Альфонсо оглянулся — пока старец Гэллиос еще не вышел из ворот — надо было действовать. Он протянул того младенца, которого нес на руках отцу своему и, не говоря ни слова, бросился в ночь.

Раздался окрик матери — Альфонсо не слушал; в голове только одна мысль билась: «Убежать, во чтобы то ни стало убежать…»

Со всех сил бежал он от дороги, в усыпанную звездами ночь и даже не видел, что на указательном пальце вновь открылось черное око.

Вот устремился вниз крутой склон — от ставшего слабым храмового сияния было видно метров на десять — дальше сгущались стены мрака.

Альфонсо знал, что многие уступы Менельтармы отвесны; что в темноте он может запросто сорваться, и потом, еще помыслить над своей судьбою, прежде чем пасть на камни — но он бросился по этому склону — храмовое сияние угасло, а тьма придвинулась — коснулась его лица.

Кроме звезд он ничего не видел. Ноги, едва не заплетаясь, с предельной скоростью несли его куда-то вниз…

На бегу он с трудом выдыхал, из разрываемой ветром груди:

— Я иду к тебе… Прими меня…

Он скорее почувствовал, чем увидел — впереди, из глубин горы, поднимался уступ. На бегу свернул чуть в сторону.

— Я иду! — выкрикнул он, и тут ноги его не нашли опоры.

Невидимая сила рванула его вниз, и Альфонсо понял, что падает.

Процессия начала схождение, когда к Рэросу, подошел старец Гэллос, а вместе с ним и эльф из Валинора. Гэллос, внимательно оглядываясь по сторонам говорил:

— Стоило мне только чуть задержаться у подножия Иллуватора и вот… Куда убежал ваш сын?

— Мальчишка совсем потерял голову. Бросился — вон по тому склону, а где он теперь — одни звезды ведают.

Навстречу им дунул неожиданно сильный и холодный порыв; в его свисте послышался злобный хохот.

Эльф приложил руку сердцу, и тут его прекрасный, сияющий даже и в ночи лик, помрачнел. А в светлом его голосе послышалась такая тревога, что многие бывшие поблизости вздрогнули.

— Я сердцем чувствую, что ему плохо, а мое сердце никогда не ошибалось…

— Адмирал. — начал Гэллиос. — Я молчал об этом раньше и теперь жалею — так не хотелось омрачать этого праздника. Враг здесь.

— Что? — брови Рэроса сдвинулись, на лбу выступили морщинки.

— Не знаю, как довелось ему пробраться в наши пределы и почему он выбрал день праздника. Может, и не выбирал, может — и само так вышло. Но теперь то я точно могу сказать — один из темных Майя преследует вашего сына.

Мать Альфонсо тяжело вздохнула; адмирал с изумлением взглянул на старца. Тот продолжал:

— Для своих целей, он пытается завлечь юношу… — тут старец в нескольких словах поведал о том, что было днем.

Тут Рэрос молвил своей супруге:

— Прошу простить меня, но я не могу дольше с вами оставаться. Я должен найти своего сына. — он передал младенца шедшему следом слуге.

— И я тоже пойду с вами. — молвил эльф из Валинора.

Адмирал, а за ним эльф бросились по склону. Эльф достал сферу, которая отогнала ночь, ярким солнечным светом — казалось, что в склянке этой заключен маленький братец Солнца.

Лишь несколько мгновений падал Альфонсо, затем, неожиданно ледяная вода впилась в него когтями, увлекла его в черноту; побежала по лицу пузырьками, закружила в свой плоти. Течение было быстрым — вот ударился он плечом о камень — тут течение еще ускорилось. Он судорожно рванулся вверх и, одновременно, выставил пред собою руки.

Ладони ударились в каменную твердь — от силы удара была содрана кожа. За этот камень он со всех сил ухватился — течение, бессчетным множеством леденящих присосок поволокло его дальше. Со всех сил цепляясь за полированную водами поверхность, он вырвался таки под свет звезд — он обхватил камень руками и ногами, отдышался; огляделся… Где-то за спиною, восходила над Нуменорскими долинами полная Луна, и света ее было достаточно, чтобы осознать весь ужас его положения.

