спортивные навыки для участия в турнире, Эми тоже не сидела сложа руки. Помогая ему в тренировках, она быстро освоила большинство любимых террафилами игр (кроме, пожалуй, прыжков с дубинкой, каждый раз приводивших ее в замешательство). Все виды спорта, входившие в программу Турнира-реконструкции, представляли собой более чем оригинальные состязания. Часть из них довольно точно копировала земные игры, популярные в начале двадцатого века. Зато другие, о которых у ученых явно было мало данных, превратились в причудливые фантазии на тему «как бы это могло быть». Особенно веселили Эми бои на мечах, которые Доктор ненавидел.

На Пэр, одну из двенадцати планет одноименной конфедерации, они успели как раз к началу отборочных игр Турнира. Доктор легко прошел отбор в одну из команд, показав себя отличным многоборцем. Особенно хорош он был в упражнениях с молотом, чего Эми никак не ожидала из-за его обычной неуклюжести. Благодаря этому Доктор попал в Первую Четверть: группу из пятнадцати лучших игроков. И пусть половину его подготовки составляло изобретение хитроумных механизмов, улучшавших результат, ему все равно было чем гордиться. Для Эми в свое время стало открытием, что ее друг отлично играет в футбол. Теперь же она с веселым изумлением наблюдала, как Доктор подписывается на какие угодно соревнования, лишь бы в итоге получить возможность: а) сразиться за Серебряную стрелу; б) понять, какое же отношение ко всему этому имеет генерал Франк и его банда.

– Если мы проиграем, – устало сказал как-то Доктор тоном человека, который всякое повидал и уже ничему не удивляется, – боюсь, вселенная просто исчезнет. Пуффф! И все. Судя по тому сообщению, в этот раз ее будет не так-то просто спасти.

– Сбавь, пожалуйста, градус пафоса, – в тон ему отозвалась Эми. – Ты впадаешь в театральность.

– Ты только сейчас заметила? – Доктор доверительно наклонился к ней, и его глаза лукаво блеснули. – Весь мир – театр, а мы – актеры поневоле. Осталось только выяснить, какую роль в этом спектакле играет безумец в синей будке и его очаровательная спутница.

Гэри Эгинкурт чувствовал себя ужасно одиноким. Белокрылая чайка, затерявшаяся в бескрайнем голубом сиянии летнего дня – и та, пожалуй, была не столь одинока. Уделяй Гэри побольше внимания английскому или любому другому из древних языков, он бы нашел для своего состояния более уместный эпитет из трудов Лестера или Вольтера, однако на этих занятиях он обычно спал. Поэтому сейчас он просто растянулся на берегу реки под прикрытием высокого тростника, покусывая кончик карандаша и изредка дописывая строчку-другую в постепенно складывавшееся стихотворение. Он как раз мучительно пытался подобрать рифму к «змее в траве», когда на реке показалась плоскодонка. На ее корме стояла стройная девушка в модном шелковом платье цвета лаванды. Напевая песенку про желтую подводную лодку, она умело орудовала шестом, направляя суденышко вниз по течению. Девушку звали Джейн Бэннинг-Кэннон, и именно из-за нее Гэри прятался сейчас в тростниках.

Чистому сопрано Джейн вторила мелодия, которую подбирал на гавайской гитаре приятный молодой человек. На нем был спортивный жакет ярко-зеленого цвета – часть формы одной из местных команд.

(Джейн, выбравшая себе имя с оглядкой на любимую писательницу периода романтизма, поняла, что они с Гэри предназначены друг другу, в ту же секунду, как впервые увидела его на стрелковом поле. Несколько попыток заговорить с ним о своих чувствах не увенчались успехом, поэтому она решила проверить молодого человека, подговорив упомянутого гитариста сопровождать ее на лодочной прогулке. Однако надежда на то, что уязвленный Гэри покинет свое укрытие в тростнике и бросится к ней вплавь, оправдалась лишь отчасти. Незадачливый объект воздыханий действительно испытал укол ревности, однако от этого почувствовал себя лишь еще более несчастным и одиноким).