Результатом опрометчивой покупки может стать сущее хождение по мукам. У меня сложилось впечатление,

что в Японии терпеть не могут ремонтировать поломавшиеся вещи, как правило, их просто выбрасывают. В отделе обслуживания и ремонта того самого магазина, где всего месяц назад я купил столь полезный в журналистской работе видеомагнитофон, меня ждал весьма сдержанный прием. Ни о каких улыбках и предложениях прохладительных напитков на сей раз не могло быть и речи. Заполнявший какие-то бланки продавец еще глубже погрузился в работу, лишь через несколько минут «заметив» появление посетителя. Убедившись с явным разочарованием в наличии гарантийного удостоверения, продавец принял бракованный товар и предложил зайти через 10 дней. В назначенный срок видеомагнитофона так и не удалось получить — «на складе не оказалось необходимой детали». В течение годичного гарантийного срока мне еще дважды пришлось сдавать в ремонт свое дорогостоящее приобретение. История кончилась тем, что уставший от общения с въедливым иностранцем управляющий магазина обменял начиненный дефектами видеомагнитофон на новый, предназначенный для продажи на японском рынке. Проблема была решена раз и навсегда.

Впрочем, знакомые японцы, которым я рассказал о своих злоключениях, тоже жаловались на ухудшение качества электротоваров в последние годы, объясняя это снижением ответственности за свою работу среди молодых рабочих, которые все реже ставят знак равенства между своим благополучием и будущим фирмы. Различия во взглядах на работу и жизнь между поколениями стали настолько велики, что молодежь начали называть «новой породой японцев». И похоже, что дело не только в конфликте «отцов и детей». По крайней мере, опросы общественного мнения доказывают, что типичное для недавнего прошлого восторженное отношение к фирме и работе вообще уходит в историю. Еще в 1977 г. каждый пятый опрошенный новичок видел в работе просто источник средств к существованию, но зато в 2 раза большее число рассматривало службу как способ самовыражения. Семью годами спустя эти две категории опрошенных поменялись местами. Неуклонно снижается процент молодых людей, считающих работу служением обществу, — с 14 до 12 % за те же годы.

Возможно, происходящие в недрах японской экономики и общества глубинные процессы скажутся и на Акихабаре. Но пока зарево огней «электрической ярмарки» продолжает каждый вечер освещать небо над северной частью Токио.

С высоты 60-этажного небоскреба «Саншайн-сити» ночной Токио напоминает дельту могучей реки. Огненные «русла» транспортных артерий огибают слабоосвещенные «острова» жилых районов и соединяют залитые разноцветными огнями «заводи» увеселительных и торговых кварталов. Среди этих ярких пятен легче всего узнать знаменитую Гиндзу. Ее почти прямоугольные очертания чем-то напоминают посадочную полосу ночного аэродрома. Да и «совершив посадку» на Гиндзе, продолжаешь чувствовать себя словно в гигантском аэровокзале, среди его сувенирных киосков, ресторанов, магазинов. Это ощущение только усиливают потоки вечно спешащих, словно боящихся опоздать на рейс людей. Если кому-то нравится суета, шум, толкучка, дороговизна, значит, ему понравится нынешняя Гиндза.

Гиндза далеко не всегда была всемирно известной торговой улицей, символом Токио и в какой-то мере всей Японии. Своим названием она обязана чеканившему серебро монетному двору. На месте нынешнего Национального банка стоял другой монетный двор — Киндза, чья продукция была из золота. «Серебряный двор», как дословно переводится название Гиндза, был поначалу одним из участков осушенных земель, на которых селили ремесленников. Может быть, Гиндза так и оставалась бы в тени расположенного по соседству процветающего торгового района Нихомбаси, если бы не знаменитый пожар в 1872 г.

