— Тогда не нужно терять времени, доктор. Я должен укротить этого молодого джентльмена прежде, чем родители приедут сюда навестить его. Будь уверен, что через неделю он будет у меня как шёлковый.

Доктор Миддлтон распрощался с Джеком и велел ему быть паинькой. Джек не удостоил его ответом.

— Ничего, доктор, он будет более вежливым в следующий раз, когда вы навестите нас, будьте уверены!

И доктор удалился.

Хотя мистер Бонникасл был строг, ему нельзя было отказать в справедливости. Шалости любого рода у него вознаграждались лёгким наказанием, таким как оставление без обеда, запретом принимать участие в играх и так далее. Он редко вмешивался в мальчишечьи драки, хотя и запрещал злостную тиранию одних мальчиков другими. Самым весомым поводом для наказания у него было отсутствие прилежания к учёбе. Он быстро раскрывал способности своих учеников и нагружал их соответственно, но лентяй — «пташка, что могла бы петь, да не хочет» — не мог рассчитывать у него на пощаду. В результате в его школе вырастали самые умные ребята, а его поведение было настолько беспристрастным и справедливым, что, хотя ученики его боялись, он неизменно пользовался их любовью, и они часто оставались его друзьями после окончания школы.

Мистер Бонникасл сразу же заметил, что нашего героя бесполезно задабривать и что страх — единственное средство, которое может на него воздействовать. Поэтому, как только доктор Миддлтон вышел из комнаты, он обратился к Джеку повелительным тоном:

— Ну-ка, мальчик, как вас зовут?

Джек вздрогнул, поглядел на своего учителя, заметив взгляд, устремлённый на него, и выражение лица, не предвещавшее ему ничего хорошего. Джек не был дураком, и урок, полученный им от отца, давал ему некоторое представление о том, что его ожидает. Все эти соображения вынудили его процедить сквозь зубы, не выпуская изо рта указательный палец:

— Джонни.

— А как ваша фамилия, сэр?

Джек, почувствовавший, очевидно, угрызения совести от проявленной уступчивости, ответил не сразу: он сперва поглядел ещё раз в лицо мистера Бонникасла, а затем осмотрелся по сторонам — помощи ожидать было неоткуда, а сам он помочь себе не мог, поэтому он ответил:

— Изи.

— Вы знаете, зачем вас послали в школу?

— За то, что ошпарил отца.

— Нет, вас прислали в школу учиться грамоте.

— Но я не хочу учиться, — возразил Джек угрюмо.

— И всё-таки придётся, вы будете учить буквы прямо сейчас.

Джек не отвечал. Мистер Бонникасл открыл шкаф, похожий на книжный, и взору изумлённого Джека предстал ряд тросточек, выстроенных в гнёздах наподобие биллиардных киёв. Учитель продолжал:

— Вы не знаете, для чего эти трости?

Джек задумчиво разглядывал их: у него возникло подозрение, что вскоре ему придётся познакомиться с ними поближе, но он держал эту догадку про себя.

— Они здесь для того, чтобы помогать маленьким детям учиться читать и писать. И я как раз собираюсь заняться этим. Вы быстро научитесь. Ну-ка, смотрите сюда, — продолжал мистер Бонникасл, открывая книгу с большими буквами и показывая на заглавную букву, стоявшую наверху страницы: — Вы видите эту букву?

— Да, — ответил Джонни, отводя глаза в сторону и ломая пальцы.

— Так вот, это буква Б, видите её? Посмотрите внимательнее, чтобы узнать её в другой раз. Это буква Б. Ну-ка, какая это буква?

Джек, решивший не уступать на этот раз, ничего не ответил.

— Ах, вы не можете сказать! Что же, посмотрим, что у нас получится с помощью одной из этих симпатичных палочек, — сказал мистер Бонникасл, вытаскивая из шкафчика трость.

— Смотрите, Джонни, это буква Б. Ну-ка, отвечайте тотчас же, какая это буква?

— Я не хочу учиться.

Бац! Трость опустилась на плечи Джонни, и тот разразился рёвом, извиваясь от боли. Мистер Бонникасл немного подождал, затем продолжил:

— Это буква Б, сейчас же скажите мне, сэр, какая это буква?

— Я пожалуюсь мамочке… — Бац! — Ой! Ой! Ой!

— Какая это буква?

Джонни, часто дыша раскрытым ртом и размазывая по щекам слёзы, ответил с негодованием:

— Вот подождите, я пожалуюсь Саре… — Бац! Со свистом опустилась трость на Джонни, и он снова ударился в рёв.

— Какая это буква?

— Не скажу! — ревел Джонни. — Не хочу… не буду… — Бац! Бац! Бац!

