— Сам ушел, — напомнил Серега.

— Да ладно тебе. — Гоша махнул рукой, дескать, что там спорить о пустом, и продолжил: — Короче, я туда-сюда там дернулся — ни фига. Нет трассы нигде. Хоть вымесись — нет. Ну, я плюнул и пошел куда глаза глядят. Иду, блин, а трава по пояс, птички, представляете, щебечут, солнышко греет, разомлел я чего-то, ну и подумал вдруг: да ну ее, ту Америку. И в России жить можно, если по уму.

— Понял, значит? — приподнял удивленно правую бровь Серега.

— Ага, понял, — кивнул Гоша, — прозрел. А как прозрел, на душе спокойно так стало. Благостно… И главное — не страшно. Думаю, да пошло оно всё… А потом я вот сюда каким-то макаром вышел. Витамины будете?

Мы отказались, а он вытащил пузырек из кармана и закинул в рот пару капсул.

— Слушай, а как ты просек, что мы тоже сюда заявимся? — решил я выяснить то, что меня в тот миг действительно интересовало. — С заказом вот даже, смотрю, подсуетился.

— Так красавица эта и сказала, — кивнул Гоша на дочь степей, которая как раз принесла нам чай в стаканах с подстаканниками. — Ведь так, хони?

Гоша попытался прихватить ее за осиную талию, но она ловко от него ускользнула и переспросила:

— Что?

— Ведь это ты мне сказала, сладкая, чтоб я их здесь дожидался? — еще раз спросил Гошка.

— Ну да, — подтвердила девушка.

— Нормально, — удивился я и поинтересовался у луноликой: — А ты как проинтуичила, что мы тут нарисуемся? Ясновидящая, что ли? Молнией тюкнутая?

Девушка не поняла моего вопроса. Тогда Серега взялся:

— Как вас зовут, если не секрет?

— Аня, — ответила девушка.

— Красивое имя.

— Спасибо.

— Аня, нас тут вот очень интересует, каким таким образом вы догадались, что мы к вам сюда зайдем?

— Странные вы какие-то, чего гадать-то, если вы сами мне об этом сказали, — спокойно ответила девушка и начала собирать со стола освободившуюся посуду.

— Когда?! — удивленно воскликнули мы с Серегой в унисон.

— Да час назад где-то, — прикинула девушка, посмотрев на нас как на идиотов. — Уже забыли, что ли? Зашли, купили сигарет, вот вы купили, — показала она на меня, — и пообещали вернуться. А еще сказали, что если придет ваш друг, то пусть дождется. Он и пришел. Как вы и предупредили — в бежевом костюме. Вот. Я и передала ему. А что? Не надо было?

— Надо-надо, — успокоил ее Гоша. — У вас там пиво, кстати, есть? А то чай как-то… Жарко.

— «Жигулевское», — кивнула девушка.

— Неси, сладкая, — подмигнул ей Гоша.

И девушка, ловко подхватив нагруженный поднос, ушла выполнять заказ.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил у меня Серега.

— Шутишь? — ответил я.

Гоша попытался вклиниться в нашу распасовку:

— Вы о чем это, чуваки?

— Да ни о чем, просто мы сюда, Магоша, не заходили, — медленно и тихо произнес Серега. — Мы здесь впервые.

— Харэ разыгрывать-то, — не поверил ему Гоша. Я бы тоже на его месте в это не поверил. Но и на своем я переставал во что бы то ни было верить. Похоже, мы все тут перегрелись.

Девушка принесла пиво. Пиво было холодным. По-настоящему. И мы жадно присосались каждый к своей кружке.

Полегчало, но не помогло.

Мне пришло на ум следственный эксперимент провести. Я оставил парней за столом и прошел в подсобку. Там было тесно и крепко попахивало хлоркой — как это и должно быть в небольшой забегаловке. Девушка Аня, что твоя Золушка, споро мыла посуду в большом эмалированном тазу. Я постучал по косяку. Она вытащила покрасневшую руку из пены и, откинув тыльной стороной ладони выбившуюся из-под косынки челку, с нескрываемым удивлением уставилась на меня. Я дежурно улыбнулся и спросил:

— Скажи-ка мне, родная, а какие сигареты я давеча у тебя купил?

— «Кэмэл», облегченные, — ответила она четко и не задумываясь, будто ждала от меня именно такого вопроса.

