Наутро девушек забрали, а отец Велимир, бледно-зеленый с перепоя и передвигающийся с большими усилиями – сей факт, очевидно, следует отнести на совесть переусердствовавшей Саши – заявил Владу:

– Воистину дщерь дьявола выпала мне, сын мой. Мало того, что сия язычница…

– Язычница – это, конечно, от слова «язык», пресвятой отец? – бесцеремонно перебил его Влад. – Ну, чем порадуешь?

– А тем, что я теперь неделю на баб смотреть не буду, – прохрипел тот. – Что ты там ей подсунул, экспериментатор хренов?

– Здра-а-авствуй, жопа, Новый Год, приходи на елку! – удивленно протянул Свиридов. – Как это что? Любимое зелье полковника Платонова, «Мечта-21» называется. Или тебе от пьянства совсем мозги переклинило?

– А, ну да. Только я сам ничего не помню. Помню, эта нимфоманка чертова сравнивала меня с каким-то рыжим импотентом, который у них на днях чудил. А больше хоть убей…

– Зачем тебя убивать? – спросил Влад. – Ты все сделал правильно. А акт умерщвления плоти и духа по совместительству с тобой проведут бешеные старушки из твоего прихода, если ты там появишься с такой запойно-абстинентной рожей. В общем, иди спать, пресвятой отец.

Придя домой, Владимир позвонил Ане. Трубку сняли сразу, и он почему-то удивился, услышав знакомый голос:

– Я слушаю.

– Здравствуйте, Анна Михайловна, – сухо сказал он, – что это вы вчера так поспешно ретировались, как Фантомас от Луи де Фюнеса?

– Простите, Владимир Антонович, – в тон ему ответила она. – Просто так получилось. Я понимаю, что у вас вполне обоснованно могли зародиться какие-то подозрения, но поверьте… мне это было необходимо.

– Почему?

– Вы понимаете, есть такие вещи, которые женщина не может сказать мужчине.

– Если это вещи из числа сходить там в заведение под литерой «Жо» на почве скоропостижно нахлынувших надобностей, это еще ничего, – со злым цинизмом сказал он. – Но если у тебя припасено нечто вроде «я думала, что ты захочешь продолжения банкета и пригласишь на сабантуй с последующим романтическим ужином при свечах, а я не смогу отказать… но я не хотела форсировать отношения, чтобы они перерастали из чисто деловых…», и все таким образом по такому графику, то у меня была одна подобная клиентка, потом она едва не пришибла меня с помощью своего внезапно нарисовавшегося мужа.

Аня молчала.

– Извини, – сказал Влад, подумав, что этого более чем достаточно и что он вел себя как полный ублюдок и хам, хотя по его профилю деятельности такая вещь, как галантность, и вообще какое бы то ни было поведение в отношении клиента – если он не вызывает подозрений – не предусматривалась.

Аня подозрений не вызывала. Представив ее лицо в эту минуту, он почему-то вспомнил сегодняшнюю ночь и содрогнулся от отвращения. Судорожного, лавинного, почти животного.

Нет, его точно отчислили бы из «Капеллы». Что-то – в полном несоответствии с природой – с возрастом он становится все более чувствительным и неадекватно реагирующим на действительность. В голове мелькнуло название фильма «Плачущий убийца», и подумалось, что ведь ему еще нет и тридцати двух, а для многих в этом возрасте жизнь только начинается.

– Извини, – повторил он. – Я подготовил первый пункт нашей программы. Позвоню, как будет сделано.

… А еще он почему-то подумал, что, наверное, хорошо, что по номеру телефона нельзя определить его адрес…

– Это будет в счет задатка, – холодно произнесла Аня. – Еще десять после твоего звонка. А если сделаешь все, рассчитаемся окончательно.

Аня положила трубку и медленно подняла взгляд на стоявшего у журнального столика человека. Он с ироничной улыбкой на тонких губах протянул ей радиотелефон, по которому слушал разговор Ани с Владом. Человек этот был высокого роста, статный, с высокомерной посадкой головы и легкими, отточенными плавными движениями.

Такими, какие Аня подметила у Свиридова.

– Вот теперь я не поставлю за жизнь Бахтина и ломаного рубля, даже послекризисного, – высоким надтреснутым голосом выговорил он и пригладил свои густые темно-каштановые волосы с легким рыжеватым отливом.

