***

Следующую неделю, а потом еще неделю, а потом еще несколько длинных дней, когда, наконец, начало холодать (и Антон почувствовал, что он страстно жаждет холода), – Ловец только ждал, дела ему не нашлось. Он ждал, и ждал, и ждал, пока чертовы розы окажутся верной подсказкой и Артур будет, наконец, пойман. Хотя если быть честным, он сразу не верил в это.

По прошествии трех дней в это не верили уже ни Имс, ни Том, поскольку справедливо рассудили, что Имсов сад Артур мог наблюдать с любого своего гаджета, находясь на другом конце света, лишь повесив в нужном месте камеры и настроив спутник. Сидеть где-нибудь на базе в разрушенной Венеции, или в такой же затопленной Нормандии, или в Северной Африке, и любоваться издалека. Чувствовал он себя при этом, наверное, как Алиса – созерцая этот манящий сад, но не имея ключика, чтобы открыть калитку и поздороваться с хозяином. Но даже этот факт не менял ситуации.

Однако Имсу, видимо, было приказано проверять любую догадку, и поэтому каждую ночь агенты спецслужб, неприметные и быстрые, как ночные кошки, ощупывали, осматривали, обыскивали, сканировали каждую пядь пространства в Центре. Официального обыска объявлено быть не могло, так как сама операция поимки Каллахана являлась тайной, поэтому легальных пауков-поисковиков, которые ползали бы и просвечивали помещения, искали бы сходство в ДНК горожан с заданными параметрами поиска, привлечь не удалось. Обходились без помощи машин: агенты сновали туда-сюда с крохотными рентгенофонами, бластерами, подключенными в режиме рентгена, и тем самым легендарным оружием, которое было запрограммировано на ID конкретного человека – понятно, какого.

Ничего, конечно, они не нашли. Даже камер. Никто, впрочем, удивлен не был – скорее напротив.

– Да я даже был бы огорчен, если бы Каллахан оказался столь легкой добычей, – выразил общее настроение Том. – Мы же все знаем, с кем имеем дело.

Том, в свою очередь, провел особо изощренную беседу с руководителем Лаборатории кибернетического бессмертия, но тому ничего не было известно о местонахождении автора знаменитых программ: общались они исключительно виртуально, что по меркам современного мира считалось абсолютно нормальным, придраться было не к чему. Да и потом, уровень допуска руководителя лаборатории, если говорить о настоящих правительственных секретах, был низким, а в том, что Артур Каллахан – правительственный секрет, сомневаться не приходилось. Впрочем, секрет Полишинеля в известном смысле – он работал над программой легально, под патронажем министерства внутренних дел, премьер-министра и самой королевы. Однако никаких утечек информации оттуда осведомители, принадлежавшие к другому идеологическому лагерю, не замечали – более того, была информация, что даже министры-кураторы не имели понятия, где физически находится Артур. Постепенно именно Том, собрав все мыслимые и немыслимые слухи из правительственных кулуаров, привел команду к абсолютной уверенности, что в Британию Артур является исключительно виртуально, хотя и часто.

Имс, в свою очередь, добился внепланового приема у шефа, но там его тоже не обрадовали дополнительными сведениями – скорее, устроили разнос, поскольку вернулся он из высокого кабинета чернее тучи. Лорд Нотумберленд, возглавлявший Секретную патриотическую службу королевства, что включала разведку, контрразведку, наблюдение за идеологическим спокойствием в стране, а также контроль развития искусственного интеллекта, иногда бывал крайне резок в выражениях.

У министра внутренних дел имелась своя, менее масштабная, но очень влиятельная служба: она также занималась идеологией, политической преступностью, научными изысканиями и секретным производством новых технологий на благо страны. Именно поэтому министерство внутренних дел занималось программой Каллахана, а Том курировал ее от их общего с Имсом ведомства – в программе был задействован искусственный интеллект.

Составляя цельную картину по обрывкам бесед, Антон начал приходить к выводу, что вся эта яростная погоня за призраком больше походила на борьбу двух противоборствующих политических лагерей. Программа «Бессмертные» была скорее поводом для возвышения одних и утери влияния других, чем идеей, которой страстно поклонялась одна сторона и которую так же страстно не принимала другая. Однако доподлинно он ничего не знал: может быть, в верхах тоже разгоралась настоящая, пламенная идейная революция – почему нет? Хотя все революции рано или поздно сводятся к борьбе за власть, чего уж там. Антон еще не забыл силуэт некого крейсера на стылой воде.

Морщась от догадок, которые отравляли ему жизнь, Спасский оставил попытки разобраться в политике новой Британии и решил сосредоточиться на своей, крайне узкой, специализации.

Как бы то ни было, передышка всем пошла на пользу: истощенные прошлыми месяцами непрерывных сонных опытов, теперь извлекатели восстановились, хотя, конечно, и не полностью. Но надо было возвращаться.

Какими бы долгими ни казались те ночи, когда подчиненные Имса, словно легкие черные лисы, обыскивали Лондон, наступил момент, когда снова пришло время снов.

В этот раз даже не тренировались – устроились на гигантской герцогской кровати с каким-то подавленным настроением. Нина легла совсем рядом с Антоном, он чувствовал ее легкое дыхание, едва уловимый свежий запах ее кожи – перед работой она не использовала никаких духов, чтобы запах не отвлекал от цели во сне.

– А у тебя глаза зеленые, – сказала она, аккуратно отбрасывая распущенные волосы на подушку. – Прямо зеленые. Как трава, как мох. Мне нравится. Ты похож на моего кота.

Спасский улыбнулся, но, если честно, сейчас его мало волновали комплименты – ему и страшно было, и усталость он чувствовал все еще неимоверную, и не терпелось уже заснуть, чтобы оказаться опять внутри, внизу, где бы то ни было, там, где пределов не существует. Кажется, он сам грешил так же, как тот, кого ловил: подсел на иную реальность.

Да что там, все они были на нее подсажены, хотя и боролись именно с этим. Как там раньше говорили? «За что боролись, на то и напоролись»? Вот у них, у дримшереров, было все ровно наоборот. Зачарованные охотники. Так забавно.

***

– Венеция, – сказал Имс, не успел Спасский открыть глаза.

Антон увидел то же самое, что и тогда, когда несся за Артуром после встречи в доме леди Винтур: огромные лужи на кафеле, ноздреватый песочный камень, шоколадные жалюзи, круглые зеркала, клетки с канарейками…

– Я уже бывал здесь, – поделился он, щурясь от безумно яркого солнца. – Когда впервые обнаружил Артура. Думаешь, опять будут воспоминания?

– Да нет, – сказал Том, внимательно оглядываясь. – Это Венеция сегодняшнего дня. Не будет никаких воспоминаний. Ну, по крайней мере, романтического толка.

И тут Антон увидел: большинство домов были руинами, затопленными более чем наполовину, а те этажи, которые уцелели, пустовали, и по ним гулял ветер, хлопая ставнями, сметая с поверхностей мелкие предметы, которые еще каким-то чудом где-то удержались.

Поднявшись на крышу одного из домов, они остановились – всюду зеркально сияла вода, а в ней островками виднелись кое-где сохранившиеся улочки, отдельные дома, дворцы и, конечно, церкви, чьи шпили и башни клонились под разными углами к водной глади.