— Оценка «отлично», — кивнул я и побрел в зал. Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша — да, других сигарет я не покупал с девятого класса. Даже в самые тоскливые годы.

За столиком я нашел только Серегу. Он вяло выковыривал вилкой мясо из распотрошенного — не знаю, как позы будут в единственном числе, поэтому — пельменя. А Гоша куда-то уже подорвался.

— Пельмень — животное нежное, — посочувствовал я Сереге и спросил: — А где Гошка?

Теперь Серега посмотрел на меня как на помешанного:

— Какой Гошка?

У меня всё внутри оборвалось, екнуло и куда-то упало.

— Как какой? Наш.

— Ты чего, Дрон? Он же утром еще от нас свалил, — аккуратно, как врач больному, напомнил мне Серега.

Я почувствовал внизу живота острую резь. Похоже, пиво плохо легло на лошадиное молоко. Не пошло.

Впрочем, эта резь еще давала возможность цепляться за реальность. Но я не знал — надолго ли? По Витгенштейну, понятия мира и реальности не являются синонимами. Реальность, по Витгенштейну, — это осмысленная часть мира. Так вот: эта самая — понятная — часть мира в те мгновения стала стремительно уменьшаться для меня в размерах.

— Мне выйти надо, — только и смог простонать я. И, схватившись за живот, рванул семимильными на выход.

Забежав за вагончик, с радостью обнаружил невдалеке сортир из нетесаного горбыля. Над заведением гордо реял военно-морской Андреевский флаг. Гадать, отчего так всё парадно, мне было недосуг: я несся к заветной цели, как кенгуру, — скачками.

Добежав, рванул что было силы дверку, но тшетно. Чуть ручку не оторвал. Дверка — кстати, украшенная оптимистичным граффити «ДээМБэ неизбежен», — оказалась запертой. И тут же изнутри раздался голос:

— Занято. — Серегин голос!

И тут я сразу — о чудо! — излечился.

— Серега, ты, что ли?

— А кто же?

— Не понял… А как ты раньше меня здесь оказался?!

— Ногами. Как еще. Я же сказал ему, куда пошел.

— Гошке?

— Ну, допустим, Гошке. Тебя что, Дрон, тоже прижало?

— Уже нет. Уже отпустило.

Я медленно-медленно пошел назад. И чувствовал себя контуженным. Честно говоря, я вообще-то не представляю, как чувствует себя контуженный, — не доводилось мне пока испытывать подобные напасти, — но думаю, что близко к тому, как чувствовал себя я в те не самые простые для меня мгновения.

Миробеспорядок воздействует, оказывается, шокирующе.

Креститься и не думал — из бывших коммунистов мы. Щипать себя за ляжку тоже не стал — глупость. Решил попробовать специальное упражнение, которому когда-то давным-давно обучил меня один мистически настроенный комсомольский вожак в перерыве собрания, посвященного задачам, которые встали в полный рост перед Ленинским союзом молодежи в связи с решениями очередного Пленума ЦеКа не помню уже чего. Упражнение сие заключалось в визуализации собственного тела как тела препарированной лягушки, с последующей его экзекуцией. Суть такая. Надо сначала представить себя этой самой распятой лягушкой во всей красе, а потом увидеть, как к ней подводят электроды. Если всё верно сделать, то получишь взбадривающей мощности разряд и лапками рефлекторно так дернешь, что любой морок вмиг исчезнет.

Попробовал.

Дернул.

Не помогло.

Серега нагнал меня на входе. Я скосился — это был действительно он! Щупать не стал. Выглядел Серега натурально. А еще один такой натуральный Серега оставался за столиком.

Но фиг там: когда мы вошли, на столе нашем было всё уже прибрано и никого в заведении не было. Кроме девушки, конечно, которая поприветствовала нас из-за стойки так, будто увидела впервые:

— Здравствуйте, проходите. Заказывать что-ни…

— А где этот? — прервал ее Серега.

— Кто? — округлила она глаза.

— Ну был с нами, такой плотный. С зачесом. — Девушка не понимала его. Во-об-ще.

— Похоже, сбежал, — сказал Серега.

— Сбежал, — согласился я.

— Что-то тут не так.

— Не так.

— Нужно его найти.

— Нужно.

Я вторил Сереге, как Пятачок Винни-Пуху. И в ту минуту я был готов что угодно делать, куда угодно идти, за что угодно хвататься, лишь бы окончательно не чокнуться.