— Матковского в «Ы» привел я, — рассказывает Миллер, — вернее, порекомендовал Леньке его взять. Дима был моим соседом по дому и очень художественной личностью. Мы с ним дружили, иногда даже брали на ночь у клавишника «ДДТ» Андрея Муратова синтезатор и придумывали какую-то свою музыку. Полночи он что-то наигрывал, полночи — я. Плюс он хорошо воспринимал всякие оформительские идеи и, придя в «АукцЫон», очень меня поддерживал и помогал одевать группу. Матковский всегда целиком и полностью был на моей стороне.

Бурный, переходный год «Ы» из одного состояния в другое, от исчерпанных форм и прежних приемов к новому почерку и абсолютной индивидуальности, принес еще и первую официально изданную в СССР запись группы. Фирма «Мелодия» включила в свой виниловый диск-гигант «Ленинградский рок-клуб» аукцыоновскую «Волчицу».

«На обложке пластинки имелась наша маленькая фотография, — вспоминает Гаркундель, — и я очень гордился этим фактом и тем, что нас вообще включили в такой сборник. Особенно приятно было встречаться с моими коллегами по обмену и коллекционированию дисков и видеть у них в руках эту пластинку». Гаркуше в тот период вообще фартило. И «АукцЫон» на мелодиевском сборнике издают, и «Поп-механика» Олега регулярно приглашает, и «Взломщик» широко прокатился по советским кинотеатрам. «Когда фильм Огородникова вышел, — говорит Гаркуша, — я заметил, что порой на улице или в общественном транспорте на меня стали люди коситься, и понял, что пришла какая-то моя узнаваемость». С творческими вечерами, сопровождавшими показы «Взломщика», Олег как актер объездил едва ли не все кинотеатры Питера и области. На одном из таких мероприятий, в Гатчине, 27 августа 1987 года, к нему подошел местный парень Вова Веселкин. Тогда он запомнился Гаркунделю «молодым человеком в очках, безумно рыжим и очень интеллигентным». Попробуй сейчас докажи кому-нибудь, что так и было. Вся последовавшая за той исторической встречей судьба Веселкина выглядит тотальным опровержением его раннего портрета, нарисованного Гаркушей.

Володя сообщил Олегу, что знаком по ленинградскому Институту культуры с Рогожиным и давно мечтает танцевать в «АукцЫоне».

— Рогожин от нас к тому времени ушел, — восстанавливает цепь событий Олег, — и я сказал Вове, что танцор-то нам не особенно нужен. Вокалист требуется. А я, говорит мне Веселкин, еще и пою чуть-чуть. Ну, приходи тогда к нам на точку в «Авангард» на Металлистов, отвечаю ему. Вскоре он и пришел. С магнитофончиком. Нарядился эффектно, включил музыку, уж не помню, что там у него играло, Шаде или типа того, и устроил феерические танцы, от которых у нас челюсти отвисли. Сразу стало понятно, что это талантливый человек. А что ему делать в «Ы», он и сам придумает.

Стоит ли очередной раз отмечать в этой книге, что и детали появления в группе ошеломляющего Вовы коренные «аукцыонщики» помнят расплывчато. Лене, например, кажется: «Веселкина привел то ли Озерский, то ли Рогожин. Сказали: вот — танцор. Я подумал: а на фига нам танцор? Но согласился его посмотреть-послушать и очумел. Как назвать тот танец, что он показал у нас на точке, я не знаю, но было очень кайфово. Крутая импровизация. Я сказал, что это нам подходит. Потом Вова начал приходить на репетиции, а когда вышел с нами на концерт, все вообще стало понятно».

— По-моему, Веселкин обратился ко мне в институте, — делится своей версией Озерский, — и представился танцором. Интересно вышло: если Рогожина в том же «Кульке» я когда-то, типа, искал специально, то Володя предложил себя сам.

