Но к вечеру ветер усилился и заставил их взять марселя на двойные рифы. На другой день они достигли берегов Сицилии, недалеко от того места, где Джек и Гаскойн когда-то были выброшены штормом на скалы. Погода к этому времени несколько улучшилась, и море немного успокоилось. В ожидании попутного ветра в сторону Палермо они приблизились к берегу. Обычно, когда корабль идёт к берегу, все подзорные трубы устремлены к нему, и на этот раз моряки жадно разглядывали белые виллы, утопавшие в зелени апельсиновых рощ среди холмов и долин.

— Что это там, Гаскойн? — сказал Тихоня. — Вон под тем утёсом. Похоже на корабль.

Гаскойн повернул подзорную трубу в указанном направлении и сказал:

— Да, это судно, застрявшее на камнях. Судя по его бушприту, это галера.

— Точно, гребная галера, — заметил сигнальщик. — Я вижу в её борту два ряда отверстий для вёсел.

Новость сообщили капитану Вилсону, который вышел на палубу, чтобы осмотреть галеру.

— Несомненно, её выбросило на камни, — заметил он. — Кажется, я различаю людей на борту. Рулевой, держи курс на один румб правее от неё!

«Аврора» направилась к гибнувшему судну и через час была на расстоянии мили от него. Их догадки подтвердились — это была сицилийская галера, севшая на камни, и на её палубе были отчётливо видны люди, размахивающие рубашками и платками, призывая фрегат на помощь.

— Должно быть, это галерные каторжники, ибо они прикованы к своим скамьям и не могут их бросить. Офицеры и матросы, вероятно, покинули судно, оставив каторжников на гибель.

— Какая жестокость, — заметил Джек. — Они были осуждены на галеры, а не на смерть.

— Да, им не дождаться пощады от волн, — сказал Гаскойн. — Уже завтра утром они окажутся на том свете, если ветер повернёт к берегу. А с утра ветер переменил направление на два румба.

Хотя капитан Вилсон не вмешивался в их разговор, он слышал его, так как стоял неподалёку на носовом орудии, глядя в подзорную трубу, и, казалось, был того же мнения. Но он не знал, что ему предпринять: должен ли он оставить на ужасную гибель столько несчастных существ, своих ближних, или спасти их и обременить общество оравой злодеев, многие из которых станут на путь преступления, пока их опять не схватят, и, сделав это, он может вызвать недовольство местных властей. Поразмыслив некоторое время, он решил высадить их на берег. «Аврора» легла в дрейф в бейдевинд, капитан приказал спустить две шлюпки и вооружить их экипажи.

— Мистер Изи, возьмите одну шлюпку и оружейников, высадитесь на борт галеры, освободите этих людей и высадите их на берег небольшими партиями. Мистер Гаскойн, вы пойдёте на второй шлюпке, чтобы помочь Изи: когда он будет переправлять их на берег в своей шлюпке, вы должны держаться рядом, чтобы пресечь любые попытки нападения со стороны злодеев. Ибо нам вряд ли стоит ожидать от них благодарности. Высаживайте их в любом удобном для этого месте.

Исполняя приказание, наши мичманы отправились к галере. Она прочно сидела на камнях, которые проломили её тонкие борта. Как они и предполагали, благородные офицеры и часть команды во главе с капитаном сбежали с корабля в шлюпках, бросив каторжников на произвол судьбы. Галера приводилась в движение пятьюдесятью вёслами, но только за тридцатью восемью вёслами сидели гребцы. Каждое весло было длиною сорок футов, но та часть весла, которая находилась внутри галеры — от валька до уключины, — была шести футов длины и приводилась в движение четырьмя каторжниками, прикованными цепью к скамьям. От кормы до носа судна между двумя рядами скамей тянулась узкая платформа, откуда боцман мог легко достать кнутом любого каторжника, прилагавшего, на его взгляд, недостаточно усилий.

— Viva los Inglesos[41]! — прокричали каторжники, когда Джек появился на шканцах галеры.

— Послушай, Нед, ты когда-нибудь видел такое прелестное сборище негодяев? — заметил Джек, рассматривая лица каторжников.

— Нет, не приходилось, — ответил Гаскойн. — Мне кажется, что если бы капитан увидел их, как мы сейчас, он вряд ли решился бы выпустить их на берег.