И затем снова:

— Я уже вам сказал — это буква Б. Какая это буква? Отвечайте немедленно!

Вместо ответа Джонни сделал попытку схватить трость. Бац, он её поймал, но только не так, как ему хотелось. Тогда Джонни схватил книгу и швырнул её в угол комнаты. Бац-бац-бац! Джонни пытался достать руку мистера Бонникасла зубами. Бац-бац-бац! Джонни свалился на ковёр и заревел от боли. Оставив его на время в покое, мистер Бонникасл уселся на стул, чтобы самому перевести дух.

Когда, наконец, крики Джонни перешли в глухие рыдания, мистер Бонникасл опять заговорил:

— Вот видите, Джонни, вы должны делать то, что вам велят, или вы опять получите побои. Сейчас же встаньте! Вы меня слышите, сэр?

Действуя вопреки своей воле и желанию, Джонни поднялся на ноги.

— Ну вот, умница. Вы видите, выполнив то, что вам приказали, вы избежали побоев. Теперь, Джонни, поднимите книгу и отнесите её туда, где вы её взяли. Слышите, сэр? Положите книгу на место сейчас же!

Джонни посмотрел на мистера Бонникасла и на трость. Совсем не желая этого делать, Джонни поднял книгу с пола и положил её на стол.

— Молодец, Джонни. Теперь найдём букву Б. Вот она. Скажите мне, какая это буква?

Джонни не отвечал.

— Скажите тотчас же, сэр, — сказал мистер Бонникасл, поднимая трость в воздух.

Страх прижал Джонни к стулу, он во все глаза уставился на трость — вот она тронулась и стала опускаться. Не успев набрать в лёгкие воздуха, Джонни завизжал: «Б!».

— Очень хорошо, Джонни, умница. Вот и закончился ваш первый урок. Вы усвоили больше, чем вам кажется. Завтра мы начнём новый урок, а пока тросточку отложим в сторону.

Мистер Бонникасл позвонил в колокольчик и велел отвести Джона в спальню рядом с его собственной и не давать ему ужина, так как голод облегчит ему на следующее утро усвоение урока. Только боль и голод способны укротить животных, и к этим средствам следует прибегать для укрощения тех страстей в человеке, которые уподобляют его животным. Джонни отвели в постель, хотя было только шесть часов. Всё тело у него ныло, а в голове путались мысли, и не мудрено: всю жизнь его холили и лелеяли, потакали его желаниям, ни разу не наказывали, если не считать позавчерашней трёпки, полученной от отца. После всех ласк, которые сыпались на него со всех сторон и которых он, увы, не ценил; после того как его целый день пичкали деликатесами так, что он и смотреть на них уже не мог, — и вдруг оказаться без мамы, без Сары, без ужина и что хуже всего — без свободы распоряжаться собою, — это было ужасно! Не удивительно, что в голове Джонни царила сумятица. В то же время он понял необходимость послушания и подчинения. Тут мистер Бонникасл был прав! Джонни научился большему, чем думал. А что сказала бы миссис Изи, если бы узнала обо всём этом? А Сара? А мистер Изи с его идеалами прав человека? В тот самый момент, когда из Джона изгоняли дьявола непокорства с помощью трости, они утешали себя мыслями о том, что в школе мистера Бонникасла, по крайней мере, не практикуются розги, совсем упустив из виду, что «убить собаку можно по-разному, не только повесив её». Иначе говоря, есть много разных способов обучения, и чтобы вкушать ягоды познания, ученикам иной раз приходится подставлять собственные ягодицы для вколачивания этого познания — и не только с помощью розог, но и трости. Счастливые в своём неведении, они все крепко заснули, не подозревая, что Джонни уже далеко продвинулся вперёд по пути познания, усвоив на своей спине «тайну трости». Что касается самого Джонни, то он в это время уже спал, выплакав все свои слёзы.

На следующее утро мастер Джек Изи чувствовал ломоту во всём теле и испытывал великий голод, но так как мистер Бонникасл внушил ему, что он получит только удары тростью вместо завтрака, если не выучит свои буквы, Джонни проявил достаточно мудрости, чтобы сказать наизусть весь алфавит. За свои старания он получил от мистера Бонникасла много похвал, которые, если и не были оценены им по достоинству, все же нравились ему гораздо больше, чем побои. Мистер Бонникасл отметил, что сломил упрямство мальчишки, преподав ему краткий, но своевременный урок суровости. Поэтому он передал его в руки своих помощников, а поскольку последние обладали теми же правами побуждать любовь к учению, Джонни вскоре стал очень послушным ребёнком.