Для Федорова сей проект стал еще и своего рода «рекомендательным письмом» к уже созвучной, но еще малознакомой ему творческой среде.

— Благодаря этому альбому, — говорит Леня, — у меня состоялась масса знакомств с интересными музыкантами, не имевшими отношения к року, и с людьми из других областей искусства. Собственно, с Владимиром Волковым я пересекся потому, что он послушал «Жильца…» и, как я позже выяснил, он ему понравился.

Без особых эмоций воспринял сенсационный труд «Ы», наверное, только Гаркундель, вообще прошедший мимо студии, где создавался «Жилец» (и потому никак не упомянутый в «титрах» на обложке диска).

— В молодости я увлекался поэзией, — рассказывает Олег. — Читал и официально изданные поэтические сборники, и самиздатовские перепечатки. Мне нравились обэриуты: Хармс, Олейников, Введенский. Еще Ходасевич нравился. А Хлебников мне не был близок. Не люблю я всякую вычурную хуетень…

Совсем избежать этой «вычурности» Гаркуше, однако, не удалось. Однажды «аукцыонщики» растормошили его, еще не проспавшегося после очередной попойки, и заставили сниматься в черно-белом клипе на песню «Призраки» из «Жильца вершин». Олег вошел в кадр и… «застрелился». Пальнул себе из пистолета в висок, так что пуля вылетела между лопаток, и рухнул на пол, усеянный листами разлетевшейся неизвестной рукописи…

Какие тектонические сдвиги повлияли на «Ы» в середине кодовой десятилетки прошлого века, можно только догадываться. Очевидно одно: после «Жильца вершин» с группой стали происходить невообразимые прежде вещи. «АукцЫон» перестал записывать новые альбомы, из коллектива (впервые!) волевым решением большинства был удален один из участников (гитарист Дмитрий Матковский), а Гаркундель… бросил пить! Последние два события случились практически в полугодичном интервале.

Свой прощальный концерт с «АукцЫоном» Матковский отыграл в ноябре 1995-го. И достаточно холодно, если не сказать неприязненно, расстался с коллегами по многолетним гастрольным скитаниям, а потом и с отечеством, и с музыкой вообще. На главной странице своего персонального сайта экс-гитарист «Ы», осевший в Канаде, пояснил собственную трансформацию так: «Хвост как-то сказал: „Живопись — это музыка на холсте". Теперь я — художник. Добро пожаловать в мой худ-мир. Как говорится: „Худой мир лучше хорошей ссоры"».

Примечательно, что количественный состав «Ы» с уходом Димы не изменился. Его место как бы занял духовик Михаил Коловский, в качестве сессионного инструменталиста привлекавшийся «АукцЫоном» к записи «Жильца». Новый собрат «аукцыонщиков» стал единственным дипломированным штатным музыкантом команды.

— Если профессионалом называть человека, имеющего официальную бумагу, подтверждающую, что он является музыкантом, — рассуждает Колик, — то у нас в таковом статусе только Миша Коловский. У него есть соответствующий документ.

— Мы не та группа, — подчеркивает Гаркуша, — которая вместо одного исполнителя сразу готова взять на его место другого, аналогичного плана. Нам, конечно, предлагали на замену Матковскому разных гитаристов, но так получилось, что вместо гитариста мы взяли тубиста.

— К какому-то моменту Матковский уже всех достал, — констатирует Федоров. — Колик его терпеть не мог, Мишка Раппопорт и Пашка Литвинов тоже были против него. После многочисленных долгих поездок по Европе мы все, в принципе, подустали друг от друга, но с Димой находить контакт становилось особенно сложно. В конце концов я остался, по сути, единственным человеком в группе, кто мог с ним общаться. Но и у меня, на фоне морального кризиса, сил отстаивать его перед коллективом не нашлось. И Матковского действительно убрали из «АукцЫона». А он не особо и сопротивлялся такому развитию ситуации.