К тому времени закончилась власть военных правителей «сегунов» династии Токугава, а вместе с ней и продолжавшаяся 200 с лишним лет самоизоляция Японии. В составе одной из первых делегаций, посетивших заморские земли, был мэр Токио. На него произвел неизгладимое впечатление Лондон, и, вернувшись на родину, мэр решил создать на месте выгоревшей дотла Гиндзы образцовую улицу. Современные здания были призваны не только стать началом пожароустойчивого города, но и придать новой столице «цивилизованный» облик. Выписанный из Англии архитектор застроил примерно половину не слишком длинной, тянущейся на 1200 м улицы Гиндза краснокирпичными двухэтажными домами. Архитектурная новинка сразу привлекла интерес охочих до диковинок столичных жителей.

Интерес интересом, но на первых порах городским властям пришлось изрядно потрудиться в поисках покупателей для кирпичного фасада цивилизации. Дома нового типа были не только почти в 10 раз дороже традиционных деревянных построек, но еще и крайне неподходящи для местного климата. Расположенные в нижнем этаже лавки, жилые помещения второго этажа были душными, влажными, там быстро заводилась плесень. Неудивительно поэтому, что поначалу удалось заселить только часть домов на улице Гиндза, главной в одноименном квартале, а в боковых переулках выросли все те же деревянные дома. Примерно треть кирпичных домов в конце концов пришлось продать за бесценок, городская казна сильно обожглась на престижном проекте.

Что же вдохнуло жизнь в бездушный кирпичный фасад? Это была первая в Японии железная дорога, соединившая открытый для иностранцев порт Иокогама и станцию Симбаси, что лежала прямо у южной оконечности Гиндзы. Тогда рядом со знаменитым районом гейш и двумя популярными базарами стали возникать магазины, торговавшие заморскими диковинами. Скопление традиционного и современного на сравнительно небольшом пятачке привлекло молодежь, положило начало ставшему чуть ли не ритуалом «шатанию по Гиндзе».

Вскоре уже вся Гиндза превратилась в популярнейшую торговую улицу. Днем торговля шла в солидных магазинах, где впервые были введены фиксированные цены. Вечером же тротуары заполнялись лотками мелких торговцев, зазывавших покупателей громкими криками. Гиндза превращалась в шумный, веселый экзотический базар. При свете ацетиленовых фонарей шла бойкая торговля дешевыми копиями и подделками иностранных товаров. Именно в мастерских, обеспечивавших Гиндзу товарами, считают некоторые историки, зародилась традиция заимствования достижений других стран, их последующего улучшения и удешевления. На Гиндзе возникла, например, часовая мастерская семьи Хаттори, основателей фирмы «Сэйко», чья продукция заполнила ныне рынки чуть ли не половины мира, потеснив даже знаменитые швейцарские часы. Занимавшиеся сборкой американских автомобилей из импортированных деталей кустарные мастерские разрослись в угрожающие существованию автопромышленности США могучие концерны с филиалами на всех континентах.

Романтическая старая Гиндза живописных ночных базаров и чопорной дневной толпы, ивовых деревьев и газовых фонарей, соперничавших в проворстве рикш и вагонов конки… Это она прославила «серебряный двор», окружила его ореолом чуть ли не мистического очарования. Но время расцвета длилось недолго — каких-то пять десятилетий, от одного великого бедствия до другого.

Разрушившие почти весь Токио землетрясение и пожары 1923 г. не пощадили и Гиндзу. Ее кирпичные и каменные дома понесли не слишком большой урон от подземных толчков, но были почти полностью уничтожены огненными шквалами. Сгорела даже вымощенная деревянными брусками мостовая, по которой лишь незадолго до стихийного бедствия стали разъезжать автомобили. Старожилы Токио утверждают, что отстроившаяся за несколько лет новая, кирпично-бетонная Гиндза лишилась львиной доли непередаваемого очарования своей предшественницы.

Остатки свободолюбивого, подчас утрированно-беззаботного «духа Эдо», витавшего в переулках «серебряного двора», были окончательно изничтожены с установлением в середине 30-х годов военного режима. Были введены ограничения на торговлю и развлечения, за соблюдением пуританско-националистических норм поведения строго следили полиция и всесильная жандармерия. А потом началась война, закончившаяся для Гиндзы катастрофическими бомбежками и пожарами весны сорок пятого…