Хотя нет. Была логика.

– Посмотри внимательно на эти вещи, Имс, – сказал Антон, и голос его дрогнул, совсем неожиданно. Какое-то странное предчувствие будущей горечи охватило его – он еще не понимал, в чем дело, но его уже коснулась чужая грусть.

– Тони, в чем дело?

– Посмотри внимательно. Вот то самое странное желтое вино из Оксфорда. Вот букет красных роз из твоего особняка. А вот и блюда с гербом Норфолков. А вот этот большой серебристый чемодан… так раньше выглядел ПЭСИВ, я так понимаю? А эти маски из Венеции – вы же там познакомились? Присмотрись, и ты найдешь здесь собственные подарки. И одежда… может быть, ты припомнишь какую-то свою рубашку из юности… из той поры, когда….

– Когда вы были с Артуром, – закончил Том. – Это же музей. Музей вашей совместной жизни.

– Музей его любви к тебе, Имс, – мягко проговорила Нина и тронула большую оранжевую раковину размером со стол, на котором та лежала. – Он все помнил, все, до последней карты, которую ты когда-то проиграл. Каждый предмет – это то, что он помнит и хранит в памяти уже многие годы. Мы думали, что он адский перверс, но, похоже, единственный скелет в его шкафу – это ты, Имс.

Имс оглядывался и молчал. Потом начал бродить по комнате и брать в руки то одну вещь, то другую, рассматривал их – и молчал. И тогда Антону почему-то стало жутко.

Он сам начал оглядываться и вдруг заметил на одном из столиков, рядом с тарелкой из смутно знакомых зеленых фруктов («кремовое яблоко», вспомнил Антон), круглую жестяную коробку, разрисованную цветными слонами. Она совершенно затерялась в ряду очень на нее похожих и была зачем-то крест-накрест перевязана красной лентой. И тут Спасский вспомнил, где однажды уже видел очень похожую красную ленту.

Он медленно пошел к коробке – и у него возникло ощущение, что он не идет, а плывет, и никак не может доплыть, как будто плыл навстречу приливающей волне, а она все относила его на берег. Но он доплыл и открыл крышку, и увидел, что коробка пуста, и на ее красном шелковом дне, тоже расшитом золотыми слонами, лежит белый листок бумаги, где тонким почерком написан ряд слов и цифр. Ссылка и пароль для аккаунта в Сети. Иначе и быть не могло, если находишь главный секрет величайшего хакера, не так ли?

– Мы нашли, – негромко сказал Антон, и горло его сдавило, в нем словно бы появился хрустящий песок. – Мы нашли ключ. Кто его запомнит?

Том молча взял из его рук листок бумаги, и тут Антон почувствовал, что тонет в полной, кромешной, неизбывной темноте.

***

Страх перед Артуром был так велик, что в Сеть по указанным кодам входили, забравшись глубоким вечером на совсем уж заброшенную территорию на окраине Лондоне – там, где только грузовые баржи, странные мосты, куча ржавого железа, щелястые старые доки, забытые древние причалы. Пахло морем, рыбой, гнилью, мокрым деревом и почему-то кровью (или это Антону так только казалось), и все вокруг было окутано густеющими сумерками, в которых мерцали далекие огни города, как искры золотых нитей в шелковом покрывале. Все это было жутко похоже на прибытие Спасского в странный новый Лондон: вода, темнота, влажный воздух и холодок подавляемой тревоги под сердцем.

Нина покинула их почти сразу же после погружения, на прощание поцеловав Антона в губы, – он был слегка ошарашен таким вниманием.

– Я еще найду тебя, Ловец, – с улыбкой пообещала она и испарилась, как ее и не было.

В общем-то, ее появление совсем не было оправдано, подумал Антон. Быть может, ее и нанимали-то только для того, чтобы как-то развлечь его самого, рассеять его чудовищное напряжение. Может быть, она просто была опытной туристкой, а вовсе не дримшерером.