— Кроме Матковского, из «АукцЫона» никого никогда официально не удаляли, — подтверждает Озерский. — Другие, из тех, кто уходил, делали это по собственной инициативе. Но с Димой мы постепенно разошлись во взглядах на музыку. Основательно это случилось уже после «Птицы», «Жильца вершин» и наших регулярных туров по Германии. «АукцЫон» оказался на некоем перепутье. Мы решали, в какую сторону двигаться: к большему импровизаторству, как предлагал, скажем, Рубанов, или к дисциплинированному исполнительству, чего хотел Матковский, хорошо придумывавший всякие риффы, строгие гитарные партии и т. п. Всем, видимо, захотелось тогда идти в сторону импровизации, и на собрании группы голосование сложилось не в пользу Димы. Выбор, конечно, пришлось делать не очень приятный. Но ничего закулисно не решалось. Вопрос стоял жестко: или Рубанов, или Матковский. Помимо прочих мотивов надо признать, что Николай Ильич на тот момент был гораздо более сильным музыкантом, чем Дима.

— Нет, это не правда, — отрицает вышеизложенную трактовку Рубанов. — Столь радикальной альтернативы никому не предлагалось. В конце концов, ни Матковский, ни я своим отсутствием не могли поколебать победное шествие «АукцЫона». Просто Дима, на мой взгляд, перестал совпадать с группой по ритму жизни. Ему, скажем, больше нравилось сидеть в студии, а мы, напротив, много выступали. В отличие от других участников «Ы», я всего лишь отчетливо выразил свой конфликт с ним, обозначил различие наших взглядов на одну и ту же череду событий. Но все было очень вежливо.

— Я считал тогда, что нам не надо расставаться с Матковским, — говорит Бондарик, — но вопрос решился иначе. Видимо, так и должно было быть. Дима — специфический человек, рациональный, немножко математик. Эта рациональность его и подвела. Он начал какие-то меркантильные, прагматичные вещи внедрять в «АукцЫон», но они группой отторгались. Тогда Матковский избрал свой путь, уехал в Канаду, и, насколько я понимаю, там он счастлив.

— В ситуации с Матковским я никакую сторону не занимал, — рассказывает Шавейников. — Хотя с музыкальной точки зрения импровизацию в тот момент уже любил намного больше, чем строгую игру, заученные риффы. Хард-рок, скажем, меня перестал интересовать с тех пор, как я вжился в «АукцЫон» и почувствовал, какой здесь полет фантазии.

— Кроме музыкальных расхождений, у нас с Димой разнились и жизненные стремления, — продолжает объяснения Озерский. — Он постепенно увлекся Индией, ездил в ашрамы, стал более погруженным в себя. Кроме того, приближался срок идти в армию его сыну, и Матковский спешил до этого момента оформить все документы на выезд, чтобы уехать с семьей в Канаду. В общем, его пребывание в группе по многим причинам подвисало, и мы в некотором смысле ускорили решение данного вопроса. При этом никакого кандидата на Димино место у нас не было. То есть мы не стремились его выпихнуть ради кого-то. Просто настал момент сказать ему, что дальше мы попробуем что-то делать без него.

Пока «аукцыонщики» вынужденно и трудно «отцепляли» Матковского, ходячий символ «Ы» Гаркундель совершал последние витки по спирали спиртовых безумств. В короткой, заключительной главе своих непоследовательных, отрывочных реминисценций «Мальчик как мальчик» Олег отметит: «Порой мне казалось, что я чувствую запах алкоголя даже от собственной кожи».

Все вокруг (и сам Гаркуша в короткие часы просветления) понимали, что парню пора всерьез лечиться, иначе — полный абзац. «Если бы Олег еще какое-то время продолжал пить в том же темпе, то наверняка бы загнулся», — уверен Рубанов. Но худшего, слава богу, не стряслось. «Когда я был уж совсем плох, — пишет Гаркуша, — чудесный человек Женя Мочулов, директор группы „ДДТ", предложил мне съездить в Америку. Для начала он предложил мне встретиться с американцами — членами организации анонимных алкоголиков».