Обменявшись с Элизой еще несколькими любезностями, она повела ее длинным коридором и, пройдя через целую анфиладу комнат, ввела в небольшую роскошно меблированную гостиную.

— Посидите здесь. Я хочу предупредить господина Жако, что вы приехали. Ему нужно приготовиться, чтобы вас принять.

Элиза села в кресло и с нетерпением стала ждать возвращения баронессы Берген.

Прошло пять, десять минут. Наконец четверть часа. Хозяйка не появлялась.

Элиза стала беспокоиться.

— Уж не случилось ли чего с кем-нибудь из них? — думала она, беспрестанно взглядывая на часы.

Прошло еще четверть часа, двадцать минут.

Никого нет.

Становилось страшно.

После некоторого колебания Элиза решила выйти из гостиной и узнать, что случилось.

Она толкнула дверь, в которую перед тем входила, и пришла в ужас: тяжелая дверь оказалась запертой.

Всем телом навалилась она на нее, но ее усилия не привели ни к чему; дверь не поддавалась.

Элиза начала догадываться, что она жертва обмана. На лбу у нее выступил холодный пот.

«Что мне делать? — думала она. — Закричать? Все равно здесь никто не придет ко мне на помощь. Выброситься из окна? Окна выходят во двор… Да и за мной, разумеется, наблюдают».

Она бессильно опустилась на стул, ломая голову, кто мог устроить такую западню? Впрочем, ее все-таки не покидала надежда, что дверь заперлась случайно и что хозяйку просто что-нибудь задержало у больных.

Прошло еще около получаса.

Элиза безуспешно искала выхода из создавшегося положения и томилась неизвестностью.

Но вот щелкнул замок.

Дверь распахнулась.

Элиза вскочила со стула и замерла, увидев графа Шамбержо.

Теперь, в эту минуту, он совсем не был похож на изящного штаб-офицера, исполненного чувства собственного достоинства, каким Элиза привыкла видеть его в гостиной. Он обнаружил свое истинное лицо, был без маски. В нем не было и тени благородства. В глазах блестел злой насмешливый огонек. Вся фигура выражала нескрываемое торжество.

Элиза заметила это и в первую минуту растерялась, но быстро пришла в себя.

— Здравствуйте, мадемуазель Дэрош, — сказал полковник. — Вы, разумеется, не ожидали меня здесь встретить?

— Я ожидала всего дурного. Значит, господин Шамбержо, меня заманили сюда по вашему наущению? Вы виновник этой западни?

— Как же быть, мадемуазель? Ваш отец уж очень упрям. Я узнал из верных источников, что он ни в коем случае не желает выдать вас за меня замуж, а между тем мне во что бы то ни стало необходимо жениться на вас.

Элиза поняла суть гнусного замысла Шамбержо и замерла от ужаса при мысли о том, что ее ожидает. Однако она собрала все свои силы и ответила:

— Вы плохо меня знаете. Со мной будет нелегко справиться.

— Время сделает свое. Я убежден, что между нами установятся самые лучшие отношения — до плотской любви включительно. Не так ли, душечка?

Шамбержо хотел ее обнять, но она оттолкнула его и бросилась к дверям.

— Не трудитесь напрасно. Дверь заперта.

— Негодяй! — кинула ему Элиза, не зная, что делать.

Вдруг в доме поднялась ужаснейшая суматоха. Слышались удары каким-то тупым орудием по крепким дверям, топот ног, звон разбиваемой посуды. Можно было подумать, что на дом напало целое племя дикарей или что вспыхнул пожар и распоряжается пожарная команда.

Полковник побледнел и заметался по комнате, как пойманная крыса.

Шум и грохот слышались все ближе и ближе. Элиза подумала, что полиция накрыла гнусный притон, и стала громко звать на помощь.

Видя, что дело приняло дурной оборот, граф Шамбержо открыл окно и выпрыгнул во двор.

Через несколько минут дверь гостиной разлетелась вдребезги как от ударов топорами, и Элиза с изумлением увидела перед собой Стальное Тело, Жанну, Колибри и Жако. Стальное Тело смущенно остановился в стороне, любуясь Элизой, а Жако и Колибри объяснили ей, каким образом им удалось ее отыскать.

