— Вы… назвали… меня… жуликом, сэр?! — воскликнул Джек.
— Да, именно так!
— В таком случае вы лжец! — закричал наш герой в бешенстве. — Позвольте вас заверить, что я джентльмен, тогда как, к сожалению, о вас этого не скажешь.
У капитана Хамлоу от ярости и изумления захватило дух. Он хотел что-то сказать и не смог: он хватал воздух ртом, затем сел, вернее сказать, упал в кресло и только тогда выкрикнул: «Мэтьюс, Мэтьюс!».
— Слушаюсь, сэр, — ответил рулевой, стоявший в дверях.
— Сержанта сюда!
— Он здесь, сэр!
Сержант вошёл, вскинул руку тыльной частью ладони к шляпе, приветствуя капитана.
— Позовите солдат, пусть войдут и арестуют этих двух! Забрать их на судно и заковать в кандалы.
Вошли солдаты, вооружённые ружьями с примкнутыми штыками, и стали по бокам Джека и Гаскойна.
— Может быть, сэр, — сказал Джек, к которому опять вернулось хладнокровие, — вы позволите нам расплатиться с хозяином гостиницы, прежде чем нас уведут. Мы не жулики, а счёт довольно большой, или вы сами возьмёте на себя труд расплатиться за нас, поскольку вы лишили нас свободы? — С этими словами Джек бросил на стол толстый бумажник, набитый долларами. — У меня есть только одно пожелание, сэр, чтобы вы проявили щедрость к слугам.
— Сержант, пусть они расплатятся по счёту, — сказал капитан Хамлоу, поубавив тон. — Он взял шпагу и шляпу и вышел из комнаты.
— Клянусь небесами, Тихоня, ты совершил большую глупость, — сказал Гаскойн. — Мы попадём под трибунал и нас уволят со службы.
— Ну и пусть, — сказал Джек. — Дурак я был, что поступил на службу. Он назвал меня жуликом, и не будь я на службе, я отплатил бы ему той же монетой.
— Если вы готовы, джентльмены, — сказал сержант, который по собственному опыту знал, что наказание, полученное от капитана Хамлоу, ещё не означает быть преступником, — мы можем отправиться.
— Я пойду укладывать наши вещи, Тихоня, пока ты будешь расплачиваться по счёту. — Солдат, идёмте со мной.
И вот не прошло и полчаса, как наш герой со своим товарищем оказались в «уютном» карцере под палубой фрегата «Авроры», закованные в кандалы, вместо того чтобы танцевать на балу у маркизы!
Давайте на время покинем их и вернёмся к капитану Хамлоу, который отправился на бал, куда он был приглашён. Входя в танцевальный зал, он встретил дона Филиппа и дона Мартина, они спросили у него, почему он явился на бал один, без Джека и его друга. Капитан Хамлоу, будучи не в духе, сердито буркнул, что те находятся на борту его судна в карцере.
— В карцере, за что?! — воскликнул дон Филипп.
— За то, что они, мерзавцы, втесались в благородное общество, выдавая себя за важных персон, тогда как они всего-навсего двое мичманов, сбежавших со своего корабля.
К слову сказать, семья дона Рибьеры отлично знала, что Джек и его товарищ — мичманы, но с их точки зрения это не мешало им быть джентльменами и заслуживать соответствующего отношения.
— Как же так, — с негодованием сказал дон Филипп, — вы пользовались их гостеприимством, смеялись и разговаривали с ними, пили их вино, и после всего этого вы считаете себя вправе заковать их в кандалы?
— Именно так, — ответил капитан Хамлоу.
— Тогда, чёрт побери, ваш поступок не достоин джентльмена, и я бросаю вам вызов, — сказал дон Филипп, старший из братьев.
— А я поддерживаю слова брата, — сказал дон Мартин.
Братья настолько сильно привязались к нашему герою, который дважды оказывал важную услугу их семье, что весть о его аресте вызвала у них величайший гнев.