Устроились на самом дальнем причале, после которого уже было только море. Имс пробежался пальцами по кнопкам браслета, развернул экран Сети в воздухе и продиктовал сначала адрес аккаунта, потом несколько паролей – для каждой открывавшейся страницы. Наконец начал загружаться файл. Пока он загружался, все трое молчали, как убитые. Файл мог оказаться чем угодно: кодом активизации бомбы или же датчика самоликвидации, если он реально был уже вшит агентам; или же вирусом, способным парализовать девайсы-посредники и проникнуть в тот же ID, изменив его информацию на ложную, например, навесив преступное досье. В общем, ожидали всего, что могло разрушить, заразить, опутать, погрузить во мрак – не доверяя Каллахану, но отдавая должное его гению.

Однако того, что произошло, они явно не ожидали. При открытии файла Сеть моментально навесила интерфейс освещенной слабыми светильниками комнаты с открытыми окнами, в которые виднелось, однако, реальное море, а посреди комнаты на низком круглом табурете сидел, опираясь локтями на колени, сам Артур – в светлых летних брюках, ярко-голубой рубашке и босиком. Он слегка улыбался.

– Это голограмма, просто очень хорошая, – пояснил Том ошеломленному Антону, и тогда Артур улыбнулся чуть шире. Но смотрел он исключительно на Имса, как будто никого рядом больше не было.

– Здравствуй, Эмиль, – тихо и мягко сказал он, так, как будто они до сих пор были юными и влюбленными и просто о чем-то беседовали на ночном берегу. – Знаешь, мне очень хочется произнести длинную речь и сказать тебе все те слова, которые я всегда держал в себе: ведь никто из нас не хотел показаться перед другим слабым и чувствительным. Но я не буду – уже слишком поздно. Пожалуй, не стоит менять привычки. Правда, я все же дам себе поблажку и скажу единственный и последний раз: прости меня, я разочаровал тебя давно – и сделаю это снова, любовь моя.

Я знаю, что ведомство, в котором ты служишь, окончательно вступило в войну с ведомством, в котором служу я. Не удивляйся: когда мы разделились, я продолжил работать на Британию точно так же, как и ты, только постарался, чтобы ты думал обратное. Постарался, чтобы мы никогда не пересекались. Мои труды на благо королевства неоценимы – ты не можешь этого отрицать, сегодня ты видишь, насколько масштабна моя деятельность. Однако в дело вступила политика, и вот мы по разные стороны баррикад, как модно было говорить в старину.

Ты многое знаешь о моих программах, и мне лестно, что ты так пристально следишь за мной. Одного ты не знаешь точно, Эмиль, – леди Винтур вовсе не была первым добровольцем, уничтожившим себя физически, чтобы вступить в ряды Бессмертных. Им стал я. Я посчитал, что это будет не только честно, но и правильно: ведь если все получится, я смогу точно так же мыслить, работать, изобретать, как и раньше, только буду лишен обузы в виде «реальной жизни», как ты это называл. Для тебя, кстати, есть в этом абсолютно положительная сторона – я знаю, что, несмотря ни на что, тебе было бы тяжело убить меня, Эмиль. Тебе не придется – я давно это сделал сам, и сейчас я – только искусственный интеллект, в каком-то смысле вирусная программа.

Мои воспоминания так тщательно записаны, что мой виртуальный мозг испытывает подлинные эмоции. Я все помню, Имс, я могу саморазвиваться, я вижу сны, и они в самом деле уводят меня в волшебные страны, куда я звал тебя когда-то. Дух сложно убить, как оказалось: его невозможно уничтожить, даже если он перенесен на технологический носитель, переведен в двоичный код.

Но даже я не верил до конца в это, Эмиль, пока ты не преподнес мне мой лучший подарок за всю мою жизнь. Ты всегда был щедр на подарки, может быть, этим ты компенсировал недостаток чувств, кто знает?