Одновременно с усилением фашизма почти стихийно разрастался энергичный единый фронт антифашистских элементов. Везде, кроме сплоченных фабричных районов в крупных промышленных городах, они составляли скромное меньшинство и, хотя Мосли называл их всех без разбора «красными», в числе их были коммунисты, социалисты, профсоюзные работники, либералы и — к чести их — горсточка честных антифашистов-консерваторов. Разумеется, у такой оппозиции фашизму не было ни единой организации, ни общего плана действий; в нее входили отдельные дальновидные люди, сразу понявшие, какую угрозу таит в себе фашизм, и имевшие смелость высказывать свои взгляды всякий раз, когда в их районе созывался фашистский митинг.

А смелость, как вскоре выяснилось, была необходима всякому, кто решался прервать речь оратора-фашиста. В систему Б. С. Ф. входило провоцировать не менее одного «инцидента» на каждом собрании. Если по окончании доклада кто-нибудь в зале вставал, чтобы сделать замечание или задать неугодный фашистам вопрос, на него немедленно налетала группа «распорядителей», которая избивала его на глазах у публики и вышвыривала из зала. Делалось это с целью показать присутствующим мужественность и беспощадный характер фашистского движения. Это вам не словесные бои. Это — действие. В тех из присутствующих, кому такие методы претили, фашистское движение не нуждалось; a тех немногих, в чьем сознании ужо таился зародыш фашизма, привлекало проявление силы и жестокости. Эти-то немногие и были нужны Мосли.

Сообщения о фашистских бесчинствах обычно попадали в местные газеты в сильно смягченном виде и не доходили до широкой публики. Но вскоре наиболее серьезные случаи обратили на себя внимание крупных либеральных газет. 12 марта 1933 г. Мосли выступил на митинге в Манчестере, в Фритрэд-холле. На состоявшемся впоследствии судебном разбирательстве свидетели показали, что после доклада из публики был задан вопрос, является ли фашистская организация антисемитской. Не дожидаясь ответа, один из чернорубашечников выхватил дубинку и сзади ударил задавшего вопрос. Человек упал. Публика в испуге стала вставать, а к месту происшествия протиснулись «распорядители» в черных рубашках, расчищая себе путь дубинками. Пострадавшего, получившего удар в затылок, они вынесли из зала. По словам очевидцев» были и другие жертвы, видели, как десять фашистов били человека, у которого по лицу струилась кровь. Это безобразие продолжалось, пока не вмешалась полиция. На суде Мосли заявил, что у двадцати четырех из ста сорока «распорядителей» действительно имелись в тот день резиновые дубинки, которыми их снабдил начальник «распорядителей» м-р Пирси. Насколько ему известно, Пирси изготовляет их из обыкновенных шлангов для поливки, купленных в магазине Вульворта.[20]

Обыватели, занятые футбольными матчами и своими домашними делами, не обратили серьезного внимания на этот случай. Другое скандальное дело, разыгравшееся в Оксфорде в ноябре 1933 г., заинтересовало их немного больше лишь потому, что в печати появился ряд широко известных имен. После оксфордского фашистского митинга ректор Баллиольского колледжа, декан Уодхемского колледжа, профессор Дж. Л. Брайерли из Колледжа всех святых и еще два преподавателя созвали антифашистский митинг протеста против насильственных методов, применяемых чернорубашечниками к публике. Были зачитаны данные под присягой показания пострадавших. Один из них встал, намереваясь взять слово, но пятеро фашистов окружили его, выволокли из зала и держали, в то время как еще один чернорубашечник засунул пальцы ему в ноздри, так что «обильно потекла кровь». На студента, пытавшегося что-то сказать, накинулись «распорядители», которые несколько раз ударили его головой о каменный пол, а потом вытолкали из зала. Еще одну жертву крепко держали, пока чернорубашечники ногтями до крови расцарапывали ему лоб. После этого же митинга три студентки послали в «Манчестер гардиен»[21] письмо, в котором писали: «Чернорубашечники били ногами по лицу упавших людей, уже бывших не в состоянии сопротивляться. Нескольких мужчин сбросили с лестницы…»

Примерно тогда же произошел инцидент, где жертвою был председатель Национальной организации безработных Уолтер Фокнер, — его избили до потери сознания на фашистском митинге, куда он был специально приглашен.[22] На судебном разбирательстве организатор Б. С. Ф. по западному Сассексу признал, что послал Фокнеру приглашение на фашистский митинг в Брайтоне. После митинга, во время пения национального гимна, Фокнер наклонился, чтобы взять на руки свою маленькую дочку. Кто-то крикнул: «Ну, ребята, живо!». От сильного удара по голове он свалился наземь. Его схватили за ноги и за руки. Последнее, что он помнил, это занесенная над его головою палка. Он получил сотрясение мозга и долго пролежал в постели. Один чернорубашечник из центрального отделения был признан виновным в нападении на Фокнера, а районный организатор — в нападении на его жену, когда та кинулась на помощь мужу. Решением суда оба фашиста были приговорены к небольшому штрафу.

Это был фашизм на практике. Это было действие. У большинства рядовых граждан, имевших случай в те далекие дни наблюдать террористическую тактику чернорубашечников, выработался прочный иммунитет против фашистской заразы. Но таких было лишь меньшинство. Основная же масса населения по-прежнему не знала, какая угроза личной свободе и свободе слова растет и крепнет в стране. Время от времени заходили, конечно, разговоры о стычках между «красными» и чернорубашечниками. Но люди говорили себе, что трудно разобраться во всем этом, да и не их это дело.

Так фашизм в своих самых грубых формах стал пускать корни в Англии. К нюню 1934 г. движение достигло той стадии агрессивной самоуверенности, на какой Муссолини предпринял свой поход на Рим, а Гитлер — свой мюнхенский путч. Но по численности сторонники Мосли еще уступали своим собратьям на континенте Европы. На этом этапе им пришлось удовлетвориться Олимпией.

Движению чернорубашечников было от роду год и девять месяцев. За этот короткий период — период, в который Гитлер захватил власть в Германии — английский фашизм приобрел такую силу и влияние, что ни правые, ни левые политические деятели не могли больше игнорировать его или отмахиваться от него, ссылаясь на то, что его проявления — это просто «выходки мелкой шайки фанатиков континентального образца». Каждый день газеты посвящали ему целые столбцы; во всех городах страны чернорубашечники держали себя все более вызывающе; в Лондоне их деятельность стала одной из самых частых тем политических споров; в парламенте делались многочисленные запросы; проводились беседы по радио. Некоторые из лейбористов — все еще меньшинство — присматривались к гитлеровской Германии, к зверским расправам с евреями и рабочими, и спрашивали себя: «Неужели это возможно и у нас?»

Оказалось, что возможно. И произошло это в Лондоне вечером 7 июня 1934 г. Террор сорвался с цепи. На глазах у двадцати тысяч людей, в огромном павильоне «Олимпии» и вокруг него, разыгрались дикие сцены политического запугивания, каких никогда не бывало в Англии. По размаху они уступали оргиям коричневых рубашек в Берлине, Гамбурге или Мюнхене: ведь Б. С. Ф. еще не захватил государственной власти. Но разница была только в масштабе. Качественно это было то же, что и нацистский разгул в своих самых страшных формах. Ни до, ни после Олимпии мы не видели лучшего доказательства тому, что Англия, как и всякая другая страна, не гарантирована от заразы фашизма с его прославлением животных инстинктов и презрением к человеческой личности.