– констатирует «Нью-Йорк таймс». А поскольку такая политика Израиля, естественно, вызывает острое чувство недовольства у арабов, то в результате газета признаёт, что мира на Ближнем Востоке не приходится ожидать.
Стереотип неблагополучной «семьи»
В 1967 г. газета представляла Израиль как «чудо» в пустыне. Сегодня она преподносит читателям совсем иную характеристику этой страны и её жителей.
Современный Израиль уже не напоминал им о «„чуде“ в пустыне». А образ еврейской «нации героев» или, как представляла её «Нью-Йорк таймс» позже, «даже не нации, а единой семьи» разваливался на глазах. Если и можно было говорить о том, что это «семья», то она далеко не едина, слишком много в ней неблагополучного.
В серии репортажей специального корреспондента газеты Д. Шиплера, помещённых в нескольких номерах «Нью-Йорк таймс», отмечается, что:
«На протяжении 35 лет главной заботой в Израиле считалась внешняя угроза арабских армий, но сейчас там начинают осознавать, что есть и угроза внутренняя: опасность нищеты, дискриминации и этнической вражды между самими евреями»[157].
Как известно, по национальному признаку население Израиля делится на сефардов – евреев – выходцев из стран Азии и Северной Африки и ашкенази – евреев европейского и американского происхождения. Д. Шиплер пишет о том, что сефарды составляют сейчас большинство населения страны, но занимают в основном низшие ступени социально-экономической лестницы. 95% заключённых в тюрьмах – сефарды. В политических организациях, в культурной, музыкальной, литературной жизни страны они почти не представлены. В высших учебных заведениях их число крайне незначительно. Даже способные дети из семей сефардов редко поступают в вузы, потому что вынуждены посещать школы в бедных районах – местах своего проживания, где ученикам дают низкий уровень подготовки. Проведённое недавно для министерства образования исследование выявило, что некоторые ученики 7-го класса, который в этих школах является последним, не сумели решить задачи, предусмотренные программой для 3-го класса. Правда, для сефардов-подростков распахивают свои двери профессионально-технические или сельскохозяйственные училища. Но по окончании их они не могут поступить в высшие учебные заведения. А сами училища рассчитаны больше на то, чтобы сефарды «не слонялись по улицам». После завершения учёбы около 70% выпускников не находят себе работы по специальности.
Ашкенази стоят на более высоком уровне по образованию и экономическому положению. Доходы городской семьи ашкенази на 20% выше доходов семьи сефардов. И этот разрыв увеличивается. Их дети составляют большую часть среди студентов высших учебных заведений. Ашкенази меньше страдают от безработицы и населяют лучшие и наиболее богатые кварталы городов. Они преобладают во всех административных органах.
Из репортажей Д. Шиплера читатель узнал, что израильская нация, расколотая на классы, группы и слои, на богатых и бедных, разобщена. Национальная рознь и дискриминация привели к отчуждённости, переходящей временами в открытую враждебность между ними.
Сефардов и ашкенази
«разделяет пропасть непонимания и часто фанатизма. В последнее время эта накапливавшаяся годами напряжённость вылилась в оскорбительные расистские заявления с обеих сторон. Но хотя такую смертельную ненависть проявляют лишь немногие из двух лагерей, некоторые израильтяне стали с тревогой поговаривать о призраке гражданской войны. Это преувеличение, но в нём ясно проявилась вся сила взаимной неприязни»[158],
– пишет американский журналист.
Д. Шиплер встречался с жителями района трущоб – тель-авивского квартала Хатиква, что означает на иврите «надежда». Он беседовал со студентами университета, с мэрами городов, депутатами парламента и различными политическими деятелями. В словах многих из них звучала озабоченность судьбой страны. Один из тех, у кого он брал интервью, мэр города Явне М. Шитрит, заявил:
«На мой взгляд, важнейшая проблема сегодняшнего Израиля – это не оборона и не безопасность, это пропасть между классами.
