Хоббиты, стали разбегаться к своим холмам.

— Да и так они хоть сейчас напасть могут! — говорил Глони — рассматривая свой топор, на котором еще дымилась черная кровь, оставшаяся от перерубленного щупальца.

Эллиор обратился говорил решительным, сухим голосом:

— Феангор (так представился энт), займет оборону с востока; Мьер, ты присматривай за холмами с севера; ну а я, вместе с Глони, и Хэмом — от Охранной башни.

— Да, да! — вскричал Хэм. — Конечно! Я чувствую: мы найдем там Фалко!.. А что будете делать с орком?

Орк пытался вырваться от Эллиора, и в нем перемешивались два чувства — ненависть и страх.

Гном фыркнул:

— Конечно, голову ему снести, что же еще с ненавистным племенем делать?

— Нет, нет, что вы. — изумился такой жестокости Хэм.

— Ты еще, видно, мало орков знаешь! — гневливо сверкнул глазами Глони.

— Нет, я прошу вас — не надо! — взмолился Хэм. — Это… это мерзостно. Пускай он бежит. Ну, что вам один орк? Пожалуйста, не надо этого убийства…

— Ладно, если ты просишь… — вздохнул эльф, и отбросил орка в сторону.

Тот вскочил на свои кривые ноги, и с нежданной для такого грузного тела скоростью бросился в сторону леса…

Холм Рытниксов бушевал, как растревоженный улей. Хоббиты выкатывали какие-то тележки, забрасывали из многочисленных окошек всякую утварь. Некоторые телеги уже были заполнены до верху, а из погребов выезжали все новые, и все понимали, что конца края этому не будет, а, все-таки, не могли остановится..

Эллиор подъехал к одной еще не заполненной телеге и, повелел:

— Поезжайте к холму Брэнди-звездочета. Все его книги мы убрали в мешки — вы их все до единого, сложите в эту телегу.

— Нам каждая телега дорога! — возмутились Рытниксы.

— Вы спасаете посуду? Кадки с вареньем? Этого вы и так увозите в достатке, а вот самое ясное сокровище хотите оставить пламени. За эти книги вы будете вознаграждены — потом. Ступайте, и не забудьте не только мешки, но и Брэнди!

Сказано это было таким властным, что хоббиты и не возражали больше — погнали эту телегу к холму старого звездочета.

— Теперь к сторожевой башне! — нетерпеливо выкрикнул Хэм.

Однако, этому не суждено было осуществиться: в душном сумраке, мелькнула черная тень — вот исчезла, точно растворилась — вот вновь появилась, но совсем близко.

— Отступайте все! — вскричал Эллиор. — Пауки здесь!

Тут раздалось шипенье — оно словно выпрыгнуло из марева, а вот и сам его обладатель: острыми гранями взметнулись его ноги, черная громада тела метнулась в овраг, долгие годы таившем негромкое журчание ручейка, а теперь разом ставшим враждебным, полным затаившейся злобы.

Глони, поудобнее перехватил топор и, для пробы, несколько раз тяжело рассек его тяжелым лезвием воздух, крикнул.

— Это, Хэм, все твой орк! Он же в ту сторону побежал — вот и дождались!..

Эльф выхватил лук, натянул тетиву — серебристая стрела готова была сорваться, только враг покажется из овражка. Хэм, чувствуя, что на седле от только мешается, выхватил из-за пояса Эллиора кинжал, который для хоббита был что меч — лезвие его изливало златистый свет солнца, должный приводить врагов в ужас, и спрыгнул на землю.

Раздалось шипенье столь ядовитое шипенья, что Рытниксы, да и хоббиты из соседних холмов, распрощались с тем имуществом, которое не успели нагрузить, и попрыгали в оставшиеся телеги. Взвились поводья, со всех сторон послышалось: «НО!». Пони охотно исполняли эту команду. Те хоббиты, которым не хватило места в телегах, бежали рядом, ухватившись за поручни…

Еще две тени метнулись с севера-востока, и одновременно, первый паук вылетел из овражка. Стрела Эллиора попала точно в его глаз, пробила его, полностью скрылась в недрах чудища. Но оно было очень живучим: стремительно перебирая лапами — перескочило несколько десятков метров — Сполох отскочил в сторону, и Хэм оказался один на один с этим созданием.

