Отправив ее с казаком, тут же приступает к составлению другой записки, теперь Веригину. Достоверно не зная, в каком положении находится арьергард, решил не лишать его свободы действий, написав: «Подполковник Грунде донес, что, окруженный противником, он спешно отходит лесом. Я приказал не отходить и не терять связи с вами. Сообразуйте ваши действия, имея в виду, что правее вас стрелки».

Позже узнал, что Грунде, получив приказ не отступать, остановился в лесу, а с высоты у Каваррена к его правому флангу спустился полковник Веригин, заняв позицию на уступе. Немцы здесь не рискнули в темноте продолжать наступление и отошли.

В эту же ночь был атакован и левый тыльный отряд подполковника Козел-Паклевского. Германцы, наступая лесом, наткнулись на сторожевую роту поручика Сойкина, которая первой и вступила в бой. Потом подключились другие сторожевые роты со стороны Клейн Бейнунена, а от Альт Саускойена ударили еще две роты с двумя орудиями дивизионного резерва, направленные туда, как выяснилось, появившимся начальником дивизии. Получив решительный отпор сразу в двух местах, немцы убедились, что русские прочно удерживают лес, и не полезли сломя голову развивать ночную атаку.

Когда бой утих, Ларионов облегченно перевел дух. Бейнуненский лес остался в его руках. А значит, удалось избежать окружения. По крайней мере, на сегодня.

Тут как раз и капитан Дьяков прислал весточку, сообщив, что начальник дивизии со всем штабом прибыл ночью в Альт Саускойен. Похоже, все начинает налаживаться…

Утро выдалось холодным. Сырость пробирала до самых косточек, но до нее решительно никому не было дела. С рассветом получен приказ по корпусу и директива командующего армией генерала Ренненкампфа о развертывании боевого порядка 26-й дивизии на линии отхода Каваррен-Грос Соброс для задержания противника. Ларионов, не теряя времени, распорядился развернуть бригаду, и все пришло в движение.

Его 103-й и 104-й полки, понесшие чувствительные потери в предыдущих боях, заняли боевой участок протяженностью до трех верст и к девяти часам утра оказались в центре позиций. Слева встал в оборону 101-й Пермский полк, а за правым флангом расположился 102-й Вятский, подошедшие из Даркемена. Все бы ничего, да вот резерв был скуднее некуда – лишь одна рота 103-го полка. Благо начальник дивизии согласился усилить его двумя ротами 1-го батальона 104-го полка при двух орудиях, которые ночью помогали отражать атаку на роту поручика Сойкина. Но и этого недостаточно. Ларионов, ни капли не смущаясь, принялся выклянчивать дополнительные резервы. Начальнику дивизии пришлось просить помощи в штабе корпуса. Оттуда ответили, что пришлют на усиление 226-й Землянский полк из 57-й дивизии. Два батальона этого полка дивизионное начальство клятвенно обещало передать в распоряжение Ларионова. С таким резервом уже намного веселее. Только бы его дождаться…

Батареи 2-го дивизиона заняли позиции в заросшей густым кустарником низине с левого фланга. 20-й и 17-й стрелковые полки расположились справа от бригады на рубеже Скирляк-Кундшиккен. Ларионову с его командного пункта был хорошо виден 20-й полк. Там еще выстраивали боевой порядок, отправляя в тыл повозки, группы солдат и роту со знаменем, когда в центре завязался бой.

Через полтора часа интенсивной стрельбы немцы стали сильно теснить в лесу 104-й полк, обходя его слева. Пришлось задействовать резерв, направив Триковскому две роты 1-го батальона его же полка. Вот, опять в запасе осталась одна рота из 103-го.

Подпоручик Косолапов зовет к телефону:

– Полковник Томашевич на проводе.

Слава богу, связь еще работает.

Это 103-й полк, правый батальонный боевой участок. Что у них стряслось?

В трубке сквозь трескотню выстрелов слышится взволнованный голос Томашевича:

– Командир 20-го стрелкового полка просит подкрепить его правый фланг, который охватывают немцы.

– Его правый фланг рядом с 17-м стрелковым полком, который и может его подкрепить.

