Язвить я могу сколько угодно, конечно, но, если придётся впихивать себя в старинный корсет, долго я не продержусь.

- Можно? – вошёл Дима, держа в руках некий пакет.

На ловца и зверь бежит.

- А я уж решила, что ты мне корсет драгоценными камнями украшаешь, - съехидничала я.

- Нет, платиновыми вставками, - язвительно пробормотал Дима в ответ.

- Ладно, не чугунными, - фыркнула я, исчерпав на время лимит словесности, - давай сюда.

- Ты пока лежи, - он поставил пакет на стол, - потом наденешь.

- Я говорила с матерью Энн, - протянула я, разглядывая свой курносый нос в маленькое зеркальце, и, озорства ради, сводя взгляд к кончику носа.

- И что? – он сел рядом, - хватит дурачиться! Я Василисе говорю, что так нельзя делать, напугаешься и хана, косоглазой на всю жизнь останешься.

- Как интересно! – воскликнула я, - а косоглазой я буду тебе нравиться?

- Ты мне любая нравишься, - засмеялся он, и дёрнулся, когда я повернулась к нему, закатив глаза до белков.

- Прекрати! Ты на африканское зомби похожа!

- Значит, в образе зомби я тебе не нравлюсь? – ухмыльнулась я, - и почему африканской? Они страшные!

- Не страшнее американских, те вообще жуть. Заканчивай дурью страдать! Что узнала?

- А я была права в своей догадке, что это Джордж задумал, чтобы я стала наследницей. Энн сбили, она в коме, мы говорили с её матерью, Марджери. Энн действительно добровольно отказалась от замка. Даже от денег и коллекций. Но дедушка купил ей бизнес, дом, машину, да и денег

оставил на безбедное существование.

- Понятно, - задумался Дима, - но, погоди, он же тебя не знал!

- Нестеров знал, - улыбнулась я, - они просто решили ловить на живца, оставить наследство человеку, который сможет потом со всем разобраться. А тут я со своими фотографиями. Нестеров понял, что нашёл того человека и известил Джорджа.

- Ловкачи, блин! – фыркнул Дима, - вот вам и чопорный англичанин! Устроили вакханалию!

- Марджери говорила, что наш фигурант – женщина. И мне это не нравится.

- Тебе больше бы понравилось, если бы фигурантом был мужчина? – ухмыльнулся Дима.

- Не придирайся к словам! – ухмыльнулась я, - мне не нравится ситуация в целом. Подставили под удар ребёнка! Он ведь прекрасно понимал, если в этом будет замешана Василинка, я буду рыть носом до последнего! Буквально принудил меня!

- Да ты бы и без принуждения взялась рыть! – засмеялся Дима.

- Но он-то этого не знал! – улыбнулась я, - вот и перестраховался. Не люблю, когда из меня безмолвного статиста делают! Но я тоже хороша! Никакого подвоха не учуяла! Хотя, что я должна была учуять? Если бы в Москве мне сказали про условие завещания, я бы послала с этим предложением куда подальше! Поскольку в российском законодательстве нет такого! Купилась, как последняя кретинка. Ненавижу, когда так поступают!

- Ладно, не злись, - мягко сказал Дима, глядя на меня своими проникновенными, чёрными глазами, - что-нибудь придумаем. Наш дражайший убийца уже до привидений добрался, делает всё возможное, чтобы запутать следы. Что говорят о смерти Нестерова? С чем он стрихнин слопал?

- Думаешь, инспектор мне отчёты делает? – хмыкнула я.

- Хорошо, - кивнул Дима, - что он пил? Ел? Вспоминай.

- Ужинала я одна, - сказала я, - завтракал он раньше меня, потом мы выпили шампанского с нотариусом, когда тот заверил завещание Павла Николаевича. Думаю, был ещё второй завтрак, то есть обед, то есть ланч, как они тут говорят. Я потребовала суп в два часа, чем привела в оторопь всю местную прислугу, а Павел Николаевич ел традиционные

сандвичи.

- Терпеть не могу эти сандвичи, - поморщился Дима, - такая дрянь.

- Согласна с тобой, - кивнула я, - но о сандвичах давай поговорим потом, есть более насущные проблемы. Когда, думаешь, ему подсыпали отраву.

- Пошли прислугу допрашивать, - встал Дима, - странно, что ты до сих пор этого не сделала.

- Не до того было, - отмахнулась я, - пошли.