У паука оставалось еще несколько глаз, однако они ничего не видели — эльфийская стрела жгла его изнутри — он был смертельно ранен — лапы в жажде разорвать перед смертью как можно больше, секли воздух. Один из этих ударов пришелся Хэму в левое плечо — он, почувствовав, что смерть как никогда близка, выставил вперед сияющим эльфийский клинок — во что-то попал — ударила зловонье. Паука передернуло, он стал заваливаться, но при этом, саблевидный его коготь, остался в Хэмовом плече, и даже разодрал его больше.

Где-то над ухом, и в тоже время, очень далеко, словно из другого мира, раздался крик Глони: «Казад!» — и топор, гневно просвистев, отсек паучью лапу. Гном стал вырывать из плеча Хэма застрявший коготь.

Как же темно стало: Хэм повалился на землю и чувствовал, будто земля закрывается над его лицом, и все возрастает давящая на грудь тяжесть…

Но вот, в подступающем мраке, разгорелся свет солнца, протянулся к хоббиту — то голос Эллиора, ясной силой своей заставил его очнуться.

К раненому плечу прикоснулось что-то. Тепло разбежалось по жилам, и он вновь мог видеть все так же отчетливо, как и прежде. Это эльф достал из кармана лист, от которого воздух посвежел и отпрянуло паучье зловонье и приложил к Хэмовой ране. В это время, рядом проезжала последняя из Рытниковских повозок — пони скакали галопом, а сидевшие в ней хоббиты, с ужасом взирали на поверженного паука.

Эллиор, легко, как пушинку, подхватил Хэма, нагнал повозку, протянул хоббита его близким, на бегу говорил:

— Вот, приглядите за ним. Он показался себя героем — победил паука!

— Это же Хэм!.. Точно Хэм!.. С этим чудищем бился!..

Хэм попытался вырваться, закричал:

— Эллиор! Глони! Я хочу быть с вами!.. Отпустите!..

— Нет. — говорил эльф, одновременно натягивая тетиву. — Скоро придет слабость, и ты заснешь, но тебя вывезут — и ты останешься жив.

Новая тень метнулась за уезжающими хоббитами — зазвенела тетива. В это же время взметнулся и топор Глони, но он был предназначен уже для третьего паука. И вновь стрела эльфа нанесла смертельную рану — паук забился в траве, которая цветом своим походила теперь на саван. Зато топор Глони, несмотря на мощь удара, только отсек пауку лапу, и тот набросился на гнома. Просвистела еще одна стрела — паук задергался в судорогах, сокрыв гнома.

— Глони! — крикнул Эллиор, подлетел к пауку — перевернул его в сторону.

За легкую руку эльфа схватился своей мускулистой ручищей Глони; отплевываясь и ругаясь, поднялся он на ноги:

— Думал раздавила?! Ну уж нет — не такие мы гномы, чтобы нас всякие пауки давили!.. Кольчуга спасла… Мифриловая!

— Пока нам просто везет. — произнес Эллиор. — Если бы не твой топор, то он бы налетел на меня, и будь их хоть на одного больше — прорвались бы.

А сумрак все сгущался…

Вот Эллиор замер, прислушиваясь (словно в прекрасную статую обратился), затем сдержанным голосом объявил:

— Орки не стали дожидаться наступления ночи, двинулись под прикрытием этого мрака. Дракон в любую минуту может сюда перелететь. На мосту последняя наша надежда — Фалко.

— Фалко?! — вскричал гном. — Значит, он жив?!

— Да. — улыбнулся Эллиор. — Он движется так тихо, что раньше я не мог различить его шажков. Но теперь уверен — он исполняет то, что ему поручено.

— Прекрасный малый! — выдохнул, вытирая с лица копоть, Глони. — Никогда не забуду его угощенья! Быстрее — на помощь ему! Казад!

— Нет. — остановил своего друга, Эллиор. — Он выполняет, что ему поручено. А мы должны прикрыть отступление хоббитов. Они же совсем беззащитны.

Глони вздохнул:

— Ладно — будем считать, что ты прав. Только, когда придется отступать, я без него — никуда.

Менее чем через полчаса им пришлось отступать. За это время, со стороны Ясного бора пыталось прорваться еще несколько пауков — они бежали по отдельности, и каждого находила меткая стрела Эллиора. Но вот, когда дымка сгустилась до такой степени, что в двадцати шагах уж ничего не было видно, Эллиор прислушался, и молвил:

— А теперь отходим. Они, наконец, сообразили наступать все вместе, и дракон к нам летит.