Потому что правило пятое: нет никаких правил на задворках Окинавы.

Ричер влепил коварный правый прямой в лицо парня и попал ему в щеку.

Это отвлекло его внимание.

Парень отшатнулся назад и замотал головой, затем тоже ответил прямым с правой, но Ричер ожидал этого и был готов. Он наклонился влево и жирный кулак с шумом пролетел мимо его уха. Умнее и быстрее. И вот парень совсем запутался, и ничего не смог придумать лучше, чем отступить, пригнуться и начать все сначала. В чем он и преуспел.

Пока не услышал звук мотоцикла, который прозвучал для него колоколом в конце раунда. Как у собаки Павлова. Он колебался роковую долю секунды.

Ричер колебался тоже. Но в течение более короткого времени. Всё из-за геометрии. Он был развернут лицом в конец улицы, в сторону четырехстороннего перекрестка. Его взгляд скользнул выше, и он увидел мотоцикл, двигавшийся с севера на юг прямо по главной дороге, проезжавший мимо, не сворачивая. Он обработал эту информацию и удалил её еще до того, как мотоцикл исчез из виду, как только его скорость и положение сделали поворот невозможным. После чего его взгляд перешел прямо на противника.

Тот был в геометрически невыгодном положении. Он был развернут в начало улицы, в сторону моря. У него не было никакой информации, кроме звука, и этот звук был громким и рассеянным. Не конкретным, не позволяющим определить положение его источника в пространстве. Просто рев, сопровождающийся эхом. Так же, как любое другое животное на земле, считающее, что лучше видеть, чем слышать, парень уступил основному инстинкту и начал поворачивать голову, чтобы взглянуть за него. Он просто не мог удержаться. Спустя долю секунды, когда рев затих за зданиями, верзила смог оценить звуковой сигнал однозначно, сделал вывод, остановил движение и начал снова поворачивать голову.

Но к тому времени было уже слишком поздно. К тому времени левый крюк Ричера был на половине своего пути. Удар был хлестким, тяжелым и быстрым, каждое сухожилие и мышца его поджарого тела, содержавшегося в идеальной форме, имело одну цель: точно попасть большим левым кулаком в шею парня.

Полный успех. Удар пришелся точно в фурункул, взорвав его, расплющив плоть и сжав кости, и парень пошел вниз, словно запутавшись на полной скорости в бельевых веревках. Ноги ушли из-под него, и он упал почти горизонтально на бетон, просто свалился, сбитый с толку и потрясенный, как в трюке из немого кино.

Следующим очевидным шагом Ричера обычно был сокрушающий удар ногой в голову, но сейчас у него была чувствительная женская аудитория, поэтому он не поддался искушению. Верзила оторвал лицо от пола, и, глядя в никуда, пробурчал:

— Удар соски.

Ричер кивнул:

— Ну, ты-то в этом знаешь толк. Только соска получает такие удары.

— Мы еще не закончили.

Ричер посмотрел вниз:

— Вообще-то, похоже, что уже закончили.

— Размечтался, ты, маленький панк.

— Считай до восьми, — сказал Ричер. — Я вернусь.

Ричер довёл поспешно Хелен до ее дома и побежал через дорогу к своему. Он вошел в дверь и пробежал на кухню, где обнаружил своего отца, сидевшего в одиночестве.

— Где Джо? — спросил Ричер.

— Ушел гулять уже давно, — ответил отец.

Ричер вышел на задний двор. Это был квадрат бетона, на котором не было ничего, кроме старого стола патио и четырех стульев, и пустой установки для сжигания мусора. Установка была размером с большой круглый мусорный бак. Она была изготовлена из диагональной стальной сетки и стояла на маленьких ножках. На установке были серые следы от старого пепла, но она была пуста и очищена после предыдущего использования. Весь двор был аккуратно подметён. В семьях военных моряков всё и всегда делается тщательно.

Ричер направился обратно в коридор. Он присел на катушку электрического кабеля и отмотал шесть футов провода, откусив его резаком.

Отец спросил:

— Что ты делаешь?

— Ты отлично знаешь, что я делаю, папа, — сказал Ричер. — Я делаю то, что ты хотел, чтобы я сделал. Ты не заказывал ботинки. Ты заказал именно то, что привезли. Вчера вечером, после того, как пропала книга с кодами. Ты думал, что новость быстро распространится, и ко мне и Джо будут цепляться. Ты не мог дать нам ножи или кастеты, но ты придумал, чем это можно заменить.

