А было всех от турок приступов к нам под город Азов 24 приступа всеми людьми. Окроме болшова приступа первого. такова жестоко и смела приступу не, бывало к нам: ножами мы с ними резались в тот приступ. Почали к нам уж оне метать в ямы наши ядра огненные чиненые и всякие немецкие приступные мудрости. Тем нам они чинили пуще приступов тесноты[1603] великие. Побивали многих нас и опаливали. А после тех ядр уж огненных, вымысля над нами умом своим, отставя же они все свои мудрости, почали оне нас осиливать и доступать прямым боем своими силами.
Почали они к нам приступу посылать на всяк день людей своих, яныченя; по десяти тысящей приступает к нам целой день до нощи; и нощ придет, на перемену им придет другая десять тысящ; и те уж к нам приступают нощ всю до свету: ни часу единого не дадут покою нам. А оне бъются с переменою день и нощ, чтобы тою истомою осилеть нас. И от такова их к себе зла и ухищренного промыслу, от бессония и от тяжких ран своих, и от всяких лютых нужд, и от духу смраднаго труплова отягчали мы все и изнемогли болезньми лютыми осадными. А все в мале дружине своей уж остались, переменитца некем, ни на единый час отдохнуть нам не дадут. В те поры отчаяли уже мы весь живот свой и в Азове городе и о выручке своей безнадежны стали от человек, толко себе и чая помощи от вышняго бога. Прибежим, бедные, к своему лиш помощнику, Предтечеву образу, пред ним, светом, росплачемся слезами горкими: «Государь-свет, помощник наш, Предтеча Иван, по твоему, светову, явлению разорили мы гнездо змиево, взяли Азов город. Побили мы в нем всех христианских мучителей, идолослужителей. Твой, светов, и Николин дом[1604] очистили, и украсили мы ваши чудотворные образы от своих грешных и недостойных рук. Бес пения у нас по се поры перед вашими образы не бывало, а мы вас, светов, прогневали чем, что опять идете в руки бусурманские? На вас мы, светов, надеяся, в осаде в нем сели, оставя всех своих товарыщев. А топере от турок видим впрям смерть свою. Поморили нас безсонием, дни и нощи безпрестани с ними мучимся. Уже наши ноги под нами подогнулися и руки наши от обороны уж не служат нам, замертвели, уж от истомы очи наши не глядят, уж от беспрестанной стрелбы глаза наши выжгли, в них стреляючи порохом, язык уш наш во устнах наших не воротитца на бусурман закрычать — таково наше безсилие, не можем в руках своих никакова оружия держать. Почитаем мы уж себя за мертвой труп. 3 два дни, чаю, уже не будет в осаде сидения нашего. Топере мы, бедные, роставаемся с вашими иконы чудотворными и со всеми христианы православными: не бывать уж нам на святой Руси. А смерть наша грешничья в пустынях за ваши иконы чудотворный, и за веру христианскую, и за имя царское, и за все царство Московское». Почали прощатися:
Прости нас, холопей своих грешных, государь наш православной царь Михаиле Федоровичь веса Русии! Вели наши помянуть души грешныя! Простите, государи, вы патриархи вселенские! Простите, государи, все митрополиты, и архиепископы, и епископы! И простите все архимандриты и игумены! Простите, государи, все протопопы, и священницы, и дьяконы! Простите, государи, все христианя православные, и поминайте души наши грешные с родительми! Не позорны ничем государству Московскому! Мысля мы, бедныя, умом своим, чтобы умереть не в ямах нам и по смерти бы учинить слава добрая». Подняв на руки иконы чюдотворныя, Предтечеву и Николину, да пошли с ними против бусурман на выласку, их милостию явною побили мы их на выласке, вдруг вышед, шесть тысящей. И, видя то, люди турецкия, што стоит над нами милость божия, што ничем осилеть не умеют нас, с тех то мест не почали уж присылать к приступу к нам людей своих. От тех смертных ран и от истомы их отдохнули в те поры. После тово бою, три дни оно погодя, опять их толмачи почали к нам кричать, чтобы им говорити снами. У нас с ними уж речи не было, потому и язык наш от истомы нашей во устах наших не воротится. И оне к нам на стрелах почали ерлыки[1605] метать. А в них оне пишут к нам, просят у нас пустова места азовского, а дают за него нам выкупу на всякого молотца по триста тарелей[1606] сребра чистаго да по двести тарелей золота красного.
