– Конец мира, как я его представлял в детстве, – задумчиво произнес Том. – А оказалось, что это еще вовсе не конец.

– Что не может не радовать, – хмыкнул Имс. – Черт, я ведь ни разу не был в затопленной Венеции. Даже не узнаю ничего из останков.

– Боялся, что нахлынут воспоминания? Как всегда трусил, Имс, – послышался язвительный голос, и все группа вздрогнула, как один человек.

Артур сидел на соседней зеленой крыше, в окне большой голубятни, и выглядел, как мальчишка, которому вздумалось поиграть. Казалось, еще немного, и он махнет им рукой, приглашая за собой.

– Я смотрю, все в сборе. Всех уже знаю, кроме прелестной мадмуазель, ну да, я думаю, это неважно. Зачем ты меня так упорно ищешь, Имс? Несколько лет назад я бы этому порадовался, но теперь, боюсь, повода для радости нет.

– Ты прав, – ответил Имс, закрывая глаза ладонью от солнца. – Повода такого нет.

– И все же я радуюсь, – Артур сделал неопределенный жест рукой. – Ты все же вспомнил обо мне. Пусть и по приказу своего тугодума-босса, но вспомнил. Стал верным псом, а, Имс? Когда же ты успел так измениться? Раньше, помнится, был таким свободолюбивым. Свобода превыше всего, так ты считал. От всего и от всех.

– Давай не будем предаваться воспоминаниям, как две престарелые дамы за пирожными, – ровно сказал Имс.

– Давай не будем, – быстро согласился Артур. – Кстати, тебя ведь так и не поставили в известность: вшили тебе датчик самоликвидации или нет? Пугали, помнится, что эта мера проводится без ведома агентов. Знаешь, мне почему-то кажется, что вшили, и уже года полтора как. Просто пока ты на хорошем счету. Но теперь ты знаешь. И ты также знаешь, что я могу найти код доступа к этой программе – легко и быстро. Кстати, к программе твоего напарника тоже. Пока вы меня ищете, а вы меня что-то уж очень долго ищете и какими-то странными путями, я могу устроить легкий хлопок, и тогда… И тогда какое счастье, что вы все же записаны в программе «Бессмертные»! Выходит, мы все равно с вами снова встретимся, даже если вы оба умрете. Мне кажется, это самое прекрасное, что я придумал. А ты помнишь Венецию, Имс?

– Замолчи, – сказал Том. Он был белым, как беленая известкой стена позади него.

– А ты, Том, успел мне понравиться в ходе нашей единственной встречи на том круизном лайнере. И мне не хочется тебя убивать. Слишком грубо, слишком просто.

– Он блефует насчет датчиков, я бы знал, – бросил Имс и сделал едва приметное движение. В руках у него тут же оказался гранатомет – или что-то очень похожее на него.

– Ты всегда во всем был слишком самоуверен, Имс, – улыбнулся Артур и спрыгнул вниз за долю секунду до того, как крыша под ним начала разлетаться в щепки под беспорядочным огнем.

Нина тут же прыгнула тоже, без всякого смысла, и за ней в воду попадали и остальные – на одном инстинкте, стремясь настичь Артура, вытрясти из него хоть какую-то кроху информации. Но Артур исчез за очередной затопленной колонной, как будто и не было его, зато пространство начало сжиматься и стоявшие вдоль улицы дома вдруг поднялись в воздух, как будто были нарисованы на бумаге и эта бумага сейчас заворачивалась внутрь. По бокам дома тоже начали быстро тесниться, сжимаясь вокруг плывущих – не очень быстро, зато неотвратимо.

– Дьявол, нас сейчас раздавит, – задыхаясь, пробормотал Том, ушел с головой под воду и снова вынырнул.

– Ну так меняйте что-нибудь, архитекторы хреновы, – выплюнул Имс, глядя в поднявшиеся в небо дворцы, которые уже закручивались в воронку.

Антон подумал сразу обо всем: что быть раздавленным всмятку неприятно даже во сне, что все слишком быстро, что надо опять убивать друг друга, что Артура они вновь упустили – как вдруг громада, надвигавшаяся сверху, застыла, а потом начала разваливаться, будто была сделана из цветного песка. Потом под ногами появились каменные плиты, еще залитые водой, но вполне устойчивые, а следом возникли корявые пластиковые столы и стулья.