Накануне вечером Жако вместе с Леоннеком были на представлении труппы «Буффало-Билль». После спектакля один англичанин-спортсмен, с которым они и раньше часто встречались, пригласил их зайти в кафе выпить ликеру. После нескольких рюмок Жако вдруг ослабел и почувствовал, что его клонит ко сну. То же самое произошло и с Леоннеком, хотя он не пил ликер, а выпил только чашку черного кофе. Оба они впали в забытье, от которого очнулись на другой день довольно поздно в дортуаре труппы «Буффало-Билль».

Придя в себя, Жако отвез Леоннека домой, опасаясь, что мадам Порник беспокоится о сыне.

Там уже сидела встревоженная Колибри. Увидев Жако и Леоннека совершенно здоровыми, она радостно всплеснула руками и только тут рассказала, как она за них тревожилась, когда узнала о несчастье с экипажем. Она очень мучилась тем, что ее не было дома, когда получено было сообщение о несчастье, и что она не могла поехать с Элизой к баронессе Берген, адрес которой ей неизвестен.

При имени Берген Жанна вдруг побледнела и затряслась.

— Скорее! Скорее! — закричала она не своим голосом. — Скорее на помощь к Элизе! В этом проклятом доме меня погубили! Ее надо немедленно выручить!

Жако объяснил, что никакого случая с экипажем у него не было.

Тогда сразу все сделалось понятно.

Колибри и Жанна, знавшая адрес Нюнюш или баронессы Берген, сейчас же поехали в проклятый дом.

У подъезда они застали Стальное Тело, который, не получая ответа на звонки, могучим ударом плеча только что вышиб входную дверь.

Нюнюш и ее двух горничных связали по рукам и ногам, несмотря на их сопротивление — они барахтались, царапались, кусались. Выломали еще пару дверей — и все.

Дело было сделано.

Элиза была освобождена.

Тем временем полковник Шамбержо успел, воспользовавшись шумом, выбраться на улицу и, не оглядываясь, пустился бежать.

ГЛАВА VI

иана была поражена, когда узнала об исчезновении Стального Тела. Сначала она пришла в бешенство, но припадок скоро прошел и сменился жгучим горем раненого женского самолюбия, обманутой любви, ревности.

Она чувствовала себя совершенно сломленной. Энергии, мужества, которыми она всегда отличалась, как будто и не бывало. Пропажа бумаг, унесенных Стальным Телом, не особенно ее заботила. Ее терзала лишь мысль, что она вероломно брошена любимым человеком, который был ее единственной радостью.

Она забросила все дела, ломала руки в отчаянии и плакала горькими слезами:

— Неужели он навсегда меня покинул? Неужели он не вернется?

Она болезненно прислушивалась ко всякому звуку, к малейшему шороху, надеясь, что дверь вот-вот откроется, в комнату войдет ковбой и кинется к ней в объятия.

Поздно вечером оглушительно зазвенел звонок. Диана вздрогнула.

— Это он!.. Он!.. — прошептала она, замирая в ожидании.

Но ожидание было обмануто. То был граф Шамбержо; он постучался, задыхаясь, вбежал в комнату, бледный как покойник.

Глаза его беспокойно перебегали с предмета на предмет.

— Что с вами! Почему вы влетели как бомба? — спросила Диана, не особенно дружелюбно.

— Все погибло! — сказал он дрожащим голосом. — Дом Нюнюш подвергся нападению какой-то шайки, которая перевернула там все вверх дном.

— А Элиза?

— Ее эти люди увезли.

— А вы не могли?..

— Да что же можно было сделать? Я сам едва успел выскочить в окно.

— Итак, вы утверждаете, что все погибло?

— Решительно все.

— Тогда вам остается одно, господин Шамбержо: поскорее удирать из Парижа, не то вам придется очень плохо.

— Ни за что не уеду из Парижа! Я вовсе не желаю умирать от скуки.

— Попадете, значит, на каторгу.

— За такие-то пустяки? У меня есть связи, я выкручусь, да наконец, военное начальство меня не выдаст. А про собственную участь вы что же молчите? Ведь мы сообщники.

— Между собой и французской юстицией я могу поставить преграду в виде Атлантического океана.