Мой утренний сон, кстати, никто не потревожил, но проснулась я не на веранде, а в своей кровати, видимо, Калерия рассказала ребятам, про мои ночные «злоключения». Все мое тело болело, будто по мне проехалась машина и, первые полчаса своего пробуждения я провела под горячим душем, чувствуя, как мои мышцы немного оттаивают. Все же не стоило вчера идти на тренировку, нужно было сначала подлечиться.

Выйдя из душа, я обратила внимание, что синяк на щеке по кроям приобрел зеленоватый оттенок.

— Какой кошмар! — проворчала я, вспомнив, что и вчера этот синяк украшал мое лицо, в которое так вглядывался Сигфус. Глянув на вплывшую в комнату Калерию, я убедилась, что её нос тоже лучше выглядеть не стал.

— Привет, — улыбнулась она. — Ну ты и дрыхнуть!

— Имею право после нервной ночи, — бодро улыбнулась я, наливая себе велеса, — все кости болят и голова.

— И я такая же, поэтому уговорила парней сделать несанкционированный выходной, чему они, кстати, не сопротивлялись.

Выйдя в гостиную, я увидела безвольно сидящих парней, которые явно болели не из‑за тренировки, а из‑за вчерашней вечеринки. Особенно страдал Рацо. Казалось, его кожа приобрела зеленоватый оттенок.

— Посмотрели на смазливую морду Вилора? — обратилась я уже ко всем.

— Ага, — кивнул Кофикко на лежащий рядом рисунок, — мы не знаем, кто это.

— Может, стоит показать его старейшинам? — предложил Рацо. — Они наверняка знают его.

— Пожалуй, так и поступим, — согласилась я, усаживая свое бренное тело на диван.

Этот день я тоже решила провести на чердаке за книжками, но мои планы были нарушены стуком в дверь. Зевая во весь рот, я поплелась открывать, и застыла в ступоре, обнаружив на пороге тога! Он был маленький, не больше полу метра ростом, и стоял напротив меня!

— Тог! — заорала я, выкинув вперед руку и собираясь ударить его белым полем, когда ко мне резко подскочил Рацо и отвел удар от врага, после чего на газоне около дома осталась целая траншея. Сам маленький тог, при этом, не выдал никаких эмоций, продолжая безразлично на меня смотреть своими глазищами.

— Стой, Мартина, — вещал Рацо, — это не слуга Вилора.

— Что? — вытаращила я глаза.

В проеме появилась Калерия и, увидев наше «яблоко раздора» счастливо улыбнулась, произнеся:

— Лино зовет нас.

Я так и осталась стоять с открытым ртом, переводя взгляд то на тога — недоростка, то на Калерию.

— Я же говорил, что он не умеет выбирать себе друзей, — напомнил Кофикко, надевая на себя плащ. — Собирайтесь, этот коротышка долго ждать не будет.

— А раньше предупредить меня было не судьба? — взорвалась я, подойдя к скилту. — Я его чуть не прибила!

— Одним стало бы меньше, — хихикнул он и отвернулся, демонстрируя, что больше говорить на эту тему он не хочет.

— У — у-у, вражины, — повторила я любимое ругательство Калерии и пошла обуваться, разобидевшись на всех.

Тог вел нас по узким улочкам города, ни разу не оглядываясь, пока не остановился возле одного ничем не примечательного двухэтажного, немного кривоватого дома. Толкнув деревянную дверь, мы прошли в небольшое пустое помещение, в котором было две деревянные лестницы. Одна вела наверх, другая вниз. Тог повел нас вниз. Лестница оказалась винтовой, спускаясь все глубже, а земляные стены все сильней давили со всех сторон, пока мы, наконец, не дошли до небольшой металлической двери.

— Заходим! — глухо произнес кто‑то из‑за неё и тог, так же молча приоткрыл дверь, прошмыгнув внутрь. Мы последовали его примеру. Нам открылось небольшое помещение, с высокими потолками, больше похожее на земляную пещеру. Пахло там, соответственно — сыростью и землей. Посередине пещеры стоял узкий колодец, с голубой, почти синей водой, от которой расходились блики по всем стенам.

