Многие немцы, упоенные легкими победами, были настроены благодушно. Один наш сержант, комсорг полка, случайно напоролся на немецких танкистов. Думал, что наши. И что? Немец просто указал, что он должен идти к ним в тыл. Они уехали, а он вернулся к своим. Трагикомичный случай произошел с другим солдатом. Он отстал от своих и шел по полю, поскольку опасался, что немцы вот-вот появятся на дороге. Действительно, те появились и, видимо, его заметили. К нему направился мотоциклист. Впереди был противотанковый ров, и наш в него спрыгнул, надеясь, что немец здесь не переберется. Но оказалось, что и сам он не может выбраться. Задняя стенка рва была слишком крутой. К тому же недавно прошел дождь, поверхность земли стала скользкой. В безуспешных попытках вылезти он страшно перемазался. Немец подъехал и, увидев его, схватился было за автомат. Но, приглядевшись и оценив ситуацию, усмехнулся, вытащил фотоаппарат и щелкнул. Потом махнул рукой и уехал.

Отступая, мы оставляли без боя подготовленные рубежи обороны. Сколько трудились жители, копая эти многокилометровые противотанковые рвы в надежде, что они задержат немцев! И почти все напрасно! Думаю, что наши растянутые по широкому фронту оборонительные заграждения практически не мешали противнику продвигаться. Просто не удавалось нам занять прочную оборону одновременно на всем протяжении рубежа. А отдельные участки, если там и находились наши войска, всегда можно обойти. Немцы же ничем подобным не занимались. Но они нашли, как мы узнали впоследствии, другое массовое занятие для нашего населения, оказавшееся так же бесполезным — строительство стратегической автомагистрали на восток. Предполагалось, что она соединит Берлин с Багдадом и далее выйдет на Бомбей (кодовое название БББ). Жители многих оккупированных районов, в том числе и Днепропетровщины, выгонялись на это строительство, как на барщину.

Немного огрызаясь, уходим все дальше и дальше на восток. Вот уже (подумать только!) оставлен чуть ли не весь Донбасс. Но, кажется, немцы все же выдыхаются. Наступление замедляется. Может быть, помогла и осенняя распутица. Дороги развезло. Неожиданно выясняется одно непредвиденное обстоятельство: по проходимости наши машины уступают немецким. Казалось бы, должно быть наоборот, это у нас плохие дороги. А всего на всего сказывается насечка на шинах — у них более глубокая и крупная, чем у нас. Легче преодолевают нашу родимую грязь. Мы же, когда машина застревает, берем своим: «раз, два, взяли!»

Угнетала мысль: почему мы так долго и позорно отступаем? Нас же больше, чем немцев. Почему, как ни стараемся, не можем их остановить? Чем мы хуже немцев? Неужели действительно существует некое арийское превосходство, о котором трубит геббельсовская пропаганда? Да нет же, конечно! Тогда нужно считать, что и другие европейцы, с которыми они так лихо расправились, тоже относятся к низшим расам. Просто немцы хорошо подготовились и за плечами у них богатый военный опыт. Но для нас это — дело наживное. И если уж на то пошло, то и мы можем претендовать на арийское Происхождение.

Дойдя до Ростова и захватив его в конце ноября, немцы останавливаются. Становится холодно, наступает ранняя зима. Теперь черед наших активных действий. И наш первый настоящий успех. Удается взять Ростов и погнать немцев до самого Миуса. Почти одновременно была одержана столь решительная победа под Москвой. Было даже несколько обидно, что на этом фоне наш успех остался почти незамеченным. Мы же не знали и не осознавали всей серьезности складывавшегося там положения. Об этом почти ничего не публиковалось или, во всяком случае, до нас не доходило.

С наступлением холодов выявилось одно серьезное упущение: не учли, что зимой нужно еще и обогреваться. Сначала пытались топить в землянках по-черному — порохом, остающимся после стрельбы наших гаубиц на короткие дистанции, благо на открытом воздухе он спокойно горит, не взрывается. И приходилось попеременно выбирать между удушливым дымом и холодом. Постепенно все же, кто как смог, обзавелись небольшими железными печурками, которые потом возили с собой и летом. Они сделались по существу как бы частью табельного имущества. Немцы, уповая на скоротечность блицкрига, тоже не позаботились своевременно подготовиться к зиме. Но, спохватившись, организовали промышленный выпуск окопных печек. В документальном фильме М. Ромма «Обыкновенный фашизм» есть эпизод, где Гитлер, проявляя показную заботу о своих воинах, инспектирует их производство. Неплохие печки! Потом они доставались нам в качестве трофеев.

