— Нам есть, о чем поговорить, сын Эйнара? — спросил громко Гейрмунд.

— Есть, — ответил Кокча при этом свободной правой рукой он затолкал меня к себе за спину, успев зло сверкнуть глазами на мое непослушание.

— Я не хочу напрасной смерти своим людям, — крикнул Кокча, — Давай договоримся! Ты пришел заявить свои незаконные права на наши земли, ведь так? Я согласен отдать тебе их!

Гейрмунд прищурил глаза, выжидая подвоха.

— Незаконные? — переспросил он.

От тона его голоса по моей спине пробежал холодок. Страшная догадка осенила меня. Значит, Эйнар мертв, раз его брат позволяет себе вести подобные речи. А как же Хаген? Он хозяин всех этих земель, а после него наследует все наш ребенок, или Кокча. Я начинала понимать, что Гейрмунд твердо решил избавиться от всей семьи Безногого.

— Хотя, тут ты прав, племянник, — неожиданно согласился Гейрмунд, — Хаген ведь еще жив!

Мое сердце замерло, когда старый вождь сделал знак кому-то за своей спиной и двое его дружинников привели моего мужа. Я не сдержала вздох облегчения, увидев, что Хаген жив и более того, сам стоит на ногах. Муж поднял голову и увидев меня, живую и невредимую, стоявшую рядом со своим братом, облегченно улыбнулся.

— Хаген! — прошептала я.

Кокча заскрежетал зубами в бессильной ярости, а я вцепилась в его руку, боясь, как бы он сгоряча не сделал ничего непоправимого. Но я напрасно в нем сомневалась. Уже через минуту он снова взял себя в руки и закричал:

— Отпусти моего брата, и мы договоримся! Я предлагаю тебе бой чести! Твой лучший воин против моего. За победителем остаются земли, но ты поклянешься, что отпустишь всех моих людей, если я позволю тебе беспрепятственно войти в поместье в случае поражения.

Гейрмунд рассмеялся.

— Ты принимаешь меня за дурака, племянник? — крикнул он в ответ, — Сегодня я Вас всех отпускаю, а завтра вы соберетесь с силами и вернетесь и уже я, а не вы, окажусь на этой стене, окруженный вашими людьми. Не-ет! Так не пойдет!

Я взглянула на Кокчу. Долго с ответом он не тянул.

— Я поклянусь! — произнес он.

— Что? — сделав вид, что не расслышал, переспросил Гейрмунд.

— Я поклянусь на крови, что никто из моих людей и моей семьи не будет мстить, если победа окажется на вашей стороне. У тебя же есть ведьма, она скрепит клятву, и ты прекрасно знаешь, что я не смогу ее нарушить. Никто не сможет!

Гейрмунд прошелся взад-вперед перед воротами, задумчиво поглаживая бороду, но я прекрасно понимала, что он просто тянет время. Когда он решился с ответом, я увидела каким довольным выглядел брат Эйнара. Он уже был уверен в своем успехе. Что ж, все выгодно. Получить долгожданные земли ничего при этом не теряя, понимала я, стоя за спиной Кокчи и в бессилии сжимая руки в кулаки.

— Хорошо! — ответил Гейрмунд, — Я согласен. Спускайся вниз, я позову Гудхильд и она скрепит твое обещание. Я в ответ поклянусь, что вы все останетесь целы…

Кокча спустился с лестницы, я хвостом за ним. Одно слово и четверо дружинников приоткрыли засов настолько, чтобы младший сын вождя и несколько его воинов смогли протиснуться сквозь проем. Я метнулась было за ними, но меня не пустили, преградив путь, тогда я вернулась обратно на стену, чтобы видеть все своими глазами. Один из дружинников поднялся следом, прихватив щит. К Гейрмунду доверия не было, после той подлости, что он совершил, заманив своего брата и племянника в ловушку. Никто не мог гарантировать, что он не обманет снова. Что если Кокчу сейчас просто убьют у нас на глазах?

Я не успокоилась даже когда Кокча приблизился к врагу и махнул мне рукой. И тут появилась Гудхильд. Она не шла, а почти плыла. Казалось, ее ноги не касаются земли. Темный сокол, закричав, пролетел над нашими головами и вернулся к своей хозяйке. Я вздрогнула, увидев, как за спиной ведьмы стал вырисовываться невысокий силуэт. Призрак погубленного ею сына замер за спиной своей матери. Гудхильд не видела мальчика и не чувствовала его присутствия. Она всецело была занята тем, что скрепляла на крови договор двух мужчин, а я во все глаза глядела на несчастный призрак.