Одна из стен привлекла мое внимание, на ней было некое подобие карты, вернее, тысячи светлячков, то есть ночников, которые выполняли роль контуров и отметок, и были соединены между собой алой нитью. Выходила огромная красная светящаяся паутина. Напротив импровизированной карты находился длинный стол, заваленный множеством книг, карт, рукописей, непонятных приспособлений и всякой всячиной, которой явно было тесно там, поскольку тем же самым был захламлён каждый угол пещеры.

И лишь только потом, когда глаза уловили все, казавшееся необычным, мой взгляд наткнулся на него. Лино. Естественно, я представляла его другим. Он восседал на небольшом деревянном стульчике с огромными колесами, с которого не дотягивался ногами до земли и хмуро нас разглядывал. Это был маленький, щупленький человек, с залысиной на маленькой голове, на которую зализал оставшиеся немногочисленные седоватые волосы. На его глаза одеты круглые черные очки, подобные тем, что носят сварщики, острый нос, казалось, принюхивается к нам, а сжатые в одну линию губы, говорили о том что он чем‑то недоволен. Одет он был в белый докторский халат, который давно нуждался в стирке. Человек без возраста. Так бы я его назвала.

— Здороваться не учили, молодежь? — ещё сильнее нахмурился он, как‑то чересчур переигрывая эмоции.

— Здрасте… — невпопад проговорили мы, отвлекшись на то, как тог взобрался на книжки и увалился на них.

Лино улыбнулся, резко спрыгнул со стула, и в три прыжка оказался возле нас.

— Вы знаете, зачем вы здесь? — хитро сощурился он.

— Э — э-э, чтобы вы нас обучили… — начала было Калерия, но Лино вдруг резко отпрыгнул в сторону.

— Нет! — заверещал он. — Я не хочу вас учить! Мне это надо вообще?! Нет! Не надо!

Мы ошалело молчали, уставившись на чумового санта.

— Но магистры настояли, — продолжил он, и плюхнулся обратно на стул, затем оттолкнулся ногами от колодца и, отъехал на пару метров, остановившись возле успевшего задремать тога. — Люцик, у нас с тобой снова ученики, — теперь уже мечтательно произнес он, — о нас снова вспомнили… после стольких лет…

— Это он следит за снами? То‑то мне ужастики снились, — шепотом пошутила я, и все усиленно начали сдерживать смех.

— Да, юная леди, — отозвался Лино, повернувшись ко мне, заставив устыдиться своего поведения, — именно я на данный момент слежу за снами. И всегда следил, — теперь казалось, что никакого сумасшествия в нем нет, — и обучал хранителей. ВСЕХ хранителей. Но не моя вина в их кончине, ибо я дал все зависящие от меня знания. И теперь дам их вам.

Он снова спрыгнул со стула, поправил очки и, сложив руки за спиной, подошёл к карте.

— Вы скоро научитесь защищать всех этих людей. Будете моими руками. Я же буду вашими глазами, и иногда совестью, — он тихонько захихикал над своими последними словами, и отошел от карты. — А теперь вон! У меня нет на вас времени.

Я было собралась с мыслями чтобы спросить про Родьку, но Лино протянул руку останавливая меня.

— За ним я тоже присматриваю, — проговорил он мне и обратился уже ко всем: — Те книги и рукописи в углу, — он указал на захламленный угол, — временно ваши. У вас есть два дня, на их изучение. Два. Дня.

— Но как же… — начал Кофикко, но был жестоко прерван.

— Во — о-о — он!!! Два дня! Два дня! — разбушевался Лино, взлохмачивая последние оставшиеся на голове волосы.

Хранителям ничего больше не оставалось, как лихо схватить все, что успели из злосчастного угла и ретироваться.

Когда за ними закрылась дверь, Лино успокоился и снова уселся на стульчик.

— Ну что Люцик, — обратился он к проснувшемуся от криков тогу, — хорошие ребятки. Наконец‑то они готовы.

Его внимание отвлек один запищавший ночник. Лино перевел на него взгляд.

— А пока… придётся некоторым видеть плохие сны, — он, со вздохом встал и, направился к колодцу.

Мы шли в сторону дома, нагруженные письменами Лино и громко обсуждали случившееся.

— Боюсь представить, чему он нас может научить, — пробурчал Кофикко в третий раз.

— Лино — единственный кто это может сделать, — возразила Калерия.