Что Кааба для мусульман, то для тебя душа.

Свершай вкруг этой Каабы обход свой не спеша.

Паломничество совершать нам заповедал бог,

Чтоб душу правде обрекли, чтоб жили не греша.

Так откажись от серебра – лишь сердцем обладай:

Душа святая и в гробу пребудет хороша.

Сто раз ты можешь обойти вкруг черной Каабы.

Но что же в этом, если ты бесстрастней палаша?

Превыше неба самого я сердце возношу,

Которое считаешь ты тростинкой камыша.

Оно велико, ибо сам великий в нем живет -

И оттого-то стук его ты слушай не дыша.

Прислушайся же к тем стихам, что вписаны в Коран

«Небес бы я пе сотворил, когда б не ты, душа!»

Открой свой лик: садов, полных роз, я жажду.

Уста открой: меда сладостных рос я жажду,

Откинув чадру облаков, солнце, лик свой яви,

Чтоб радость мне блеск лучезарный принес, я жажду.

Призывный звук твой слышу н вновь лететь,

Как сокол в руке царя,- к свершению грез я жажду,

Сказала ты мне с досадой: «Прочь от меня!»

Но голос твой слышать и в звуке угроз я жажду,

Сурово ты молвишь: «Зачем не прогнали его?»

Из уст твоих слышать и этот вопрос я жажду.

Из сада друга, о ветер, повей на меня,

Вдохнуть аромат тех утренних рос я жажду.

Та влага, что небо дает,- мгновенный поток;

Безбрежного моря лазури и гроз я жажду.

Как Иакова вопль – «Увы мне!» – звучит мой крик:

Иосифа зреть, что -любимый – мне взрос, я жажду.

Мне без тебя этот шумный город – тюрьма;

Приютом избрать пустынный утес я жажду.

На площади с чашей, касаясь любимых кудрей,

Средь пляски вкусить сок сладостных лоз я жажду.

Мне скучно средь духом убогих людей:

Чтоб дружбу Али или Рустама рок мне принес, я жажду.

Лишь мелкая пыль – красота в руках у людей;

Такой, как руды в земле мощный нанос, я жажду.

Я нищий, но мелким камням самоцветным не рад:

Таких, как пронизанный светом утес, я жажду.

Мне горько, что в грустном унынии люди вокруг;

Веселья, что дарит напиток из лоз. я жажду.

На сердце скорбь, что в плену у египтян народ:

Что лик сын Имрана Моисей меж нами вознес, я жажду.

Иные скажут: «Искали мы – не нашли».

Того лишь, чего не найти, как венца моих грез, я жажду.

Мне черни бессмысленной брань замкнула уста,

И вместо песен лишь горестных слез я жажду.

Светильник зажегши, ходил вкруг города шейх:

«Чтоб путь к человеку мне не зарос, я жажду».

Но дух мой чрез жадность стремлений давно перешел:

Чтоб к вечной основе чрез мир он пророс, я жажду.

От зренья он скрыт, но всякое зрение – он;

Чтоб дух меня к тайне творящей вознес, я жажду.

Вот исповедь веры, и сердце мое пьяно,

Стать веры напитком из жертвенных лоз я жажду.

Я – лютня любви, и, ее напевом звуча,

Быть звуком, что в рай Османа унес, я жажду.

Та лютня поет, что в страстном желании – все;

Владыки всех благ милосердия слез я жажду.

Певец искусный, вот песни твоей конец,

Вложить лишь в нее страстный вопрос я жажду:

Шамс,- гордость Тебриза, зажжешь ли любви нам зарю?

Как весть о Балкис, аромата тех слов я жажду.

Я песнь о ней сложил, но вознегодовала

Она за то, что ей пределом служит стих.

«Как мне тебя воспеть?» Она мне отвечала:

«Стиху ли быть красот вместилищем моих?»

Тому, в ком сердца есть хоть доля небольшая,

Несносно без любви к тебе прожить свой век,

Но цепь твоих кудрей сплетенных разбирая,

Окажется глупцом и умный человек.

Любовь приятнее, когда несет нам муки.

Не любит, кто в любви от мук бежит назад.

Муж – тот, кто, все забыв, когда наложит руки

Любовь па жизнь его, всю жизнь отдать ей рад.

Любовь должна быть тем, что нас бы услаждало.

Любовь нам радости без счета может дать.

Я в матери-любви обрел свое начало.

Благословенна будь навеки эта мать!

Она – живой рубин, в котором все прелестно.

И блещут радости неведомых миров.

Сказать ли, кто она? Но имя неуместно:

Поклонник я того, кто враг излишних слов.

О, я еще не сыт тобою, друг мой милый,

И много ты еще мне сладости должна.

Былинка над моей возросшая могилой,-

И та еще любви останется верна.

Мое случайное общение с другою

Не значит, что отдать я сердце ей хочу:

Тот, солнце чье с небес уйдет, спеша к покою,

Поставит пред собой взамен его свечу.