- Искала какой-нибудь рынок, - призналась я, и, оказавшись на открытом пространстве, вдохнула полной грудью, - хотела

купить специй и фруктов.

- Домой отвезти? – догадалась Ника.

- Да.

- Пошли, я тоже иду на рынок, вместе прошвырнёмся. А потом ко мне, покажу тебе свои орхидеи. Я же тебе обещала.

- Я думала... – ляпнул мой глупый язык, и я тут же его прикусила, чуть не взвыв от боли.

- Здесь сок продают, - сказала Ника, - вон, купи, язык перестанет болеть.

Я залилась краской, и купила стакан свежевыжатого апельсинового сока.

- Да не красней ты, - улыбнулась Ника, - я прекрасно догадалась, о чём ты подумала. Что я ляпнула по пьяной лавочке, и уже забыла?

- Нет, нет, что ты! – замотала я головой.

- Да ладно, у тебя всё на лице написано.

- Извини, - тихо проговорила я, - думаю, я бы тоже стала пить, если с моими детками что-нибудь случилось. Такое пережить!

Вот, опять ляпнула, не подумав! Она потеряла ребёнка, а я сказала, что у меня дети!

Ника ослепительно улыбнулась, она, похоже, догадалась, какие чувства меня обуревают.

- Расслабься, - воскликнула она, - я вижу, что ты не хотела сделать мне неприятно.

- Наверное, мозги от этой жары расплавились, - выдохнула я.

- Забудь, но орхидеи я тебе покажу. А у тебя много детей? Ты сказала, детки.

- Трое, - ответила я, и заметила, что Ника сильно побледнела, и закусила губу. Мне даже неуютно стало.

- Счастливая, - вздохнула она, - а мой мальчик случайно игрушку проглотил.

- Игрушку?

- Да, шарик. У него побрякушки висели в колыбельке, и он засунул её в рот... удушье...

- Господи Боже! – только и смогла выговорить я, чуть не разлив сок.

Внезапно Ника разрыдалась, а я опешила на секунду, и поспешила обнять её за плечи.

- Сволочь! – вдруг выпалила она, - ненавижу!

- Кого? – прошептала я, но Ника тряхнула светлыми волосами,

и выпрямилась.

- Я, наверное, тоже на солнце перегрелась, - воскликнула она напускно спокойным голосом, - пойдём, я покажу тебе, что лучше купить в качестве сувенира.

Она провела меня в какой-то магазинчик, и быстро-быстро затараторила на незнакомом мне языке. Вероятно, это и был тайский язык, но я не понимала ни слова.

- Вот, - она вырвала из рук продавца красивое платье, с закрытым горлом, на китайский манер, шёлковое, красное с зелёной набивкой и золотой вышивкой. Единственно, что мне в нём не понравилось, это разрез, в буквальном смысле, до пупа, а именно, почти до трусов. Так, что бедро было на виду, в самого начала.

- Тебе идёт, - воскликнула Ника, - это знаменитый тайский шёлк.

- Оно такое открытое, - сделала было я слабую попытку воспротивится, но Ника чуть ли не силой заставила меня его купить, и ещё несколько платьев, и несколько рулонов ткани.

И с этим скарбом она потащила меня на рынок, к счастью, она оказалась на машине, и я избавилась от тканей.

На рынке Ника отчаянно торговалась на тайском языке, чуть ли не драла на себе волосы, и топала ногами, выторговывая лишний бат, и, в результате, я стала обладательницей огромного количества специй, от запаха которых кружилась голова. В переносном смысле, разумеется.

Потом мы купили бананов, ананасов и апельсинов, я всё это упаковала я ящики, и съездили на почту, отослав всё от имени Ники. Надо только предупредить папу и Максиму, что им по извещению придёт.

- И лучше не ходи сюда одна, - воскликнула Ника, когда мы ехали к ней, - этот район настолько беден, что люди в нём живут в деревянных домах на сваях, и некоторые в лодках. А ты лягушек купила?

- Лягушек?

- Да, сувенир. Деревянная лягушка, проводишь ей по хребту специальной палочкой, и она квакает, - она остановила машину, и мы прошли в высокое, стеклянное помещение, сплошь заставленное цветами.

- Какие красивые! – восхитилась я.

Цветов в оранжерее было великое множество, всевозможных расцветок и форм.

Ника с восторгом рассказывала, какой передо мной сорт, чем он отличается.

