Сергей долго сидел, думая о серьезном лечении, о санатории, где он никогда не бывал, о возвращении прежних сил и молодости. И вместе с тем все с большей очевидностью понимал, что никто не вольет ему здоровья, что только собственными силами он сможет вернуть то, что еще можно вернуть, что хныканье и расслабленность ничего не изменят, а наоборот, окончательно свалят с ног.
Думая о самом себе, о своем здоровье, Сергей незаметно переключил свои мысли на то, что происходило вокруг, и в особенности на всегда волновавшее его положение деревни. Сам коренной сельский житель, с молоком матери впитавший в себя и обычаи и чаяния крестьян, он за те три года, что пробыл на действительной военной службе и провоевал на финской войне зимой сорокового года, незаметно для себя отошел от крестьянских дел, и это сослужило ему огромную пользу. В конце зимы сорокового года, возвратясь с финской уже возмужалым мужчиной, он совсем другими глазами взглянул на колхозную жизнь и многое увидел не таким, каким это представлялось ему раньше. Особенно удивило его то, что на селе осталось так мало молодых мужчин. Вначале это показалось обычным: многие служили в армии, многие уехали на учебу. Но чем больше врастал он в жизнь села, тем отчетливее видел, что это не случайность.
И только, когда по поручению председателя райисполкома Листратова Сергей начал составлять отчет о хозяйственной деятельности колхозов за последние пять лет, перед ним раскрылась еще более поразившая его картина. Составив таблицы и все подсчитав по документам, он увидел, что все колхозы сельсовета за эти пять лет по числу трудоспособных людей уменьшились почти наполовину.
Когда Сергей закончил работу и привез отчет Листратову, тот выслушал его и спокойно сказал:
— Молод ты, товарищ Слепнев, вот и удивляешься. А удивляться нечему. Жизнь идет своим чередом. Ты должен одно понять: главная наша задача — индустриализация страны, а для этого нужны рабочие, много рабочих. Не сотня, не тысяча, а миллионы. Понимаешь: миллионы! А где их взять? Пораскинь мозгами — где? Только в деревне! Вот и происходит естественное, необходимое перемещение людских ресурсов из деревни в город. Вот так-то, Сережа!
Как ни убедительно говорил Листратов, как ни пытался поверить ему Сергей, сомнения не рассеивались, а углублялись. Возвратясь домой, Сергей составил списки всех, кто ушел из деревни, и опять был поражен новым открытием. Ушла, оказывается, самая здоровая, самая деятельная и грамотная часть мужчин и женщин, уехали целые семьи, и это были те, кто выносил на себе основную тяжесть сельских работ. В колхозах же остались многосемейные или те, кто не мог приобрести городскую специальность.
Сергей знал почти всех, кто уехал в город. В основном это были люди его возраста и моложе. Среди них были и те, кому колхозы пришлись не по душе, и они, даже вступив в колхоз, продолжали жить интересами своего дома, своей усадьбы. Но те, кто всю душу вкладывал в колхоз, — а их было большинство, — те-то почему уехали в город? Раньше у них и мысли не было об оставлении села. Они любили сельскую жизнь так же, как любил ее Сергей, всеми силами своей души. И они тоже уехали. Это было мучительной загадкой для Сергея. Он опять углубился в изучение всего, что произошло в колхозах за последние пять лет. К этому времени его избрали председателем сельсовета, и он еще прочнее врос в колхозную жизнь. У него появилось теперь то, чего он не имел раньше. Он стал представителем власти, без которого никто не мог уехать из деревни в город. Любой покидавший село должен был зайти к нему и получить справку, без нее нельзя было поступить на работу в городе. Вот в это время Сергей понял многое, о чем даже не догадывался раньше. Приходя к нему, уезжавшие в город говорили по-разному: одни ссылались на то, что в городе у них живут родственники и они едут к ним; другие утверждали, что их способностям трудно развернуться в деревне и самое лучшее место для них — завод; третьи по-крестьянски угрюмо отмалчивались, твердя лишь, что им нужно уехать. Из наблюдений и прорывавшихся иногда чистосердечных признаний Сергей видел только одну действительную причину: все эти люди, каждый по-своему, считали, что жить в городе лучше и что покидают они деревню не потому, что им не нравится сельская жизнь, а потому, что городские условия дают человеку больше жизненных благ, чем сельские.
