Дальневосточная традиция, впрочем, как и многие другие [203], говорит, что вначале Небо и Земля были нераздельны; и действительно они объединены необходимым образом и «неразделимы» в «Тай-цзи », в их общем принципе. Но чтобы могло произойти проявление, надо, чтобы Бытие в действительности поляризовалось на Сущность и Субстанцию может быть описано как «разделение» этих двух дополнительных терминов, которые представлены как Небо и Земля, потому что между ними, в «интервале», если так можно выразиться, должно располагаться само проявление [204]. С этого момента их связь может быть установлена только посредством оси, которая соединяет между собой центры всех состояний существования в бесконечном множестве, иерархизированный ансамбль которых конституирует универсальное проявление и простирается от одного полюса до другого, то есть в точности от Неба до Земли, некоторым образом измеряя дистанцию между ними, следуя вертикальной оси, обозначающей иерархию состояний [205], как мы об этом говорили ранее. Центр каждого состояния может рассматриваться, таким образом, как след этой вертикальной оси на горизонтальной плоскости, геометрически представляющей это состояние. Этот центр, являющийся, собственно, «Неизменной серединой» (Чжун-юн, Tchoun-youn ), есть единственная точка, где в этом состоянии осуществляется единение небесных и земных влияний, в то же время она же есть единственная точка, где возможно прямое соединение с другими состояниями существования, следуя необходимым образом самой оси. Однако, что касается нашего состояния, центр есть нормальное место человека, из чего следует, что «истинный человек» отождествляется с самим этим центром. Следовательно, им и через него осуществляется для этого состояния единение Неба и Земли, вот почему все проявленное в одном и том же состоянии происходит и зависит полностью от него и в некотором роде существует как внешняя и частичная проекция его собственных возможностей. Его «действие присутствия» поддерживает и сохраняет существование этого мира [206], поскольку он есть его центр, а без этого центра ничего в действительности не могло бы существовать. В этом, по сути, причина существования ритуалов, которые во всех традициях утверждают в чувственной форме вмешательство человека в поддержание космического порядка и которые являются лишь более или менее частными выражениями функции «медиации», которая принадлежит ему существенным образом [207].
Традиционные символы, которые представляют Человека, то есть средний термин Великой Триады, расположенный между Небом и Землей и исполняющий тем самым свою роль «посредника», многочисленны. Прежде всего мы должны по этому поводу заметить, что таково общее значение триграмм И-Цзина , три черты которых соответствуют трем терминам Великой Триады: верхняя черта — Небо, средняя — Человек, а нижняя — Земля. Немного далее мы вернемся к этому. В гексаграммах две соподчиненные триграммы соответствуют также целиком Небу и Земле; здесь опосредующий термин наглядно не фигурирует, но здесь именно сам ансамбль гексаграммы, в качестве соединяющего небесные и земные влияния, выражает собственно функцию «посредника». В этом отношении обнаруживается сходство с одним из значений «печати Соломона», которая также образована из шести черт, хотя и расположенных иным образом: в этом случае треугольник вершиной вверх есть небесная природа, а перевернутый треугольник есть земная природа; весь ансамбль символизирует «Универсального Человека», соединяющего в себе эти две природы, а тем самым, в первую очередь, символизирует «посредника» [208].
Другим достаточно широко известным дальневосточным символом является черепаха, размещающаяся между двумя, верхней и нижней, частями своего панциря, как Человек между Небом и Землей. В этом представлении сама форма этих двух частей не менее значима, чем их расположение: верхняя часть, которая «покрывает» животное, также соответствует Небу своей закругленной формой, также нижняя часть, которая его «поддерживает», соответствует Земле своей плоской формой [209]. Следовательно, панцирь целиком есть образ Универсума [210], а между его двумя частями сама черепаха, естественно, представляет опосредующий термин Великой Триады, то есть Человека; более того, ее втягивание себя вовнутрь панциря символизирует концентрацию в «изначальном состоянии», являющимся состоянием «истинного человека». Однако эта концентрация является реализацией полноты человеческих возможностей, так как, хотя центр есть явно только точка без протяженности, тем не менее, именно эта точка принципиально содержит в реальности все вещи [211], вот почему истинный человек содержит в себе все, что проявлено в состоянии существования, с центром которого он отождествляется. Между прочим, по сходному с этим символизму, как мы уже отмечали [212], одежда древних принцев в Китае должна иметь круглую форму вверху (то есть на воротнике) и квадратную внизу; эти формы соответственно представляют Небо и Землю; теперь мы можем сказать, что этот символ совершенно особенным образом соотносится с тем символом, который помещает Человека между угольником и циркулем, поскольку они являются инструментами, которые служат, соответственно, прочерчиванию квадрата и круга, к чему мы вернемся немного ниже. Кроме того, видно в этом предписании для одежды, что человек-тип, представляемый принцем, чтобы действительно объединять Небо и Землю, изображался как касающийся Неба своей головой, в то время как его ноги стояли на Земле; далее мы это увидим еще более четко. Добавим также, что если одежда принца или суверена обладала таким символическим значением, то точно также было со всеми действиями его жизни, которые были строго упорядочены согласно ритуалам, что и делало из него человека-типа во всех обстоятельствах, как мы уже сказали. Однако изначально он должен быть на самом деле «истинным человеком», и если он не мог быть всегда таким впоследствии, по причине растущей духовной дегенерации человечества, то он тем не менее продолжал, исполняя свою функцию и независимо от того, чем он являлся сам по себе, неизменно «воплощать» некоторым образом «истинного человека» и реально удерживать это место, и это должно быть с тем большей необходимостью, что его функция была по существу функцией «посредника» [213].
Характерным примером таких ритуальных действий является круговое движение Императора в Ming-tang ; мы вернемся к этому далее, сейчас мы ограничимся указанием на то, что этот Ming-tang был как бы образом Универсума [214] в некотором смысле сконцентрированном в одном месте представляющем собой «Неизменную Середину» (и сам факт, что Император находится в этом месте, делал из него представителя «истинного человека»). И он является таковым сразу в двух отношениях — пространства и времени — так как пространственный символизм стран света поставлен в прямое соответствие с временным символизмом времен года по ходу движения годового цикла. Крыша этого здания была закругленной, тогда как основание имело квадратную или прямоугольную форму. Между этой крышей и основанием, которые напоминают верхнюю и нижнюю часть панциря черепахи, Император представляет, таким образом, Человека между Небом и Землей. Такое расположение, впрочем, образует архитектурный тип, который с таким же символическим значением встречается вообще в большом числе различных традиционных форм. Можно вспомнить такие примеры, как буддистская ступа (stupa ) или исламская кааба (qubbah ) и еще многие другие, что мы, может быть, покажем в каком-нибудь другом исследовании более полно, так как это имеет большое значение относительно самого посвященческого смысла строительного символизма.
