Кто причастен к политической деятельности, тому, пожалуй, Небесполезно иногда прибегнуть к узде суеверия, чтобы направить на нужный путь суетную толпу.

Легко дать рецепт того, что толпа зовет великим человеком. При всяких условиях нужно доставлять ей то, что ей весьма Приятно, или сначала вбить ей в голову что то или иное было бы приятно, а затем дать ей это. Но ни в коем случае не сразу; наоборот, следует завоевывать это с величайшим напряжением, или сделать вид, что завоевываешь. Толпа должна иметь впечатление, что перед ней могучая и даже непобедимая сила воли; или по крайней мере должно казаться, что такая сила существует.

Сильной волей восхищается всякий, потому что ни у кого ее нет, и всякий говорит себе, что, если бы он обладал ею, для нее и для его эгоизма не было бы границ. И если обнаруживается, что такая сильная воля осуществляет что-либо весьма приятное толпе, вместо того, чтобы прислушиваться к желаниям своей алчности, то этим еще более восхищаются и с этим поздравляют себя.

В остальном такой человек должен иметь все качества толпы: тогда она тем менее будет стыдиться перед ним, и он будет тем более популярен. Итак, пусть он будет насильником, завистником, интриганом, льстецом, пролазой, спесивцем — смотря по обстоятельствам.

Никто не знает, как поступит Толпа, тем более — она сама.

Народная воля может захотеть самого страшного зла, и демократический принцип ничего не может возразить против этого.

Я не верю в коллективную мудрость невежественных индивидуумов.

Бывают времена, когда люди принимают коллективную вонь за единство духа.

В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много.

Пусть сапожник судит не выше сапога.

Всякий закон, замешенный на невежестве и злобе и потворствующий низменным страстям, мы называем мудростью наших предков.

Самодержавие народа — самое страшное самодержавие, ибо в нем зависит человек от непросветленного количества, от темных инстинктов масс. Воля одного, воля немногих не может так далеко простирать свои притязания, как воля всех.

У современной демократии есть только один опасный враг — добрый монарх.

Люди большей частью судят по виду, так как увидеть дано всем, а потрогать руками — немногим. Каждый знает, каков ты с виду, но немногим известно, каков ты на самом деле, и эти последние не посмеют оспорить мнение большинства, за спиной которого стоит государство.

Когда ты будешь выступать в парламенте, репутация твоя как оратора будет гораздо больше зависеть от твоих слов и пауз между ними, чем от содержания того, о чем ты говоришь. По одному и тому же вопросу каждому здравомыслящему человеку приходят в голову примерно одни и те же соображения, и лишь та форма, в которую они облечены, вызывает внимание и восхищение слушателей.

Он не говорит ничего. Да, но как он это разъясняет!

Как живо не интересуйся политикой, вряд ли найдется чтение скучнее и утомительнее, нежели договор между государями.

Мир, поход, война и укрепленья,

Разделение сил и дружба с сильным —

Вот шесть способов политики владык.

Мир создается войной.

Многие почему-то думают, что несправедливые завоевания менее позорят государства, чем кражи — отдельных лиц.

Большое число соучастников не оправдывает преступления.

Смерть одного человека — это смерть; смерть двух миллионов — только статистика.

Во внутренней политике мы рискуем только потерпеть поражение; внешняя политика способна свести нас в гроб.

Выиграл сражение не тот, кто дал хороший совет, а тот, кто взял на себя ответственность за его выполнение и приказал выполнить.

Война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным.

Мир должен быть добыт победой, а не соглашением.

Победа ослабляет народ, поражение пробуждает в нем новые силы.

Тот, кто слизывает мед с крапивы, платит за него слишком дорого.

На жалкой нашей земле войны кончатся не благодаря приступу чувствительности, сердечному порыву человечества, — лишь из-за дороговизны рабочей силы, которая служит смерти, из-за того, что каждый пушечный выстрел обходится в триста франков.