Пятьсот тысяч человек в 166 кварталах бедноты живут в нищете, тысячи людей содержатся в тюрьмах как преступники, тысячи детей бросают школу, не получив среднего образования. Люди теряют чувство ответственности за свои поступки, и это очень серьёзно»[159].
В одном из репортажей Д. Шиплер показал положение иммигрантов, которые, приехав в Израиль, ожидали, что попадут на землю изобилия, но их мечты разбились в пух и прах. Их преследовала бедность, разъедающая общество.
«Бедность ограничивает возможности детей неимущих, обрекая многих из них на повторение безуспешных попыток их родителей вырваться из пут низкого уровня образования, тесных жалких квартир, низкооплачиваемой работы и убогих жилых кварталов. Израиль всё больше напоминает другие промышленно развитые страны – здесь так же растут ряды бедняков»[160].
В репортажах об экономическом положении Израиля корреспондент «Нью-Йорк таймс» писал, каких угрожающих размеров достигла инфляция в стране, которая привела к снижению и без того мизерных пособий престарелым, к сокращению пособий на детей с 5 до 2,8% от среднего дохода семьи; о безработице, которая особенно сильно отразилась на занятости среди сефардов из низших слоёв. Д. Шиплер привёл пример: в небольшом городке Нетивот, находящемся близ сектора Газа,
«из рабочей силы численностью три тысячи человек работы не имеют пятьсот граждан. В результате уровень безработицы составляет здесь 16,6 процента в сравнении с 5,2 процента в масштабах страны»[161].
В отличие от 1967 г. газета показывает Израиль как государство, не оправдавшее надежд, возлагаемых на него народом страны, особенно иммигрантами первого поколения, – страны, не способной справиться с внутренними трудностями, экономически надорванной и весьма далёкой от демократии. Публикации этих репортажей показывают, что действительность заставила «Нью-Йорк таймс» признать несостоятельность тезиса: «У израильтян всё хорошо, у арабов всё плохо», который она проповедовала ранее, что сложившееся в стране положение непосредственно связано с реакционной политикой правящих кругов.
Характерно то, что «Нью-Йорк таймс» к настоящему времени изменила свою прежнюю тенденцию: обвинять во всём арабов и оправдывать Израиль. Его экспансионистская политика начала вызывать решительное осуждение у всё более широких слоёв мировой общественности. Более того, недовольство ею стало нарастать даже в самой израильской армии. Никогда прежде ей не приходилось вступать в такую затяжную войну, как та, что была развязана в 1982 г. в Ливане. Одним из последствий этой войны стало охватившее армию движение протеста. Резервисты протестовали против отправки в Ливан, заявляя, что они не хотят, чтобы их убили за неведомые им цели.
Министерство обороны и израильское правительство провозглашали, что их солдатам свойственно стремление к наступлению. На самом деле, по признанию самих солдат, опубликованному в израильской печати, оно было им чуждо. Между различными политическими силами Израиля начались склоки. Секция военных корреспондентов Федерации израильских журналистов возложила на бывшего министра обороны Шарона ответственность за провал израильской пропаганды в ходе войны. Шарон в свою очередь выдвинул против журналистов и военных корреспондентов целый ряд обвинений. Израильская пресса назвала их ложными.
Впервые антивоенное движение охватило армию. В ней возникло несколько групп. Одна, именовавшая себя «Всему есть предел», опубликовала декларацию, которую подписали 400 офицеров и солдат, заявивших, что они не будут служить на оккупированных территориях или в Ливане. Другая группа – «Солдаты против молчания». Её образовали военнослужащие, воевавшие в Ливане. Они были потрясены тем, что увидели там, и открыто рассказывали народу Израиля правду о происходящем. Возникло также движение протеста под названием «Есть граница». Его участники поставили своей основной целью отказ от направления в Ливан и потребовали, чтобы их военная служба проходила на территории, ограниченной рамками границы 1948 г.