– Виноват, ошибся, – спохватывается полковник. – Это я на правом фланге своего полка, вот и оговорился. А у 20-го охватывается левый. Даже отсюда видно.

– Хорошо, полковник. Я вас понял.

Чего хорошего-то? Где обещанный резерв?

– Соедините с начальником дивизии, – с раздражением бросил Косолапову, испытав при этом запоздалую досаду, глядя, как подпоручик сконфуженно бросился крутить ручку аппарата.

А что начальник дивизии? Только и можно попросить его ускорить отправку резерва. Пообещал всенепременно исполнить просьбу, на том и распрощались.

Стрельба не ослабевала. Бой шел по всему фронту бригады.

Неожиданно на командном пункте в сопровождении двух офицеров, штаб-горниста и нескольких ординарцев объявился командир 20-го стрелкового полка полковник Тарановский собственной персоной. Немало удивленный Ларионов хотел было его как следует отчитать за оставление вверенной части в разгар сражения, причем далеко не успешного, но тот, пустив слезу, вдруг запричитал в голос:

– Ваше превосходительство! Мой полк разбит. Между нами разрыв. Немцы охватывают левый фланг. Ради бога, помогите!

– Знаю, – ответил тот хмуро, борясь с желанием наорать на нерадивого командира. – У меня пока нет резерва, который я жду. Как только прибудет, сейчас же направлю вам в помощь.

Тарановский, хлопая мокрыми от слез ресницами, пытался судорожно вдохнуть. Наконец, у него это получилось.

– Умоляю, ваше превосходительство… – взволнованно всхлипнул вконец растерянный командир полка.

«Да что с ним? Неужто считает, что я умышленно резерв не даю?» – эта мысль не на шутку взбесила. Довольно-таки нелюбезно Ларионов прикрикнул:

– Полковник! Я отлично понимаю наше положение. Если разобьют вас, потом разобьют и меня. Дело наше общее, но я ничего не могу без резерва. Держитесь во что бы то ни стало до его подхода.

Ни слова больше не говоря, Тарановский, понурив голову, отъехал в сторону. Написав какую-то записку, отправил ее в полк с ординарцем, а сам с остальными сопровождающими поскакал в тыл. Похоже, в Гудваллен[41], где располагался штаб 26-й дивизии. Здесь он больше не появился. Зато после отъезда Тарановского подоспел, наконец, долгожданный батальон 226-го Землянского полка.

– Командир батальона Андреев, – представился Ларионову молодцеватый капитан, грудь которого украшал орден Святого Владимира четвертой степени с бантом за Японскую войну. – Прибыл в ваше распоряжение. За нами следом идет еще один батальон полка.

– Чудесно, капитан. Вы как нельзя кстати…

Генерал быстро ввел батальонного командира в курс дела, поставив задачу выручить от охвата левый фланг 20-го стрелкового полка. Показал на его стык со 103-м полком:

– Двиньте в этом направлении роту, за ней вторую уступом вправо и охватите, в свою очередь, фланг противника.

Косолапов тут же записал этот приказ в полевой книжке, дал подписать генералу и, вырвав листок, вручил его Андрееву. Отдав честь, тот немедленно начал действовать, уводя свой батальон в сторону леса…

Землянцы незаметно для противника вышли ему во фланг и открыли шквальный огонь. Германские стрелковые цепи распались. Часть побежала назад, часть отходила, отстреливаясь, но все больше вражеских солдат оставалось неподвижно лежать на земле. Веселее защелкали хлесткими, сухими выстрелами винтовки 103-го полка. Роты поднялись и пошли в контратаку. Видя, что немцы бегут, продвинулся вперед и 104-й полк. Охват ликвидирован! В придачу ко всему начальник дивизии сообщил, что к месту сражения подходят 18-й и 19-й стрелковые полки.

Вот это воистину радостная весть! Теперь Ларионов больше чем уверен – в этом тяжелом, упорнейшем бою он сможет не только сдержать, но и отбросить немцев. А то, понимаешь ли, какая-то непонятная артиллерийская стрельба слышна слева в тылу, которая опасно смещается все дальше на северо-восток.