Пред ним бурлила, гневно неслась, узко зажатая между камней стремнина — оттуда его вынесло течение. Там из вод поднималось несколько темнеющих колонн, об одну из них он едва не расшибся, за самую же большую, и последнюю успел ухватиться. Дело в том, что он не слышал клекота воды за спиною и, выгнув голову, похолодел от ужаса — менее, чем в метре за колонной, поток обрывался и летел, летел куда-то… В свете Луны Альфонсо смог различить тянущееся под ним увитое точками деревьями плато — до него, по меньшей мере, было метров триста.

Взгляд метнулся по сжимающим поток стенам — до каждой из них не менее полутора метров, стены гладкие, покрытые водными брызгами, высота в каждой — метра три. Альфонсо чувствовал, что, стоит ему только отпустить опору — протянуть к этим безнадежным стенам руку — так течение и сорвет его.

От постоянного напора, слабели и руки и ноги…

Альфонсо уткнулся лицом в холодный камень, зашептал:

— Ну, вот — добегался. Теперь одна надежда на этого распроклятого старика-звездочета…Только бы побыстрее, только бы нашли меня…

Ему жутко стало от того, что он, молодой, так вот просто может потерять жизнь. Ему страстно хотелось жить и он уж набрал в грудь побольше воздуха, чтобы позвать на помощь, как, неожиданно, совсем рядом услышал, уже знакомый ему доверительный голос:

— Ты с таким трудом убежал от них, а теперь собираешься звать на помощь? Думаю, не стоит. Они только помешают. А вот я тебе помогу.

Альфонсо выдохнул воздух, который набрал для крика, и взглянул в ту сторону, откуда раздавался голос. Оказывается, в одной из стен стремнины открылся проход; в котором, на фоне багрового сияния, стоял некто, с лицом сокрытым черным капюшоном. Он протягивал к Альфонсо длинную руку — ладонь и пальцы которой были скрыты перчаткой.

— Хватайся за меня! — выкрикнул этот некто.

Тут вода особенно сильно рванула Альфонсо — он почувствовал, как разжимаются его пальцы; вскрикнул — еще одно мгновенье и он падал бы вниз — отчаянный рывок к протянутой руке. Нет — он бы не смог до нее дотянуться — но тут рука сама вытянулась, сильно обхватила его за запястье и одним рывком вздернула на край уступа. Вспышкой боли вскрикнуло вывихнутое плечо, однако, Альфонсо не обращал внимания на боль — с жадностью вглядывался он в чернеющий пред ним контур…

А тот стоял, вслушиваясь в ночь — вот тихо промолвил:

— Нам лучше укрыться — они идут.

Действительно, из глубин ночи, раздался голос Рэроса — он звал своего сына.

— А с ним еще кудесник из Валинора. — молвил «некто» — и не понять было, какие, на самом деле в нем чувства — голос был очень спокоен.

Вот он быстро провел в воздухе рукою. Тут Альфонсо вздрогнул, ибо почудилось ему, будто где-то рядом затаилась огромная змея. Вот зашипела угрожающе — сейчас наброситься. И только потом он понял, что то не змеиное шипенье было, а слова заклятья брошенные незнакомцем.

В то же мгновенье стена заросла — Альфонсо даже толкнул ее — камень, как камень.

Альфонсо огляделся: вместе с колдуном он был замурован в каменной толще: помещении со сферическими, оплавленными стенами — в трещинах шипела лава, именно от нее исходило бардовое свечение. Было душно, воздух был затхлый, раскаленный. Посреди этого помещения стоял черный стол, а возле него — друг против друга — два совершенно черных кресла с высокими спинками. В углу лежало клубом что-то черное, и не понять — живое оно было, или же нет. Помимо этих вещей в пещерке ничего не было.

— Прошу. — пригласило сокрытое под капюшоном существо и само шагнуло к столу, уселось в то кресло, которое высилось у дальней стены.

Альфонсо уселся во второе кресло, стал разглядывать незнакомца…

Молчание… Прошла минута, вторая…. Альфонсо боязно было обратится к этому. кудеснику. Но вот, когда молчание это стало невыносимым, Альфонсо не выдержал, слабо вскрикнул, спросил:

— Кто вы?

— Зови меня Элдуром.

— С эльфийского это имя значит «темный друг». - вздрогнул Альфонсо и еще раз спросил. — Кто же ты?