Вряд ли где ещё, кроме как на английском флоте, существует такой порядок, при котором вышестоящий начальник имеет право грубо оскорбить подчинённого и остаться безнаказанным, прикрывшись своим чином, что никоим образом не способствует поддержанию дисциплины на службе. Молодые итальянцы сочли подобное злоупотребление властью возмутительным, и они решили показать капитану Хамлоу, что по крайней мере в их обществе оно не одобряется. Собрав своих друзей, они рассказали о том, что произошло, и попросили их оповестить всех об этом событии. Когда новость обошла залу, капитана Хамлоу стали избегать: он подошёл к маркизе и заговорил с ней — она отвернулась от него; он обратился к графу, с которым только недавно мило беседовал, — тот повернулся к нему спиной, а дон Филипп и дон Мартин расхаживали по залу, рассказывая о его низком поступке, не заботясь о том, что он слышит их, и бросали на него презрительные взгляды. Капитан Хамлоу ушёл с бала и вернулся к себе в гостиницу, кипя от бешенства. Поднявшись утром с постели, он узнал, что его дожидается какой-то человек, который желает поговорить с ним. На визитной карточке, поданной капитану, значилось имя: «Полковник дон Игнацио Верес, командир четвёртого пехотного полка». Когда его пригласили войти в комнату, он сообщил, что дон Филипп просит у капитана Хамлоу чести скрестить с ним шпаги и желает знать, на какое время ему будет угодно назначить встречу.
Капитан Хамлоу не имел обыкновения уклоняться от дуэли — его мужество не подлежало сомнению, хотя он был возмущён тем, что поводом для дуэли служит какой-то мичманок. Он принял вызов, но, не владея достаточно искусно шпагой, согласился драться только на пистолетах. Полковник не возражал, и капитан Хамлоу послал рулевого с запиской ко второму лейтенанту, прося его быть своим секундантом. Встреча произошла, и первым же выстрелом дон Филипп угодил пулей в лоб капитану Хамлоу, и тот свалился замертво. Второй лейтенант явился на «Аврору» с вестью о фатальном исходе поединка, а вскоре сюда прибыли дон Филипп с братом и друзьями, чтобы выразить нашим героям своё сочувствие по поводу их ареста.
Первый лейтенант, ставший капитаном «pro tempore»[31], принял их любезно и выслушал жалобы на незаконность задержания нашего героя и Гаскойна.
— Капитан не поставил меня в известность, на каких основаниях был произведён арест молодых людей, — ответил он. — Поэтому у меня нет никаких обвинений против них, и я могу освободить их немедленно. Но поскольку мне стало известно, что они офицеры, служащие на одном из судов его величества, то я считаю своим долгом отвезти их на Мальту, куда и отплываю безотлагательно, чтобы доставить их по месту службы.
Джека и Гаскойна выпустили из карцера и разрешили свидание с доном Филиппом, который рассказал им, как он отомстил капитану Хамлоу за их поруганную честь, однако наши герои решили не сходить на берег после всего случившегося. Проведя время в приятной беседе и заверив их в своей неизменной дружбе, дон Филипп и компания распрощались с Джеком и Гаскойном и отбыли на берег.
А теперь поговорим всерьёз.
Мы пишем наши романы не только для того, чтобы позабавить читателя, ибо мы всегда имели в виду цель поучать его, и было бы совершенно неверно полагать, что у нас нет иного намерения, как посмешить читателя. Если бы мы писали серьёзный труд, излагая прописные истины, указывая на просчёты и ошибки и требуя реформ, его никто не стал бы читать. Поэтому мы намеренно избрали лёгкий и забавный вид литературы, наиболее подходящий, по мнению многих писателей, для подачи читателям здравых советов в доступной и приятной форме. Если мы хотим указать на какой-нибудь недостаток, мы рисуем характер, который органично входит в ткань повествования и служит не только маяком, освещающим этот недостаток, но и поводом для его осмеяния. Такой подход к искусству сочинения романов мы считаем единственно правильным — ведь бичевать пороки, глупости и недостатки, так же как поддерживать добродетель и нравственность, можно с помощью повествования, описывающего ряд связанных между собой эпизодов, в которых излагаются причины и следствия тех или иных жизненных обстоятельств. Читатель, соблазнённый забавной формой, проглотит его как лекарство в облатке, сколь горько оно бы ни было, а лечебное воздействие оно окажет такое же, как если бы было подано без всякой облатки.