Он начал наматывать тяжелый провод вокруг кулака, оборот за оборотом, подобно боксеру, бинтующему руки, приминая податливый металл и пластик, чтобы руке было удобно.

Отец спросил:

— Что, уже все знают?

— Это другое, — сказал Ричер. — Мы договаривались раньше.

Отец выглянул из двери на улицу и сказал:

— Ты справишься с этим парнем?

— Не задавай очевидных вопросов.

— Рядом с ним еще один.

— Чем больше, тем веселее.

— Подходят и другие дети.

— Они там есть всегда.

Ричер начал бинтовать другую руку.

Отец сказал:

— Сохраняй спокойствие, сын. Не искалечь его. Мне бы не хотелось устраивать разборки трое на трое с этой семьей, когда они поймут, откуда у этой проблемы растут ноги.

— Он не будет стучать на меня.

— Я знаю. Я говорю о непредумышленном убийстве.

— Не волнуйся, папа, — сказал Ричер. — Это не зайдет так далеко.

— Уж постарайся.

— Но я боюсь, что придется зайти чуть дальше, чем обычно.

— Что ты имеешь в виду, сын?

— Боюсь, на этот раз мне придется переломать кое-кому кости.

— Зачем?

— Мама сказала мне. Что-то типа этого.

— Что?

— В аэропорту, — сказал Ричер. — Она отвела меня в сторону, помнишь? И сказала мне, что ей кажется, что это место сводит тебя и Джо с ума. Она сказала мне, чтобы я присматривал за вами обоими и чтобы я решал сам.

— Твоя мать сказала так? Мы можем позаботиться о себе сами.

— Да? Почему же тогда всё зашло так далеко?

— Но этот парень не имеет ничего общего с этим.

— А я думаю, что имеет, — сказал Ричер.

— С чего бы это? Он что-то говорил?

— Нет, — сказал Ричер. — Но есть и другие чувства, кроме слуха, например обоняние.

Он засунул распухшие серые кулаки в карманы и вышел опять на улицу.

В тридцати ярдах от него стояла подковой стайка примерно из десяти детей. Зрители. Они переминались с ноги на ногу и вибрировали от нетерпения. Перед ними, ближе на десять ярдов, ждали вонючий детина со своим закадычным дружком. Вонючка был справа, а дружок — слева. Дружок был ростом с Ричера, но его плечи и грудь были мощными, как у борца, а лицо напоминало плакат «Разыскивается»: тупое и злобное, оно было каким-то невыразительным.

Плечи и лицо парня составляли примерно девяносто процентов его боевой мощи, понял Ричер. Парень был такого типа, что к нему не приставали исключительно из-за его внешнего вида. Вряд ли у него было много практики, скорее всего, он уже и сам верит в придуманные самим собой подвиги. Так что, возможно, он не такой уж драчун.

Есть только один способ проверить это.

Ричер шел быстрым прогулочным шагом, держа руки в карманах, по широкой изогнутой траектории направляясь к дружку вонючки, совершенно не замедляя шага даже на последних нескольких метрах, радостной походкой, с какой опытный политик или фанатичный священнослужитель подходит к человеку, как будто оказывать горячий и щедрый прием являлось его единственной целью в жизни. Язык тела обманул дружка, которого сбили с толку выработанные годами социальные условности. Его рука даже потянулась вперед, готовясь обменяться рукопожатием.

Не останавливаясь, Ричер боднул головой его в лицо. Слева, справа, есть! Отлично выполненная десятка, по стилю и содержанию, по силе и точности. Парень качнулся назад, ему оставалась еще четверть пути до пола, а Ричер уже повернулся к вонючему парню, и его обмотанные руки вынырнули из карманов.

В кино они бы мерялись силой, долго, напряженно и малоподвижно, как в сериале «OK Corral», насмехаясь и бормоча угрозы, с руками, расставленными в стороны, на цыпочках, может быть, кружась глаза в глаза, нагнетая интригу. Но Ричер жил не в кино — он жил в реальном мире. Не выжидая даже доли секунды, он вогнал свой левый кулак в бок вонючего парня, коварный удар, второй удар в быстром ритмичном танце на раз-два, где раз — был удар в голову.