А в том вам паши наши и полковники сердитуют душею ту рекою, веть што ныне на отходе ничем не тронут вас, подите с серебром и з золотом в городки свое и к своим товарыщем, а нам лише отдайте пустое место азовское».
А мы к ним напротиву пишем: «Не дорого нам ваше собачье серебро и золото, у нас в Азове и на Дону своево много. То нам, молодцам, дорого надобно, чтобы наша была слава вечная по всему свету, что не страшны нам ваши паши и силы турецкия. Сперва мы сказали вам: дадим мы вам про себя знать и ведать паметно на веки веков во все край бусурманские, штобы вам было казать, пришед от нас, за морем царю своему турскому глупому, каково приступать х казаку рускому. А сколко вы у нас в Азове городе розбили кирпичу и камени, столко уж взяли мы у вас турецких голов ваших за порчу азовскую. В головах ваших да костях ваших складем Азов город путче прежнева. Протечет наша слава молодецкая во веки по всему свету, что складем городы в головах ваших. Нашел ваш турецкой царь себе позор и укоризну до веку. Станем с нево имать по всякой год уж вшестеро». После тово уж нам от них полехчело, приступу уж не бывало к нам, сметилися[1607] в своих силах, што их под Азовым побито многие тысящи. А в сиденье свое осадное имели мы, грешные, пост в те поры и моление великое и чистоту телесную и душевную. Многие от нас люди искусные в осаде то видели во сне, и вне сна, ово жену прекрасну и светлолепну, на воздусе стояще посреди града Азова, ини мужа древна власы[1608] в светлых ризах, взирающих на полки бусурманския. Ино та нас мать божия богородица не предала в руце бусурманския. И на них нам помощ явно дающе, вслух нам многим глаголюще умилным гласом: «Мужайтеся, казаки, а не ужасайтеся! Сей бо град Азов от беззаконных агарян[1609] зловерием их обруган[1610] и суровством их нечестивым престол Предтечин и Николин осквернен. Не токмо землю в Азове или престолы оскверниша, но и воздух над ним отемниша, торжище тут и мучителство христианское учиниша, разлучаша мужей от законных жен, сыны и дщери разлучаху от отцов и от матерей[1611]. И от многово того плача и рыдания земля вся христианская от них стонаху. А о чистых девах и о непорочных вдовах и о сущих младенц безгрешных и уста моя не могут изрещи, на их обругания смотря. И услыша бог моления их и плачь, виде создание рук своих, православных христиан, зле погибающе, дал вам на бусурман отомщение: предал вам град сей и их в руце ваши. Не рекут нечистивый: «Где есть бог ваш христиански?» И вы братие не пецытеся[1612], отжените весь страх от себя, не пояст[1613] вас никой бусурманской мечь. Положите упование на бога, приимите венец нетленно от Христа, а души ваши примет бог, имате царствовати со Христом во веки».
Атаманы многие ж видели от образа Иванна Предтечи течаху от очей ево слезы многия по вся приступы. А первой день, приступное во время, видех ломпаду полну слез от ево образа. А на выласках от нас из города все видеша бусурманы, турки, крымцы и нагаи, мужа храбра и млада в одеже ратной, с одним мечем голым на бою ходяще, множество бусурман побиваше. Анаши не видели, лишо мы противу убитому[1614] знаем, што дело божие, а не рук наших. Пластаны[1615] люди турецкие, а сечены наполы: послана на них победа с небеси. И оне о том нас, бусурманы, многажды спрашивали: «Хто от вас выходит из града на бой с мечем?» И мы им сказываем: «То выходят воеводы наши».