Дышали все тяжело. Антону вообще пришлось согнуться, уперевшись руками в колени, чтобы откашляться, а потом отдышаться. Вода, казалось, была везде – в носу, в горле, в ушах.

– Эх, сдали мы, – горестно констатировал Имс. – Разленились на туристах.

– И что дальше? – спросил Том. – Перестреляем друг друга или попьем кофе в ожидании выброса?

– Он здесь еще, – вдруг сказал Спасский. – Он здесь, я чувствую.

– Конечно, он здесь, – как-то устало согласился Имс. – Мы же в его реальности.

Антон некоторое время молчал, а потом увидел дверь в стене. Обычную дверь, покрашенную зеленой краской, полинявшей от времени. В центре ее был нарисован – когда-то очень яркими, но теперь совсем потускневшими красками – ангел, но, присмотревшись, Спасский поразился, каким печальным был этот кротко склоненный ангел, с крыльями черного цвета, как беззвездная ночь.

Эта дверь звала и манила, словно бы хор неведомых сирен пел за ней, и Антон шагнул вперед, как завороженный, еще, и еще, не в силах удержаться, пока команда удивленно смотрела ему в спину.

– Тони, ты куда это? Скоро выброс! – крикнул Том, но Антон сделал последний шаг и обернулся к команде.

– Нам сюда, – сообщил он. – Нам сюда, и давайте быстрее. Может быть, это ловушка, но все равно.

– Ты уверен? – спросил Имс, серьезно и так, точно сразу поверил.

Остальные тоже подошли безропотно, и Антон медленно, со скрипом, отворил дверь в стене ветхого полуразрушенного дома.

***

Слепящий белый свет ударил в глаза, как широкий сверкающий нож, в нос сразу же попала пыль, шибануло влажной жарой и каким-то сладким ароматом, а уж потом все разложилось на детали: яркие солнечные блики, белесое небо, большой кривоватый белый дом с зарешеченными окнами и дверями, обитыми красной медью, сад из манговых деревьев, на которых висели созревшие фрукты, словно румяные фонари, кривая изгородь, за которой слышались крики ослов и мулов, скрип повозок, гомон пестрого и рвано одетого люда.

– Африка, – предположил Том. – Или Индия? Сразу и не разберешь…

Имс прислушался к голосам с улицы, посмотрел на прохожих и мрачно подтвердил:

– Африка. Центральная Африка. Похоже, где-то в Конго. Матади, что ли. Точно не скажу.

– Плевать, – сказал Антон. – Мы пойдем в дом.

– Чувствую, все закончится веселой оргией людоедов. Конго, надо же, никогда там не был даже, – пробормотал Том, но за Спасским пошел. Следом шла Нина, а Имс замыкал шествие.

Внутри дома плавала прохлада, на окнах висели белые занавеси. Дом оказался завален вещами. Антон никогда не видел столько вещей: комнаты были просто набиты ими. Здесь было все, что только можно себе вообразить: из разных времен и стран. Одежда всяческих фасонов, цветов и тканей – от арабских халатов до утонченных смокингов и облегающих брючных костюмов; посуда – от напоминавшей лампы Алладина до высокотехнологичной, из сплавов последнего поколения; книги, и цветы, и стулья, и столы, и диваны, и бутылки с вином, и всяческие домашние приборы, и шкатулки с украшениями, и статуэтки древних богов, и картины поразительной красоты, которые стояли прямо на полу в своих богатых рамах – Спасский узнал среди них картины из мировых музеев, и ткани, разбросанные просто так, и старинные фотографии разных городов, и оружие разного вида, и карты для игры в покер, и венецианские маски, и огромные морские раковины, и засушенные травы, и какие-то космического вида гаджеты, которым Антон не знал названия. Всего было не перечислить: дримшереры словно попали в своеобразный Ноев ковчег, где выжить предстояло не животным, а вещам. Ни логики не было в этих пестрых грудах, ни системы, ни малейшего смысла.