Когда человек рождается, он кричит, а если он не захочет – дают шлепка. Если вы берете книжку для того, чтобы узнать истину, то выберите другую. Это про человека, который умеет только искажать. Правды в его словах нет совсем. Но впрочем, по порядку.

Рукопись, естественно, попала к автору при загадочных и странных обстоятельствах, про которые и говорить-то нельзя: подписка дадена, сами знаете кому. Естественно, сказать кому и вовсе невозможно – обещают ко́му.

Еще более правильным, как представляется автору, следует всенепременно откреститься от всей этой чуши, ибо мало ли что. Не дай бог подумают, что сам написал – и как же тогда?

А впрочем, чего цитаты скрывать: назад, писатель! (Булгак Михайлов).

Рукопись: вначале пятно, не разобрать ни буквы … и тогда человек понимает, что главное – это химия. Да, химия процессов: посмотрел на человеческую самку или самца – гормон выделился: любовь или ненависть, а когда нет ни того ни другого – скука или трансцендентное счастье, то есть безобъектное.

А самое главное, когда алкоголь – вот процесс процессов. Ведь простая вещь, даже йеху в стране гуингмов[1] додумались: брожение веществ и – ввод перорально. А каков эффект: вся русская литература и философия. От оно как, а мужики-то не знают, пьют горькую и получают нирвану после третьего стакана, не сидят, на пуп не смотрят по двадцать лет. И в процессе приема, и до него: предвкушение простого человеческого счастья и переживание его. Море общения непосредственно полевого: из мозга в мозг, имплантация чувств, если хотите. А эффект всеобщего массового изменения сознания: кто свадьбы возил, тот знает, даже трезвого за рулем забирает, а если за столом посидишь, точно огурчика попросишь.

Если, совсем глубоко, нахимичится: ну там после поллитры или как кому, здесь такое демиургичество попрет – не остановишь. Творишь вселенные одну за другой, пока петь не начнешь.

Есть, конечно, и побочка[2], как без нее, летал в космос – плати: закон кармана (это если с санскрита перевести). Утро – вот и расплата. Организм пить хочет: алкоголь в химии тела за насыщение клетки водой отвечает, а когда ты его извне натолкал, то свой естественный алкоголь отказывается работать: спасение – пиво. Здесь, как ты знаешь, важно грань не перейти, а то в «день сурка» попадешь. Сам по себе этот бесконечный день блистает собственной суровой красотой: ты как лосось – поднимаешься против течения жизни, чтобы в верховьях реки трахнуться и умереть. Существенное отличие: тебе только кажется, что ты плывешь, на самом деле – стоишь на месте. И кто-то в черном капюшоне, видны во тьме лишь красные глаза, внимательно глядит, как тает твое тело, в потоке исчезая навсегда. Он знает: скоро наша встреча, узнаешь ты, в чем жизни суть. И с лязгом хоровод несется, и бла-бла-бла – придешь куда-нибудь. Вот этого красноглазого узреть можно после жесточайшего «дня сурка».

А чем отличается химический «день сурка» от простого? Ответ – ничем. Вот снимок дня почти любого, я сам ОТИЗ[3] и ОТК[4]. Глаза открыл – пошел, накосил капустки на хлеб насущный, если богатый – на день грядущий или потомкам на молочишко. Устал, пошел домой, в кабак, в театр – не важно, релакс схватил, потом сон. Хорошо, если с отпрысками пообщаться успел.

А если что-то изменилось: бомжи у метро подрались, к примеру, – это тебе красноглазый привет посылает, моментом в море, а то ведь монотонию[5] схватишь или очень быстро поймешь, что «день сурка» все время.

Ну это я щас глобалю, а если все же вернуться к химическому «дню сурка», давайте назовем его «сюр», чтобы кавычками текст не пачкать, а лучше командировкой, в пику космополитам безродным (здесь снова неразборчиво, лист забрызган чем-то, вроде желтой кашицы) … вообще-то просто запой, хотя кто должен запеть – неясно.