- Между прочим, считается, что орхидеи – вампиры, - сказала вдруг Ника.

- Вампиры? – несказанно удивилась я.

- Но о людях энергетических вампирах ты слышала?

- Слышала, конечно, - закивала я.

- Тут такая же хрень, - вздохнула Ника, - считается, что орхидея – классический представитель цветка-вампира. Она легко зачаровывает своей экзотической красотой, влюбляет в себя и незаметно выкачивает из человека всю энергию и жизненную силу. Тот ещё прикол.

- Я не удивляюсь, - я остановилась около одного цветка и стала рассматривать его.

- Вроде как у них самый активный период между одиннадцатью вечера и половиной третьего ночи, - продолжала лекцию Вероника, - да я и сама заметила, что у него в это время запах усиливается. Говорят, он более дурманящим становится, сильнейшую головную боль вызывает, тошноту, и всякие нервные состояния, типа беспокойства, тревоги и страха. Короче, у вас шалят нервишки? Тогда на выход! – и она засмеялась, - а ещё существует мнение, что орхидеи активны на рассвете. Они недолюбливают солнце, и всячески защищаются от него. Создают вокруг себя что-то типа защитного поля агрессии, и вызывает в человеке либо ответную агрессию, либо делает его мямлей. А для уже готовой мямли она опасность вдвойне представляет.

- Зачем же ты их держишь? – удивилась я.

- А ты думаешь, я в эту хрень верю? – улыбнулась Ника, - я много о них читаю, знаю, как за ними ухаживать, но в эту ерундистику не верю.

- Он чем-то походит на лилию, - сказала я, - этими своими свойствами.

- Что-то такое наблюдается, - кивнула Ника, - мне и лилии нравятся. А тебе как лилии?

- Я обожаю лилии, - призналась я, - они такие изящные.

- Я тоже это заметила, - кивнула Вероника.

Потом остановилась у другого цветка, удивительно красивого, нежно-розового, довольно крупного.

Такой красоты мне видеть не приходилось, я хотела подойти поближе, но Ника схватила меня за руку.

- Не надо, - сказала она, - до него нельзя дотрагиваться, он ядовитый. Смерть мгновенная.

- Зачем же ты его держишь? И как умудрилась достать? – недоуменно спросила я, разглядывая представителя флоры.

- Это моя личная тайна, - покачала головой Ника, - не хочу, чтобы у того человека, который мне его достал, были неприятности.

- Ясно, - хмыкнула я, - всё равно, это незаконно.

- Какая разница? Он такой красивый?

- Но как же ухаживаешь за ним? Так и самой отравиться немудрено.

- Тут всё просто, - воскликнула Ника, - у меня специальные длинные ножницы, щипцы, я подцепляю лист, отрезаю, складываю в специальный контейнер, потом уничтожаю.

- Ловко, - протянула я.

Потом мы поехали в спортивный клуб, где, по словам Ники, она регулярно играет в теннис, и предложила составить ей компанию.

Я люблю теннис, и с удовольствием сыграла с ней. Сегодня я была в ударе, выиграла все раунды, и мы поехали в ресторан.

Ника предложила мне отведать таитянской кухни, и я с радостью приняла идею.

- Я слышала, что таитяне едят много риса, - сказала я, садясь за столик, - и лапшу.

- Да, - кивнула Ника, - это к ним из Китая приползло, но мы сейчас отведаем что-нибудь чисто национальное. Давай закажем фаршированные куриные крылышки без косточек в красном соусе карри?

Курицу я люблю, и вообще, всю птицу, и идею приняла.

Всё оказалось очень вкусно, и очень остро, вина мы заказывать не стали, выпили по стакану сока, ведь Ника была за рулём, а я, чтобы не травить душу алкоголичке, отказалась.

На прощанье Ника пригласила меня вечером к себе вместе с Генрихом.

- У нас приём, - сказала она, высадив меня у отеля, - Сереже

сегодня сорок пять стукнуло.

- Мы будем, - кивнула я, и распрощалась.

- Как я мог забыть? – восклицал Генрих, когда мы ехали на приём, - эх, уходят наши годы.

Мы поздравили именинника, вручили подарки, Нике цветы, и... попытались вести светскую жизнь.

Гости, в основном таитяне, говорили на английском, а в меня впиявилась дама бальзаковского возраста, одетая в сари цвета баклажана, с какими-то искорками.