В другом случае «Нью-Йорк таймс» опубликовала на 18-й полосе небольшую информацию без подписи. В ней Белый дом объявлял о предстоящей поездке Форда в Хельсинки и подчёркивал, что присутствие там президента США отражает мнение правительства о том, что Заключительный акт
«представляет существенный шаг в наших непрестанных усилиях построить более прочные и плодотворные отношения между Востоком и Западом»[215].
В ответ на это сообщение газета поместила в ближайших номерах 7 материалов, в 6 из которых содержалась прямая критика Форда за его решение поехать на совещание в Хельсинки, причём этим материалам «Нью-Йорк таймс» отвела гораздо более приметное место – иногда на первой полосе, – чем заявлению Белого дома, вызвавшему столь бурную критику и неодобрение газеты. Помимо этого она дала ряд публикаций, непосредственно не связанных с решением президента принять участие в совещании, но содержавших его косвенную критику.
Газета также не замедлила прямо высказать своё собственное мнение в отношении проведения совещания. Например, в номере от 21 июля 1975 г. «Нью-Йорк таймс» поместила две редакционные статьи. Их заголовки перекликались между собой. Первая была озаглавлена «Европейская „безопасность“…», вторая – «…и подлинная разрядка». В обеих речь шла о Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе. Подбор заголовков уже достаточно чётко определял позицию «Нью-Йорк таймс». Кавычками над словом «безопасность» газета, видимо, хотела дать понять читателю, что она имеет в виду нечто совершенно противоположное. Слово «подлинная» разрядка, употреблённое, как явствовало из статьи, в понимании самой «Нью-Йорк таймс», также имело целью подчеркнуть, что в первом случае речь идёт о чём-то вымышленном, нереальном, неправдоподобном. Газета давала рекомендации следующего рода:
«Совещанию по безопасности и сотрудничеству в Европе, в котором принимают участие 35 государств и которое ныне приближается к своей наивысшей точке после 32 месяцев семантических софизмов, вообще не следовало бы иметь место»[216].
В результате нападок противников проведения совещания в Хельсинки, среди которых видную роль играла «Нью-Йорк таймс», администрация Форда пошла на уступки своим критикам, сделав туманные заявления, в которых её предыдущая оценка хельсинкских соглашений оказалась несколько приниженной. Однако президент США не отказался от участия в совещании, объяснив, что он не желает, чтобы «заголовки газет по всей Европе кричали: „Соединённые Штаты бойкотируют надежды на мир“»[217].
Тем не менее «Нью-Йорк таймс» поспешила отметить колебания в позиции администрации, не без торжества заявив, что «Белый дом обороняется». Таковы были взаимоотношения между газетой и правительством Форда по данному вопросу в период, непосредственно предшествовавший проведению совещания на высшем уровне в Хельсинки.
В день открытия Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в столице Финляндии «Нью-Йорк таймс» не сочла нужным проинформировать своих читателей об этом. «Качественная» газета, претендующая на энциклопедичность и избравшая своим девизом: «Все новости, пригодные для опубликования», сочла недостойным своего внимания такое событие, как открытие совещания в Хельсинки на высшем уровне, и не нашла для него места среди главных событий дня.
В кривом зеркале
В дни проведения совещания и позже «Нью-Йорк таймс» публиковала сообщения своих собственных корреспондентов и выступления обозревателей, которые можно исходя из их содержания разделить на 3 группы.
1. Материалы, прямо и резко осуждавшие совещание, его участников и заключаемые ими соглашения. В одном из номеров газеты была опубликована вполне типичная для «Нью-Йорк таймс» того времени крупная статья Л. Чарлтон, озаглавленная «Хельсинкское соглашение: прогресс или отступление?». Заголовок рассчитан на образованного читателя, которому якобы предлагают самому принять решение.
Однако приведённые в статье аргументы, мнения, цитаты рисовали ему события таким образом, чтобы вызвать недоброжелательное отношение к происходящему. В интерпретации «Нью-Йорк таймс» Заключительный акт, имеющий историческое значение, представал как «отступление Запада, признание его морального провала и даже как непоправимая капитуляция». Соглашение в Хельсинки приняли и подписали главы 35 государств и правительств, а «Нью-Йорк таймс» упоминала о нём как об «одностороннем». Что газета имела под этим в виду, она сама, видимо, затруднялась определить. Важнейший принцип нерушимости границ вызывал у неё «гнев и в некоторых случаях уныние»[218].
2. Второе, к чему пыталась склонить своих читателей «Нью-Йорк таймс», – это то, что совещание якобы лишь формальное событие, а «активные переговоры ведутся за сценой». С помощью подобных аргументов газета старалась принизить в глазах американцев значение совещания, приписать все заслуги в решении тех или иных вопросов двусторонним встречам.
«Действительные проблемы 35 стран-участниц обсуждались во время лихорадочного раунда частных встреч, где существовала подлинная напряжённость»[219],
– утверждала «Нью-Йорк таймс». Никто, конечно, не станет отрицать важность и полезность этих встреч. Но дело в том, что газета делала всё возможное, чтобы подменить ими результаты, достигнутые на совещании. Она пыталась доказать, что если, мол, в Хельсинки и были какие-то достижения, то лишь благодаря частным беседам, а не официальной встрече.
Здесь «Нью-Йорк таймс» вновь выступала в роли изощрённого фальсификатора действительности, хотя она и не прибегала к явному искажению фактов. На практике как двусторонние беседы, так и официальная встреча прекрасно сочетались и дополняли друг друга, что же касается газеты, то она противопоставляла одно другому.
«Нью-Йорк таймс», помещая репортажи своих корреспондентов о ходе совещания, акцентировала внимание читателей на мелочах, на самых ничтожных деталях. Например, Ф. Льюис в своём сообщении главное место отвела сплетням, кулуарным разговорам, мелким, часто колким замечаниям. К. Рен в репортаже о закрытии совещания рассказывал о том, кто как был одет, что ели, что пили, во сколько обошлась организация встречи, кто обслуживал её участников и так далее.
Газета за множеством второстепенных и незначительных подробностей стремилась скрыть от читателей главное – значение Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе для судеб народов многих стран мира.
3. «Нью-Йорк таймс» навязчиво проводила идею о том, будто совещание не представляло большого интереса для рядовых американцев или европейцев. Им, может быть, и приятно было наблюдать по телевизору за тем, как улыбаются и говорят о мире главы их правительств, это лучше, чем слушать разговоры о войне; однако «гораздо больше они интересуются работой, ценами и другими материальными вопросами, непосредственно их касающимися»[220], – утверждал Дж. Рестон.
В этой жалкой роли дёгтемарателей помимо обычных газетных подёнщиков оказались известные, хорошо оплачиваемые и теперь уже далеко не молодые «столпы» американской «Нью-Йорк таймс» Сульцбергер и Рестон. Развязность, с которой они судят о крупнейшем в истории Европы событии, вдохновлена им деньгами владельцев газет. Но пусть по крайней мере эти «отравители» не выдают раздражённую волю этих денег за «общественное мнение» Америки…
«За рубежом»
Тот факт, что Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе – важный вклад в дело укрепления мира, без сохранения которого многие, если не все бытовые и материальные вопросы, ныне представляющиеся существенными, утратили бы всякий смысл, Дж. Рестон обошёл молчанием. Газета избегала подчёркивать то, что в действительности совещание в Хельсинки, явившееся результатом успешного развития процесса разрядки, привлекало пристальное внимание самых широких слоёв населения разных стран.