Вот щас все подумают, а очень даже ясно: кто пьет, тот и запоет. Нет, дорогие мои, ничего не ясно. Когда человек поет, то, может, это просто желудок производит энергетическое очищение, так китайцы говорят, если им верить – поет желудок. Но чего же им верить товарям косорырым[6] (дальше неразборчиво). Или как русские говорят – поет душа. Согласитесь, что и желудок, и душа – это части того, кто поет, и не более того. Тогда правильнее говорить, что поет рот, который же и пьет. Такая фигня, малятки[7].

Ну это все пурга, главное, есно история, а не философия. Хотя здесь со мной могут не согласиться всякие зануды, со ссылками на бог весть какие авторитеты, но эдак мы до дела никогда не доберемся.

А дело было так. Мы с Витькой были в командировке, уже довольно длительной, затяжной, можно сказать. Причем начали мы ее, как водится, в кабаке, переехали в баню, из бани – по патриоткам, то есть по бесплатным невестам. От бесплатных к платным, закончили тоже традиционно: на Витькиной кухне, с пельменями и заветренной кетой, тещей сурового лосося (не путать с тешей). Это было путешествие не от виски или, там, джина к водке – нет. Это было путешествие от водки с пивом к пиву с водкой. Жесткое, в общем, погружение – то у меня, то у Витьки даже кессонка[8] случалась с рвотой и обмороками. Надо ли знающим людям объяснять, что накануне мы подкосили капустки – а то как же. Как зеленомордый[9] говорил: не допустят на банкет, когда в кармане баксов нет. Также и пункты командировки ясны: по мере того как таяла капуста и силы, нас гнуло к земле неумолимое притяжение.

Так, на седьмой день, коллеги содрогнитесь, мы сидели и, типа, похмелялись, хотя, если по-честному, просто пили, потому что боялись из командировки приехать. После такого погружения резко всплыть – смерть. И тут полный уроборос (ну кто Пелевина не читал – это змей, который себя за хвост кусает, символ сюра или командировки). Чем длительней командировка, тем страшней всплывать: кислородное голодание взорвет мозг, а нервы за веселье накажут суровой депрессией. Хотя назвать такого уробороса надо мухослон или вечнокайф, по старому анекдоту про слона и муху. Слон говорит мухе: пролети мне насквозь из хобота через жопу. Муха пролетела, слон сказал: «Кайф». Слон ее снова просит, муха говорит: «Ну ладно, только в последний раз». Слон подставляет хобот к жопе и говорит: «Вечный кайф». Если кто считает, что сравнение не очень – типа, слону же хорошо, – рекомендую таким товарищам попробовать муху из носа в рот протащить или нос к собственной жопе подтащить и сравнить ощущения с понятием хорошо.

В общем, сидели мы с Витей, два мухослона, на кухне и молчали: за семь дней все слова сказаны, а впереди неизбежное всплытие – к красноглазому еще рановато, хотя огоньки уже и днем были нехило видны.

И тут тырсь: огоньки придвинулись, и стало мне темно, ну так темно, даже не как в пещере: там просто света нет, а здесь тьма изначальная, в ней свету места нет, и бормотание: «… прецессии равноденствий предшествует полная темнота в течение нескольких дней… при застывании лавы вначале твердеют металлы, и их движение указывает на расположение магнитных полюсов на момент кристаллизации…»

А потом бац – вроде свет резкий как от хирургической лампы и вроде как лучше мне стало, чувствую только: фарш точно метну[10]. Только опереться бы обо что или хоть на бок лечь. Повернулся, а ведь я на траве лежу. Парк, что ли, какой. Получше вроде стало – отлегло. Так все ничо, только трава зеленая, а с Витькой мы на кухне были в ноябре, причем живем не на юге, потому очень часто смотрим на вьюги. Конечно, приходилось слышать фразу типа: сели Новый год отмечать, встали из-за стола: за окном – весна; но я думал это так, скорее о быстротечности бытия, а вот гляди ты.