– Ну что, ты доволен, Олег? – хмуро спросила она.

– Все идет строго по задуманному, – усмехнувшись, ответил он. – А ты у меня умная девочка.

– Зачем ты подослал ко мне своих бритых идиотов? Они чуть не испортили все дело.

– Во-первых, эти идиоты вовсе не мои. А во-вторых, я нанял их, чтобы инсценировать нападение на тебя. Кажется, это не повредило в плане доверия к тебе Свиридова? Он всегда доверял обижаемым нехорошими криминальными дядями девушкам, особенно таким красивым, как ты.

– Но почему ты не предупредил меня?

– Потому что ты испортила бы все дело. Эти дегенераты искренне считали, что похищают тебя, ты тоже думала, что это настоящее нападение. Так посчитал и Свиридов. Кроме того, это было для меня таким удовольствием наблюдать, как легендарный «Стрелец» из «Капеллы» защищает мою девушку от этих трех остолопов. Он по-прежнему в прекрасной форме. Расправиться с ними двумя касаниями – это признак высокого класса.

– Так ты еще и наблюдал за этим? – воскликнула Аня, и на тонком лице ее проступили бледные пятна гнева.

– А как же. Все-таки я заплатил за этот спектакль полторы тысячи «зеленых» и имел полное право сидеть на VIP-местах. Вот только под занавес ты все чуть не испортила. Кто просил тебя убегать из церкви?

Она посмотрела на него коротко и пронизывающе и, только опустив глаза, медленно проговорила:

– Тебе все равно не понять, Олег.

– Понятно. Владу всегда везло с женским вниманием.

Он подошел к девушке вплотную, резким движением приподнял ее подбородок и заглянул в ее тоскливо стекленеющие глаза.

– Тогда ты правильно поступила. Но если я узнаю, что ты… – Он сделал выразительную паузу и докончил: – Не забывай, Анечка, что ты играешь по моим правилам и в моей игре. На моей стороне. Ты девочка умная, так что…

– Конечно, Олег, – тихо сказала она и села на диван. – Только объясни мне одну вещь: кто убил Лунькова?

…Она прекрасно помнила тот майский день, оборвавшийся для нее на излучине шоссе, по которому ехала машина с ее отцом и братом. Невероятно… поистине неисповедимы пути господни, но ведь что-то привело ее сюда, на окраину Москвы, наивную шестнадцатилетнюю девочку, которая случайно подслушала телефонный разговор своего отца.

Вероятно, он был не самым приятным, этот разговор, потому что лицо отца все больше темнело и хмурилось, а потом он назвал время и координаты места, где должен был встретиться с этими донимающими его людьми.

Она знала, что ничем не может помочь отцу, не может удержать его от поездки на ту роковую встречу… единственное, что она могла предложить самой себе и своей совести – это последовать за ним, быть может, лишь для того, чтобы разрядить жуткое душевное напряжение, невыносимое для не искушенной жизненными испытаниями девочки, лелеемой и оберегаемой всеми остальными членами семьи.

Вероятно, она просто не вполне понимала, на что, собственно, идет.

…Она поймала «попутку» и назвала улицу близ упомянутого отцом места. Как оказалось, она прибыла на «стрелку» первой. Зачем, зачем она приехала сюда, крутился в голове неотвязный вопрос… наконец мелькнула спасительная мысль, что это не то место, или она ошиблась, неправильно истолковав слова отца или неверно расслышав названное им время встречи. Она уже поднялась с лавочки в маленьком скверике у этого шоссе, как вдруг увидела машину брата. Подержанную «бээмвэшку» грязно-серого цвета, которая в те годы считалась едва ли не верхом крутизны. Из нее вышли два человека, третий, водитель, остался за рулем.

Двое вышедших из «БМВ» были ее отец и старший брат.

До сих пор не понятно, почему они приехали на машине брата, а не на более респектабельном «мерсе» отца. Для Ани это показалось каким-то знаковым предзнаменованием зловещих событий. Возможно, все это оставалось бы неврастеническими бреднями возомнившей невесть что испуганной девочки, если бы не подтвердилось с неумолимо жестокой быстротой.