Это новое открытие дало мыслям Сергея тот самый толчок, которого он бессознательно ожидал. Он припомнил всю свою жизнь в деревне, вспомнил все, что знал о ней, и вдруг понял то самое существенное и важное, что рознило сельские условия жизни от городских. Городская жизнь текла неизменно по определенным законам. Городской житель, будь то рабочий или служащий, зависел только от одного — от самого себя, от своей работы. Если горожанин на предприятии или в учреждении работал честно, в полную меру своих сил, то и за работу свою он всегда получал то, что ему полагалось. Его работа обеспечивала его жизнь: хорошо работаешь — живешь хорошо, плохо работаешь — живешь плохо.
Совсем иное положение складывалось в деревне. Результаты крестьянского труда зависели не только от того, как работал сам крестьянин. Огромное, часто решающее влияние на то, что получал от своего труда крестьянин, оказывали природные условия и особенно погода. В самом деле, разве повинен крестьянин, если он затратил огромные силы на обработку земли и посевные работы, а весной навалилась засуха, выжгла все и с полей не удалось даже семян собрать? Но еще обиднее было в дождливые годы, когда вызревал богатый урожай, но в горячие дни уборки, не переставая, лили дожди и все посевы гнили на корню. Засухи, ненастье, ранние заморозки, лютая малоснежная зима, затяжная оттепель — все это и многие другие случайности могли начисто погубить огромный труд крестьянина. Это была беда, общее несчастье деревни, и от этого не было избавления. Из века в век это несчастье губило и разоряло деревню, Это же повторялось и теперь. Но где выход, что делать, как избежать этого?
Эти вопросы сотни раз задавал себе Сергей и мучительно искал ответа. Того, что он знал о деревне, было мало. И он углубился в изучение литературы. Он и не догадывался раньше, что все это волновало и мучило множество людей десятки и даже сотни лет тому назад, что по этим острым и сложным вопросам написано столько книг, что ни один человек не сможет их прочитать за всю свою жизнь.
Читая и перечитывая все, что можно было достать, Сергей находил много полезного, но все это было так разрозненно, что найти конкретное применение этого полезного к своим пяти колхозам Сергей не мог. Новый толчок его мыслям дала небольшая журнальная статья, где описывалось, как один степной колхоз Воронежской области всего за три года в корне изменил всю экономику своего хозяйства, применив лишь одно очень простое новшество. Колхоз этот стоял в безлесном районе и часто страдал от засухи. Но поля его пересекали глубокие балки и лощины, которые в половодье заполнялись водой. Кто-то предложил самую глубокую балку с большим ответвлением отрогов и лощин пересечь плотиной и удержать вешние воды. За год колхозники соорудили плотину, а весной на безводном просторе раскинулось огромное озеро. В озеро пустили зеркального карпа, развели уток и гусей, на пойменных, заливных местах разбили огороды, и это сразу изменило весь облик степного колхоза. В первую же осень новое озеро дало десятки центнеров карпа, сотни уток и гусей, тонны капусты, моркови, огурцов. А еще через год на доходы от озера была построена насосная станция и на самые вершинные, часто выжигаемые солнцем поля пошла по трубам живительная влага.
И Сергей теперь, как наяву, видел на месте бесчисленных лощин и балок, что разрезали колхозные поля, голубой, искристый разлив воды, слышал всплески рыбы, гомон птицы, шелест трав на богатых, заливных лугах. Мысль о создании озера так захватила Сергея, что он забросил сельсоветские дела и весь ушел в осуществление этой мечты. Он специально съездил в областной город, достал книги по строительству водоемов, по рыбоводству, птицеводству, огородничеству и целыми сутками читал, рассчитывал, составлял планы. Он был твердо уверен, что колхозники подхватят его мечту и начнется преображение жизни. Случилось же совсем не так. На первом же заседании правления колхоза в Дубках его предложение было встречено молчанием. Он доказывал, убеждал, но члены правления безмолвствовали. Только к полночи понемногу потек деловой разговор. И тут Сергей понял, что не так-то просто расшевелить колхозников и увлечь на новое, ранее неизвестное им дело. Даже самые сознательные — члены правления — не верили в реальность разведения рыбы и птицы, считая это бесплодной фантазией и легкомыслием. Впрочем, главное было не это. Всех пугала огромная затрата сил на строительство плотины. Правление разошлось, так и не приняв никакого решения. Сергей до утра не мог заснуть. Вновь и вновь передумывал все, а наутро поехал в райисполком. Как он и ожидал, Листратов не только поддержал его, но с обычной для него горячностью начал развивать планы Сергея и о рыбоводстве и о птицеводстве, подсчитывая, сколько доходов может получить колхоз, и обещал помочь специалистами при планировании и строительстве плотины.