— Вот и все! — Гейрмунд даже не взглянул на порез на своей ладони. Кокча бросил быстрый взгляд назад, на высокий частокол, ограждавший его людей от воинов противника. Затем посмотрел на брата. Хаген стоял прямой как стена, по раненой щеке стекала кровь.

— Клянусь, что отпущу всех, кто живет в этом поселении, если победить твой воин, — произнес Гейрмунд и внезапно добавил, — Только обоих противников буду выбирать я сам…или наш договор расторгается!

Я слышала каждое его слово и холодела от мысли, что знаю, кого выберет в противники своему бойцу Гейрмунд. А Кокча не мог возразить.

— Я предлагаю от своей дружины моего самого лучшего воина, — он положил руку на плечо Льета, до сих пор молча стоявшего в шаге от отца, — А от вас никто не сразиться лучше за свою землю и свою семью, как Ваш вождь, — и Гейрмунд обернулся к Хагену.

Внутри у меня все похолодело. Как Хаген будет сражаться? Он же едва на ногах стоит. Для него бой с Льетом — верная смерть.

— Нет, — произнесла я и спустилась вниз. Дорогу мне тотчас преградили дружинники.

— Пустите! — зашипела я и рванулась вперед, но чьи-то руки перехватили меня у ворот и оттащили назад.

— Перестань, Ирвин, — произнес кто-то из воинов, — Отпусти ее, все равно ей никто не даст открыть ворота.

Я отшвырнула державшие меня руки, гордо вскинула голову, обвела стоявших вокруг мужчин тяжелым взглядом.

— Вы не имеете права указывать жене своего вождя, — сказала я, — Немедленно откройте ворота и выпустите меня.

Названный Ирвином, высокий молодой мужчина с копной рыжих волос, примирительно развел руками.

— Мы не домашняя челядь и не рабы, — ответил он, — Нам имеет право указывать только наш вождь, при всем моем уважении к вам, госпожа Дарина. Вы можете наблюдать за происходящим только с верху. К тому же Кокча предупредил нас заранее, чтобы мы не выпускали вас за пределы поместья. Что бы ни происходило за этими воротами.

Я сжала зубы. Спорить было бессмысленно и мне пришлось снова забираться на верх. Следом вскарабкались несколько мужчин последовали за мной. Я свесилась вниз, глядя на происходящее. За тот короткий промежуток времени, который я провела внизу, многое успело измениться. Я с ужасом увидела, как Хагену один из людей Гейрмунда дал меч. Льет встал напротив своего брата и усмехаясь, стянул с себя дорогой расшитый кафтан. Хаген бросил взгляд наверх. Наши глаза встретились. Закусив губу, я старательно улыбнулась мужу, думая только о том, что не стоит сейчас ему видеть мои истерики. Он должен знать, что я верю в него, в его победу, даже если в самой глубине души с ужасом понимаю, что это просто невозможно. Конечно, будь Хаген здоров, я бы ни секунды не сомневалась в исходе поединка, но я помнила его израненное тело и то, как он держался ради меня, из последних сил налегая на весла, пока мы плыли домой.

— Я люблю тебя, — одними губами прошептала я. Хаген понял и его лицо озарилось.

Льёт поиграл мечом, затем покосился на отца и стоявшую рядом Гудхильд. Женщина смотрела только на Хагена. Наверное, подумала я, она сейчас радовалась тому, что так вовремя сняла заклятье, связывавшее их. Теперь смерть Хагена ей ничем не грозила. Ее птица по-прежнему сидела на покатом плече какая-то возбужденная с взъерошенными перьями.

Кокча и его люди стояли в нескольких шагах от ворот. Хаген что-то сказал брату, но так тихо, что я не расслышала. Маленький призрак стоял за спиной своей матери не шелохнувшись. Он смотрел на ведьму, спокойный и какой-то выжидающий.

Гейрмунд отошел в сторону, освобождая пространство для боя.

— Порадуй меня, сын, — бросил он Льёту и махнул рукой, призывая противников начать бой.

Я заставила себя посмотреть все до конца, хотя признаюсь, желание отвернуться и спрятать лицо в ладонях было велико. Я боялась… Я просто не знала, что со мной случиться, если Хаген проиграет. Льет был очень опытным воином. Глядя на то, как эти двое сильных мужчин сошлись в поединке, я ощущала страх и каплю восторга перед происходящим. Не знаю, откуда только у мужа взялись силы выстоять против здорового противника. Сжимая руки в кулаки я безумными глазами следила за происходящим внизу.