— Не знаю. Наш приказ совершенно ясен. Оружейник, сбейте замки, начиная с кормы. Когда заполним первую лодку, мы отвезём их на берег. Сколько их тут? Двенадцать дюжин… Двенадцать дюжин отпетых негодяев, спущенных с цепи на беззащитных жителей острова. Нет, меня одолевает сильное искушение вернуться назад и доложить капитану своё мнение: сто сорок четыре злодея, не заслуживающих ничего, кроме виселицы, ибо даже утопить их — слишком большое милосердие!

— Нам приказано их освободить!

— Конечно, но я охотно обсудил бы этот вопрос с капитаном Вилсоном.

— Их быстро подберут, Джек, и вскоре эти пташки опять окажутся в клетке.

— Ну, ничего не поделаешь. Нужно выполнять приказ, хотя моя совесть протестует против освобождения таких мерзавцев. Оружейник, приступайте к делу!

Оружейник, который, как и другие моряки, разделял мнение Джека, а поэтому не начинавший работу, принялся сбивать замки своей кувалдой. Как только оковы были сняты, преступников усаживали в шлюпку, и когда в ней набиралось достаточно людей, шлюпка отваливала от борта под охраной второй шлюпки и высаживала их на берег на расстоянии около кабельтова от галеры. Потребовалось шесть рейсов, чтобы перевезти их всех на берег. Когда высадили последнюю партию каторжников и Джек уже приказал матросам отчаливать, один из преступников повернулся к Джеку и насмешливо прокричал: «Addio, signor, a riveder-ci!»[42], Джек вздрогнул, пристально поглядел на человека и узнал в жалком полуголом каторжнике дона Сильвио!

— Я сообщу дону Рибьере о вашем прибытии, синьор, — сказал злодей, взбираясь на скалу, где смешался с другими каторжниками. Оказавшись в безопасности, каторжники стали издеваться и насмехаться над своими спасителями.

— Нед, — сказал Тихоня Гаскойну, — мы выпустили на свободу нашего злейшего врага.

— Очень жаль, — ответил тот, — но мы действовали по приказу.

— Ничего не поделаешь, только меня томит предчувствие, что мы за это поплатимся.

— Мы выполняли приказ.

— Мы выпустили негодяев в десяти милях от усадьбы дона Рибьеры.

— По приказу, Джек!

— И вся банда примкнёт к дону Сильвио, если он отправится туда.

— Таков приказ, Джек.

— Агнесса окажется в его власти.

— Ничего не поделаешь, Джек, приказ капитана.

— Я буду его оспаривать, когда вернусь на судно.

— Слишком поздно, Джек.

— Да, ты прав, — сказал Джек, в отчаянии опускаясь на кормовую банку. — Навались на вёсла, ребята!

Джек вернулся на судно, доложил капитану о выполнении приказа, а также о том, что среди освобождённых оказался дон Сильвио. Он не скрыл своих опасений за то, что может случиться с доном Рибьерой и его семьёй, поскольку банда преступников высадилась вблизи их дома. Капитан Вилсон нахмурился: он был вынужден признаться, что на этот раз любовь к ближнему подвела его, заставив действовать вопреки присущему ему здравому смыслу.

— Боюсь, что я поступил опрометчиво, мистер Изи. Нужно было забрать их на борт и передать властям. Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову раньше. Мы должны добраться до Палермо как можно скорее и потребовать, чтобы за этими злодеями послали войска. Готовсь лечь на другой галс! Брасопить грот-рею!

Ветер переменился, и «Аврора» удачно прошла проливом у острова Маритимо. Уже на следующее утро она бросила якорь на рейде Палермо. Капитан Вилсон первым делом известил власти о принятых им мерах по спасению каторжников. Проклиная в душе его филантропию, власти тотчас же послали большой воинский отряд на поиски и задержание освобождённых каторжников. Понимая, что Джек опасается за судьбу своих друзей, капитан вызвал к себе его и Гаскойна и дал им увольнение на берег.

— Разрешите мне взять с собой Мести, сэр, — попросил Джек.

— Разрешаю, мистер Изи, только помните, что даже с помощью Мести вам не одолеть сто пятьдесят разбойников. Силы слишком неравны, так что будьте благоразумны. Я посылаю вас для того, чтобы вы перестали тревожиться за судьбу своих друзей, но с условием, что вы не будете подвергать свою жизнь опасности.