— Как только в «Ы» появился Веселкин, он тут же приковал мое внимание к себе, — эмоционально рассказывает Миллер. — Это был натуральный фрик, с собственной яркой историей. Фантастический талант, интересный художник, просто переродившийся Бакст! Любого человека, в принципе, можно научить рисовать, но научить рисовать, как Бакст, — крайне сложно. В «АукцЫоне» Вове, конечно, не хватало пространства. Исключительно танцевальная роль была ему маловата. Он и петь постоянно хотел.

«Рыжий интеллигент» Веселкин оказался в первые годы пребывания в «Ы» единственным скрупулезным членом коллектива. Принятие в «племя», к которому он стремился, побудило его к ведению личного дневника (только этот документ сейчас в некоторых случаях и позволяет восстановить череду «аукцыоновских» деяний давно минувших лет). 16 сентября 1987 года Вова записал: «До 23.15. был с „АукцЫоном". Просидел более 5 часов и только потом танцевал для группы под Грига. Аплодисменты! „Если бы так пел, как танцуешь, то тебя бы сразу взяли в «Форум»", — сказал Озерский. Все смеялись. Перед танцем я спел под их аккомпанемент „Книгу учета жизни". Федорову не понравилось. Приговор — только танцевать, но человек предполагает — Бог располагает».

«Гатчинский Бакст» поспел в «Ы» к сроку. И быстро совместил свое «время танцора» с трансформировавшейся и матеревшей «аукцыоновской» выразительностью. Еще полшага, и из «мальчика» (однострочного творения Гаркунделя) вырастет целый «предатель» — один из знаковых альбомов «Ы», да и всего, чего уж там, отечественного рока, «Как я стал предателем», к профессиональной записи коего группа приступит в мае 1988-го. После его появления глубину и интонационную филигранность «аукцыоновских» песен оценят, кажется, все, кому в принципе интересно такое искусство. И первобытно-абсурдистскую стихию Бовиных пластических экзерсисов примут как неотъемлемую часть превращения «Ы» в большую величину нашего рок-н-ролла.

А пока, осенью 1987-го, «АукцЫон», микшируя две программы, с которыми выступал на ленинградских рок-фестивалях, плотно концертирует в усиленном составе, уже снимается на ТВ и даже в рекламных проектах. 2.12.87 (это не привет БГ, а просто дата) Вова кратко зафиксирует в своей «книге учета жизни»: «Реклама „Аукционом" западногерманских гитар. Фотосессия».

— Появление Веселкина в «Ы» выглядело таким же экспериментом, как и все, чем мы занимались, — считает Бондарик. — И вышло удачно. С Гаркушей они образовали шикарный тандем.

— Сначала Вова участвовал в наших выступлениях достаточно дозированно, — поясняет Гаркуша. — Номера мы с ним придумывали прямо перед концертом или импровизировали по ходу действа. На «Осколках», допустим, делали общий танец.

В любом городе, где «АукцЫон» гастролировал, Веселкин находил что-то для использования в представлении: какую-то штангу за кулисами, колесо, палку — и тащил на сцену. Мог принести снег с улицы или сорванные с клумбы цветы, залезть на колонки либо другую сценическую конструкцию.

— В плане самовыражения у Гаркуши и Веселкина была полная свобода, — вспоминает Федоров. — Главное, чтобы инструменты не трогали и играть нам не мешали. А в остальном — делайте что хотите, фантазируйте, прикалывайтесь. Я в их «кухню» вообще не лез. Димка иногда что-то по-режиссерски им подсказывал, Миллер подбрасывал какие-то идейки…

— Веселкин добавил яркого безумства в представления «Ы», — рассказывает Миллер. — Причем поначалу он еще и практически не пил. Хотя все в группе с алкоголем дружили, и за кулисами или в поездках у нас всегда было весело. Но вели себя ребята вполне аккуратненько. Кроме Гаркуши, конечно, который зачастую отдельно от «АукцЫона» тусовался. Ему все прощалось, как особой фигуре. Мне казалось, что для поддержания эксклюзивного имиджа «Ы» Олега достаточно было просто выносить на сцену, класть где-нибудь на видном месте, и пусть он спит. Мол, вот вам Гаркуша собственной персоной. А по окончании концерта его уносить.