И мы опять вцепились в Джайлза, обнаружив его на улице, разговаривавшего с садовником. Последний, когда мы увели дворецкого в тень зонтика, тут же занялся своими прямыми обязанностями – стал косить газон.

А бедный Джайлз стал лихорадочно вспоминать, кто относил еду Павлу Николаевичу.

- Так Бетани, - сказал он после некоторого раздумья, - да, точно. Она его обслуживала за завтраком.

- Ясно, - сквозь зубы процедила я.

- Можно мне высказаться, миледи? – робко спросил дворецкий, и, едва я кивнула, продолжил, - дело в том, что завтрак для вас и для сэра Нестерова готовили при мне. За Дарин я не успел, когда она унесла вам еду, а, когда Бетани относила поднос вашему супругу, я шёл за ней. И могу присягнуть, что она ничего и никуда не подсыпала.

- Очень мило, - нахмурилась я, - дальше мы пили шампанское. Кто относил шампанское в кабинет?

- Так я относил, - протянул дворецкий, - надеюсь, меня миледи не подозревает?

- Ни в коем случае, - покачала я головой, - но, может, вы видели, кто заходил в кабинет?

- Нет, миледи, - ответил Джайлз, - я принёс две бутылки и три бокала. Разлил вино, ваш бокал с брютом поставил отдельно, а бокалы с полусладким рядом.

И я от неожиданности поперхнулась, ошеломлённая внезапной догадкой.

- Говорите, вы бокал с моим брютом поставили отдельно?

- Ну, да, - кивнул Джайлз, а я перевела преисполненный ужаса

взгляд на Диму.

- Что такое? – нахмурился он.

- Брют! – в ажиотаже воскликнула я, - первым в кабинет вошёл нотариус, он, не зная о моих пристрастиях, взял два бокала и один подал мне. Третий, последний, забрал Нестеров. Он выпил шампанское залпом, поморщился и воскликнул – какое кислое и горькое! Как уксус! Как ты это пьёшь? А я выпила свой бокал и налила себе брют, а Павел Николаевич налил себе полусладкое. Но, когда я пила брют, он был просто кислым и ароматным, а не горьким!

- Ты хочешь сказать... – посмотрел на меня Дима, и не договорил.

- Да! – рявкнула я, - горький только дешёвый брют. А настоящий, коллекционный, ароматный и очень кислый. Стрихнин был в бокале с брютом и предназначался мне!

- Значит, они с ходу решили от тебя избавиться, - хрипло сказал Дима, - пока Нестеров ещё жив, чтобы завещание автоматически аннулировалось в связи со смертью наследницы. И они нашли бы способ избавиться и от Нестерова. Значит...

- Значит, это сделал наследник Драммондов! – безаппеляционно заявила я, - больше некому!

- Нет, этого не может быть! – покачал головой Джайлз, - все представители рода Драммондов благородны и порядочны. Они никогда и никому не причинят вреда.

- Рассказывайте, рассказывайте, - пробормотала я, - рассудите сами – кто ещё может наследовать имущество, если умрёт Нестеров? Его семья? У него нет семьи. Думаю, убийца не слишком переживал, когда узнал, что наследует всё Павел Николаевич. Знал, что в таком случае всё достанется ему, но меня он не предусмотрел. Поэтому сразу решили отравить меня. Кто может наследовать имущество?

- Только Энн, внучка покойного лорда, - ответил дворецкий, - больше Драммондов не осталось.

- Значит, осталось, - упрямо сказала я, - значит, есть ещё Драммонды. Убрали семью Нестерова, уничтожили почти всех Драммондов, пытались меня убить. Убили Павла Николаевича. Что ж это за люди такие? Не пощадили никого!

- Спокойно, - нахмурился Дима, - не надо делать поспешных выводов. Мы не знаем, кто убийца. В плане шутки мы предполагали экономку, но это глупо. Нужно искать ещё

информацию.

- Нужно, - кивнула я, - с чего предлагаешь начать?

- Я думаю, - улыбнулся он, а я перевела взгляд на дворецкого.

- Спасибо, Джайлз. Вы можете пока быть свободны.

- Хорошо, миледи, - дворецкий ушёл, а я вытянула ноги.

- Значит, Драммонды? – посмотрел на меня Дима, а потом увлёкся созерцанием моих длинных, белоснежных ног.

- А кто ещё? – я пожала плечами.

- Не знаю, - он продолжал плотоядно рассматривать мои ноги, - в свете последних событий только убеждаешься, что это боковая ветвь рода, решив прибрать к рукам денежки предков, обнаглела. А другого варианта и на ум не приходит.