В отчаянии Матвей прижал ее к себе. И тут почувствовал губами тепло ее щеки. Жива! Она просто без сознания. Слава тебе, Господи! Матвей носил и носил ее по пустым комнатам, укачивал и баюкал, как маленького ребенка. Наконец положил ее в кресло, сам сел у ее ног, в ожидании не спуская с нее глаз, как верный пес.

И тут его голову чуть не разорвал резкий жуткий звук, возникший прямо в мозгу, словно пилой резанули прямо по черепу. Электрическим током он сотрясал его тело, дикой болью отдаваясь в каждом нерве. Сигнал! Конечно же, это тот самый Сигнал, о котором предупреждала Сияна! Матвей ничком упал на пол, в ужасе сжимая голову руками, и ждал карающего удара, выстрела, взрыва…

Но ничего не происходило. Сигнал через минуту внезапно смолк, вымотав до предела, до дрожи во всем теле, до брызнувшей из носа крови. Смолкла, наконец, и нудная усыпляющая мелодия, свербившая в мозгу, как надоедливый гнус. И ничего! Мертвая тишина, как в могиле…

Сияна со стоном пошевелилась в кресле, в недоумении распахнула свои бездонные глазищи. Перевела взгляд на Матвея, замершего в тревожном ожидании.

– Что со мной? – слабо произнесла она, приподнимаясь. – Почему у меня все болит?

Матвей отвел глаза. Как ей сказать, что он в панике чуть не вышиб ей мозги? Но он не хотел, так получилось. Просто очень испугался. Впрочем, она же знает все, о чем он думает, да и сама, может, поняла.

– Ты меня прости, – сконфуженно пробормотал он. – Я не хотел лезть в тот ящик, а ты – колдовать!

– Но почему такая тишина? Я не слышу транс—мелодию. Что, уже был Сигнал?!

– Ну да, вроде бы как тот самый Сигнал. У меня чуть голова не разорвалась!

– И ничего не происходит?! Но этого не может быть! Мы с тобой нарушили Закон! Уже сам звук Сигнала должен был лишить нас рассудка.

– Чепуха все это! Видишь сама. Вас просто пугали. Да и кому охота все время за всеми следить? Все спят, Закона никогда не нарушают, сама говорила. Зачем тогда и сторожить?

– Не в этом дело! – Сияна нервно стиснула пальцы и заходила по комнате. Но тут же повернулась к Матвею: – Я, кажется, поняла! Я же была без сознания, когда прозвучал Сигнал, и ГИК не мог меня контролировать, а ты, Матвей, чужой и не такой, как мы, и Главный Информатор—Координатор к твоим биотокам еще не приспособился, не зная твоей энцефалограммы которую и должен был расшифровать через установку сна. Теперь же, после Сигнала, никто меня не контролирует, и транс—мелодия не давит на мозг, мешая сосредоточиться.

– И ты снова прежняя! – подхватил Матвей. – Как там была, на Тунгуске.

– Да. Я свободна! Я больше не робот. Почему мы не можем быть свободными? Что в этом плохого? Если бы можно было сейчас всех разбудить, тоже сделать свободными.

– А разве нельзя разбудить? – пожал плечами Матвей. – Они же не мертвые.

– В том—то и дело, что это невозможно. Установку сна не открыть, пока утром она сама не выдвинется из стены.

– А что же с тобой станет утром? – забеспокоился Матвей. – За тобой же снова будут следить!

Сияна в ужасе схватила его за руку.

– Ты прав. Если меня не уничтожат как нарушителя Закона, то сотрут мою память, а меня отправят вниз, к вечно спящим «счастливцам» нижних категорий. Это же хуже смерти! А тебе точно не жить.

– А давай убежим! – вскочил Матвей. – Прямо сейчас! На Тунгуску.

– Это невозможно без ГИКа.

– Но надо же что—то делать! – отчаялся Матвей.

– Да. Надо уничтожить Талариус.

Внезапно наступила темнота. Сквозь прикрытые веки Вадим почувствовал свет. Сознание прояснилось. Но в чем дело? Почему прервалась запись? Сбросив остатки дурмана, Вадим с трудом открыл глаза. Увидел перед собой потухший экран. Может, Георагзис выключил? Что—то произошло? Вадим развернулся от пульта вместе с креслом. Перед ним стояло странное существо неопределенного пола, хрупкое, бледное, с цыплячьим пухом на голове, с огромными оранжевыми глазами, без ресниц и бровей. Длинными тонкими пальцами без ногтей это существо вертело шлем, снятый с головы Вадима. На шлеме все еще мигали огоньки – запись памяти Матвея наверняка продолжает прокручиваться дальше. Черт возьми, ну вот на самом важном месте! Скоро, наверное, закончится.

