Утешение в слезах «Скажи, что так задумчив ты? Все весело вокруг; В твоих глазах печали след; Ты, верно, плакал, друг?» «О чем грущу, то в сердце мне Запало глубоко; А слезы… слезы в радость нам; От них душе легко». «К тебе ласкаются друзья, Их ласки не дичись; И что бы ни утратил ты, Утратой поделись». «Как вам, счастливцам, то понять, Что понял я тоской? О чем… но нет! оно мое, Хотя и не со мной». «Не унывай же, ободрись; Еще ты в цвете лет; Ищи – найдешь; отважным, друг, Несбыточного нет». «Увы! Напрасные слова! Найдешь, – сказать легко; Мне до него, как до звезды Небесной, далеко». «На что ж искать далеких звезд? Для неба их краса; Любуйся ими в ясну ночь, Не мысли в небеса». «Ах! я любуюсь в ясный день; Нет сил и глаз отвесть; А ночью… ночью плакать мне, Покуда слезы есть». Конец 1817 Мина
Романс Я знаю край! там негой дышит лес, Златой лимон горит во мгле древес, И ветерок жар неба охладит, И тихо мирт и гордо лавр стоит… Там счастье, друг! туда! туда Мечта зовет! Там сердцем я всегда! Там светлый дом! на мраморных столбах Поставлен свод; чертог горит в лучах; И ликов ряд недвижимых стоит; И, мнится, их молчанье говорит… Там счастье, друг! туда! туда Мечта зовет! Там сердцем я всегда! Гора там есть с заоблачной тропой! В туманах мул там путь находит свой; Драконы там мутят ночную мглу; Летит скала и воды на скалу!.. О друг, пойдем! туда! туда Мечта зовет!.. Но быть ли там когда? Конец 1817 К месяцу Снова лес и дол покрыл Блеск туманный твой: Он мне душу растворил Сладкой тишиной. Ты блеснул… и просветлел Тихо темный луг: Так улыбкой наш удел Озаряет друг. Скорбь и радость давних лет Отозвались мне, И минувшего привет Слышу в тишине. Лейся, мой ручей, стремись! Жизнь уж отцвела; Так надежды пронеслись; Так любовь ушла. Ах! то было и моим, Чем так сладко жить, То, чего, расставшись с ним, Вечно не забыть. Лейся, лейся, мой ручей, И журчанье струй С одинокою моей Лирой согласуй. Счастлив, кто от хлада лет Сердце охранил, Кто без ненависти свет, Бросил и забыл, Кто делит с душой родной, Втайне от людей, То, что презрено толпой Или чуждо ей. Конец 1817 Новая любовь – новая жизнь Что с тобой вдруг, сердце, стало? Что ты ноешь? Что опять Закипело, запылало? Как тебя растолковать? Все изчезло, чем ты жило, Чем так сладостно грустило! Где беспечность? где покой?.. Ах! что сделалось с тобой? Расцветающая ль младость, Речи ль, полные душой, Взора ль пламенная сладость Овладели так тобой? Захочу ли ободриться, Оторваться, удалиться — Бросить томный, томный взгляд! Ах! я к ней лечу назад! Я неволен, очарован! Я к неволе золотой, Обессиленный, прикован Шелковинкою одной! И бежать очарованья Нет ни силы, ни желанья! Рад тоске! хочу любить!.. Видно, сердце, так и быть! Январь или февраль 1818 Горная дорога Над страшной бездной дорога бежит, Меж жизнью и смертию мчится; Толпа великанов ее сторожит; Погибель над нею гнездится. Страшись пробужденья лавины ужасной: В молчанье пройди по дороге опасной. Там мост через бездну отважной дугой С скалы на скалу перегнулся; Не смертною был он поставлен рукой — Кто смертный к нему бы коснулся? Поток под него разъяренный бежит; Сразить его рвется и ввек не сразит. Там, грозно раздавшись, стоят ворота; Мнишь, область теней пред тобою; Пройди их – долина, долин красота, Там осень играет с весною. Приют сокровенный! Желанный предел! Туда бы от жизни ушел, улетел! Четыре потока оттуда шумят — Не зрели их выхода очи. Стремятся они на восток, на закат; Стремятся к полудню, к полночи; Рождаются вместе; родясь, расстаются; Бегут без возврата и ввек не сольются. Там в блеске небес два утеса стоят, Превыше всего, что земное: Кругом облака золотые кипят, Эфира семейство младое; Ведут хороводы в стране голубой; Там не был, не будет свидетель земной. Царица сидит высоко и светло На вечно незыблемом троне; Чудесной красой обвивает чело И блещет в алмазной короне; Напрасно там солнцу сиять и гореть: Ее золотит, но не может согреть. Март – начало апреля 1818 |