Когда была одержана победа под Москвой и был отвоеван Ростов, а вслед за тем проведена успешная Изюм-Барвенковская операция, показалось, что в войне наступил перелом. Ожидали, что к весне подтянутся резервы и общее наступление возобновится. Да и Сталин в своем выступлении к дню Советской Армии пообещал, что 1942-й будет годом изгнания оккупантов с нашей земли.

Не получилось! Немцы взяли Керчь, Севастополь. В Изюм-Барвенковском выступе попала в окружение и практически полностью была разгромлена пытавшаяся было наступать наша 9-я армия, в которую одно время входил и наш полк. Только по опубликованным данным здесь пропало без вести (читай — попало в плен) 75 тысяч человек. Образовалась брешь, через которую хлынули немецкие войска. Это было южнее нас. Мы же тогда начали наступать на Харьков с востока, со стороны Старого Салтова, и поначалу успешно. Уже завиднелись трубы харьковских заводов. Но тут севернее нас прорвалась еще одна мощная немецкая группировка и быстро стала продвигаться в сторону Воронежа. Опять приходится отступать. Снова, как и в прошлом году, эти бесконечные пыльные дороги, забитые несчастными беженцами. Теперь, слава Богу, разрешено и даже рекомендовано в меру возможностей забирать их с собой. Подбираем по пути и отставших пехотинцев, кое-как устраивающихся у нас на лафетах.

Кругом неухоженные поля, поросшие сурепкой и потому ставшие ярко-желтыми. Сплошной желтый ковер. Невольно приходит на ум «Война миров» Уэллса. Там тоже поля приобрели несвойственный им оттенок, только красный — цвет «марсианской травы». Нашествию марсиан нельзя было ничего путного противопоставить. Слишком велико было их военное превосходство. Марсиане погибли от земных микробов, против которых у них не было иммунитета. А на что нам надеяться? Только на самих себя!

После наших зимних успехов и не думали, что такое повторится. Небольшие стычки с отдельными отрядами немцев. Частые бомбежки. Куда девалась начавшая было проявлять активность наша авиация? Купянск, Кантемировка, Чертково. Скорее к Дону пока нас совсем не отрезали. Неужели так ничему не научились, неужели ничего не изменилось? Нет, все же теперь не совсем так. Отступаем, но более организованно. Да и масштаб немецкого наступления не тот, и темпы послабее. Нам удается ускользнуть от немцев и переправиться через Дон. Переправа почти непрерывно бомбится. Бомбы разорвались на мосту, когда там проходила наша батарея. Нескольких ранило. Одно орудие едва не провалилось вниз и осталось висеть, зацепившись с двух сторон за края образовавшейся пробоины. Казалось, такую многотонную махину невозможно вытащить, нужен подъемный кран. Но все же каким-то чудом удалось это сделать, и движение по мосту возобновилось.

За Доном временное облегчение. Но радости мало. Сколько же можно отступать? Надо же где-то и остановиться. И вот приказ Верховного Главнокомандующего N 227 — «Ни шагу назад». Жесткий и жестокий приказ. В нем откровенно, безо всякой утайки, обрисовано положение, в котором мы очутились. Потеряны основные промышленные и сельскохозяйственные районы. Мы больше не имеем численного и материального превосходства над немцами. Дальше отступать нельзя — потеряем все. Вводились строгие, но оправданные в той обстановке меры вплоть до организации заградотрядов за передней линией (с ссылкой на то, что у немцев, якобы, такая практика давно уже существует).

Впрочем, они почти не понадобились, ибо вскорости стали наступать мы. Особо большое впечатление произвела прямота, с которой, пожалуй, впервые было откровенно сказано, что на самом деле произошло. Это так контрастировало с доходившей до нас ранее официальной информацией! Как могли, старались скрыть или приуменьшать тяжесть наших поражений. Сводки Совинформбюро надо было читать «между строк». Когда, в частности, сообщалось о боях на таком-то (по имени города) новом направлении, это означало, что город уже в руках у немцев (как будто здесь наступаем мы!). В кризисной ситуации, думается, такая прямота, честность действует не менее сильно, чем суровость принятых решений. Приказ был секретный, для комсостава, но немцы тут же его раздобыли и стали сбрасывать к нам в листовках. Дескать, читайте все, что вы еще «трепыхаетесь», сам Сталин сказал, что все потеряно — сдавайтесь. Если так, то они просчитались. Приказ сыграл, несомненно, свою решающую положительную роль.