– Кто вы такой? – вопросило это существо без интонации, не разжимая губ – видимо, телепатически. – И что вы здесь делаете?

– А ты кто такой? – рявкнул Вадим. – Сюда посторонним вход воспрещен без Георагзиса.

Незнакомец даже опешил от такой наглости чужака.

– Я не посторонний, я Жессиви, главный помощник Правителя. Я прибыл сюда по тревожному вызову Главного Информатора—Координатора о вторжении.

– Где Георагзис?

– Это вы должны отвечать на мои вопросы. И мы примем меры, что с вами делать.

– Перебьешься! – оскалился Вадим. – Хватит из себя тут корчить!

– Я последний раз предупреждаю, – монотонно бубнил Жессиви, как робот. – Отвечайте на мои вопросы.

– Ах, так! – лопнуло у Вадима терпение. – Твое время на исходе, мозгляк! Ну—ка давай сюда мой шлем, ты, бледное подобие человека!

Вадим рванулся с кресла, но Жессиви молниеносно выбросил вперед руку, и неведомая сила придавила Вадима обратно в кресло. Вот так мозгляк! Наверняка генерирует через это свой ГИК.

– Советую вам не делать резких движений, иначе мне придется применить электрошок, – предупредил Жессиви. – Так кто вы такой? И какое имеете отношение к Правителю?

Что же делать? Взгляд Вадима вернулся к пульту. Цифры на табло продолжали отсчитывать промежуток времени записи памяти Матвея и дистанционно выдавали результат на браслет. В любой момент они могут остановиться. Делать нечего, придется рискнуть, пока не поздно.

И в следующую секунду Вадим нажал на браслете кнопку.

Пульт еще цел. Почти такой же, как у Жессиви. Только нет боковых экранов. Зато есть двери в стене. Перемещения в пространстве—то здесь пока не придумали. Главный Центр управления пока пуст. Успел! Ничего, сейчас заявятся, голубчики.

Вадим плюхнулся в кресло, и оно мягко приняло его в свое лоно. Что—то уж слишком мягко. Этакая нежная манящая ловушка. Ах, да, здесь пониженная гравитация. Правда, не настолько, чтобы не владеть своим телом. А Матвей этот, как слон в посудной лавке, на все натыкался! Интересно, какой он со стороны?

Но вот наконец послышался мягкий шелест дверей. Они, долгожданные! Вадим крутанул кресло и с постной миной развернулся к дверям. То—то сейчас будет всплеск эмоций!

– Привет, революционеры! – он небрежно чуть приподнял руку с подлокотника кресла и закинул ногу на ногу. – Бомбу прихватили?

Но ожидаемого эффекта не получилось. Сияна взглянула на него с удивлением, но никак не испуганно, Матвей же вообще признал в нем своего:

– Ты не из Питера случаем? Мы раньше там жили, пока отца не сослали. Он против царя пошел. Был в бегах. Теперь вот мы в тайге живем, с другими ссыльными на поселении. С тунгусами зверя промышляем, рыбу ловим. А я вот здесь теперь, и тоже против царя, здешнего. Чудно!

Вадим его не слушал. Он смотрел на Сияну. Теперь он видел ее собственными глазами и подмечал в ней новые детали, на которые этот толстокожий Матвей не обратил внимания. И понял, что она намного совершеннее, чем в глазах Матвея. Конечно, красота девушки какая—то немного болезненная, тепличная. Грудь и бедра не развиты – как подросток. Совсем не во вкусе Вадима. Но и не такая уж она хилая, как в представлении Матвея. Ее ладная фигурка словно облита серебром комбинезона в тон удивительным воздушным волосам. А эти глаза! Сколько в них силы, ума, сколько магнетизма. От нее прямо—таки сияние исходит, аура энергии. Она удивительно гармонична. Но в ней нет кокетства, призыва, ожидания, желания нравиться и преподносить себя как произведение искусства, что так присуще женской природе. Нет и застенчивости, стеснительности, скромности как таковой в ее пристальном, пронзительном взгляде. Она не чувствовала в себе женщины, соблазнительницы и укротительницы мужчины, своего предназначения по природе. Она и не была надменной, гордой и наигранной. Она была просто другая. Необыкновенна, неподражаема, как инопланетянка.