В результате «Нью-Йорк таймс» стала более подробно и многосторонне излагать мнения, мотивы тех или иных действий арабских государств, т. е. предпринимала попытки внимательнее разобраться в намерениях арабов. Всё чаще газета настаивала на необходимости решить проблему палестинских беженцев, хотя и не выдвигала каких-либо конкретных предложений. Да и сама проблема беженцев беспокоила её больше всего потому, что, по её мнению, они источник постоянной угрозы для мира и спокойствия Израиля. Но тем не менее само появление этого вопроса на редакционных полосах «Нью-Йорк таймс», а также требования его решения показательны.
Если взять для сравнения все публикации «Нью-Йорк таймс» по ближневосточной теме за какой-либо период 1974 г., например за август, то можно увидеть, что газета по-прежнему одобряла и превозносила Израиль. Лишь в 9 публикациях из 181 за весь месяц «Нью-Йорк таймс» позволила себе высказывания, содержащие элементы осуждения его политики. Все они проходили в небольших информациях и печатались со ссылкой на арабские источники или зарубежные агентства. Таким образом, критику политики Израиля газета допускала в крайне незначительных дозах. Зато заметно, почти в 2,5 раза, возрос процент материалов, включавших положительные оценки арабских стран.
К 1974 г. «Нью-Йорк таймс» в целом стала занимать более осторожную позицию по ближневосточной проблеме. Об этом свидетельствует, в частности, заметное изменение общего тона материалов. Он стал более спокойным и рассудительным, резко уменьшилось число ярлыков и ярких, броских оценок, которые с лёгкостью раздавала газета прежде. Исчезли произраильские призывы и обращения, что в определённой степени может быть объяснено тем, что июнь 1967 г. – время шестидневной войны между Израилем и арабами, а август 1974 г. – время корректировки политики и период сравнительного затишья. Во всяком случае на страницах газеты уже нельзя найти статей, по языку, стилю и количеству эмоциональных высказываний сходных с рассмотренным ранее материалом «Результат умиротворения». В тот год вряд ли могло появиться огромное интервью с членами арабских семей, проживающих в США. Спустя 7 лет, 2 августа 1974 г., такое интервью было опубликовано. Оно занимало большую часть 8-й полосы и сопровождалось 3 фотографиями. Главные идеи, которые выражались в нём, должны были убедить читателей в том, что Америка – прекрасная страна, что арабы и евреи близки по культуре и могут жить в мире и, наконец, что американцы недостаточно знают арабов, их историю, их проблемы. Новая точка зрения редакторов и владельцев «Нью-Йорк таймс» чётко выразилась и в содержании редакционных статей. В одной из них, например, утверждалось:
«Американские интересы, заключающиеся в укреплении связей с арабским миром и в обеспечении безопасности Израиля, важнее личности человека, занимающего Белый дом»[131].
Теперь газета выступала за достижение двойной цели на Ближнем Востоке. «Нью-Йорк таймс» считала, что это двойственное направление – поддержка Израиля и заигрывание с арабскими странами – будет основным в течение продолжительного периода в американской истории и поэтому не должно зависеть от смены президента.
На перемены в редакционной политике «Нью-Йорк таймс» повлияло, в частности, изменение международного положения нефтедобывающих стран Ближнего Востока. Газета не без тревоги отмечала, что эти страны приобретают слишком большое влияние в мире, особенно на Западе. Проблемам нефтедобычи, изменению цен, последствиям нефтяного бойкота «Нью-Йорк таймс» уделяла в 1974 г. значительное место. В серьёзных аналитических статьях, в редакционных, а также в материалах, опубликованных под рубрикой «Бизнес – финансы», газета обстоятельно исследовала эту сложную проблему, ставшую, по её мнению, международной.
В 1967 г. «Нью-Йорк таймс» придерживалась мнения, что арабы вряд ли решатся на нефтяной бойкот, так как они для этого недостаточно организованны, крайне нуждаются в иностранной валюте, да и к тому же, выражаясь языком буржуазной прессы, не могут сами пить свою нефть. Кроме того, США и западные страны, мол, не слишком зависимы от арабской нефти. Однако в 1974 г., почувствовав последствия бойкота, «Нью-Йорк таймс» заговорила иначе. Она признала, что
«скоординированное сокращение поставок (нефтедобывающими странами. – В. К.), последовавшее за октябрьской войной на Ближнем Востоке, привело к соперничеству за предметы потребления и к росту цен в 4 раза»[132].
Теперь газета не отрицала зависимости экономики Соединённых Штатов и в особенности западноевропейских стран от ближневосточной нефти.
Вместе с тем кардинального переворота во взглядах «Нью-Йорк таймс» не произошло, и уж, конечно, она не изменила своим классовым интересам. Она старалась лишь как можно вернее уловить изменение ситуации в этом районе, чтобы не допустить провалов американского внешнеполитического курса и извлечь для монополистического капитала США по возможности максимальную выгоду.
Оставаясь верной себе, газета, например, продолжала изображать борьбу палестинских партизан как «террористическую деятельность», а налёты израильтян на палестинские поселения или их артиллерийские обстрелы – как «акты возмездия».
«Нью-Йорк таймс» не отказалась от осуждения политики ряда прогрессивных арабских стран, но теперь её критика стала более дифференцированной. В 1974 г. газета выступила с осуждениями в первую очередь Сирии за её решительную политику борьбы против израильского сионизма, за коренные интересы арабов, за то, что та поддерживает дружественные отношения с Советским Союзом. Был создан образ Сирии – воинственной, вооружённой до зубов и готовой к нападению на Израиль.
«Сирию рассматривают в этом районе как катализатор, она остаётся крайне враждебной к Израилю и способна начать новый раунд сражений на Ближнем Востоке, в который в конце концов могут оказаться втянутыми другие арабские государства…»[133]
– писал в «Нью-Йорк таймс» её корреспондент Т. Смит. Он с первой фразы внушал читателю мысль об агрессивности этой арабской страны, повторяя своё утверждение на разные лады около 10 раз уже в начальных абзацах.
Прямо под этим материалом «Нью-Йорк таймс» напечатала едва приметную информацию в 21 строку с невыразительным заголовком и без подписи. В ней говорилось об «обвинении Израиля в бряцании оружием», а также о том, что действия Израиля вызывают напряжённость в этом районе. Далее представитель одной из арабских стран ставил вполне резонный вопрос:
«Если израильское правительство искренне хочет мира, то к чему тогда такие провокационные акты, как мобилизация и стягивание войск на границе с Сирией?»[134]
Вопрос остался без ответа.
Некоторые изменения претерпел и образ Израиля. Теперь газета на первый план выдвигала его «миролюбие» и гибкость, готовность вести переговоры. При этом она часто добавляла, что всё дело якобы лишь за арабами. Возможно, именно так закладывала «Нью-Йорк таймс» в сознание американцев основы курса «на частичные соглашения и сепаратные договоры», получившего в последующие годы значительное развитие и применение во внешней политике США.
Вот, например, образ «миролюбивого» Израиля в описании Т. Смита: это государство, которое
«не упускает и не упустит ни одного удобного случая установить как можно более прямые и открытые контакты с каждой соседней страной»[135].
Если поверить «Нью-Йорк таймс», то можно забыть о том, что именно в результате политики этого «миролюбивого» государства, каким она стремилась представить Израиль, тысячи ни в чём не повинных мирных жителей Палестины убиты, брошены в тюрьмы, ранены, искалечены или пропали без вести. Общий же список жертв этого «миротворца» гораздо длиннее.
