Некоторые из тех людей, которые близко с тобой соприкасались, пытались отпугнуть меня, говоря, что ты чтишь тех, кто тебе льстит, но презираешь тех, кто пытается давать тебе советы. Но даже если бы я и поверил их речам, я сохранил бы душевное спокойствие. Ныне же никто не может убедить меня в том, что можно приобрести такую славу и совершить подобные деяния, не учась одному, не внимая другому, не изобретая и выдумывая третьего, не собирая и не привлекая отовсюду всего того, при помощи чего возможно усовершенствование собственного ума и дарования.

Итак, я решился по этой причине обратиться к тебе с письмом и собираюсь говорить тебе о вещах великого значения, о которых тебе из всех живущих на земле подобает услышать более, чем кому-либо другому. Не подумай, однако, что пылкость моего обращения к тебе продиктована моим желанием найти в твоем лице слушателя моих сочинении. Меня отнюдь не снедает честолюбие настолько, чтобы я желал достигнуть почестей при помощи торжественной речи; кроме того, мне хорошо известно, что ты сыт ими по горло. К тому же еще всем ясно, что для лиц, желающих отличиться в красноречии, наиболее подходящей аудиторией является праздничное собрание (ведь только там человек сможет раскрыть силу своего искусства перед большим количеством людей); те же лица, которые хотят добиться своей речью чего-либо конкретного, должны обращаться с речами к тому, кто скорее всего сможет воплотить в действительность выдвинутые в данной речи предложения.

Если бы я хотел вмешаться в дела какого-нибудь отдельного государства, я обратился бы со своей речью непосредственно к тем лицам, которые стоят во главе государства. Но поскольку я вознамерился выступить с советами об общем для всех эллинов благе и спасении, к кому же мне, по справедливости, скорее всего следовало бы обратиться, как не к человеку, который является первым среди эллинов по происхождению и обладает наибольшей силой?

И нам представляется, что мы вспомнили обо всех этих вещах весьма кстати и вовремя. Когда гегемония принадлежала лакедемонянам, тебе не легко было бы заняться делами, касающимися нашей земли, и одновременно бороться со спартанцами и вести войну с карфагенянами. Но поскольку дела спартанцев[119] обстоят таким образом, что им надлежит радоваться, если они смогут удержать свою собственную землю[120], а наше государство охотно предоставило бы себя в твое распоряжение для совместной борьбы, если ты пожелаешь сделать доброе дело для всей Эллады, то какой же иной более удобный случай, чем настоящий, может выпасть на твою долю?

Ты не должен удивляться тому, что я, не будучи ни политическим деятелем, ни стратегом, ни в другом отношении влиятельным человеком, берусь за это дело и пытаюсь выступить по двум столь важным вопросам- выступая одновременно в защиту интересов всей Эллады и обращаясь к тебе с советами. Ведь я с самого начала оказался в стороне от всякой общественной деятельности (объяснение причин потребовало бы большого труда); что же касается науки, которая пренебрегает ничтожным, а пытается достичь лишь великих целей, — в ней я, пожалуй, не мог бы считаться одним из последних. Таким образом, отнюдь не следует удивляться тому, что я смог усмотреть полезное скорее, чем те люди, которые правят государством без разумного расчета, но стяжали себе большую славу. Насколько мы заслуживаем внимания, мы покажем не дальнейшими отговорками, а тем, о чем будет сказано ниже…

Я знаю, что все люди обычно питают более теплые чувства к тем, кто их хвалит, нежели к тем., кто пытается давать им советы; это особенно относится к тому, кто выступает с советами, когда его о том никто не просит. Что же касается меня, то, если бы мне прежде не случалось обращаться к тебе с советами, полными благожелательности[121], с помощью которых ты, как мне казалось, сможешь совершить то, что более всего тебя достойно, — я, возможно, и сейчас не рискнул бы высказываться по поводу касающихся тебя дел. Но поскольку я намерен сосредоточить свое внимание на твоей деятельности как ради своего государства, так и ради остальных эллинов, то: я устыдился бы, если б, некогда обратившись к тебе с советами по менее важным вопросам, теперь, в связи с более важными делами, не сказал ни единого слова — особенно сознавая при этом, что те советы были связаны с достижением славы, эти же связаны с твоим спасением (о котором, как думают все те, кто слышит раздающиеся в твои адрес порицания, ты позабыл), нет ведь такого человека, который не признал бы, что ты слишком охотно, более чем это подобает царю, подвергаешь себя опасности, что ты больше стремишься снискать себе славу храбреца, чем решать дела высшей важности. Но ведь одинаково заслуживает порицания как то, что ты не окажешься более храбрым, чем другие, когда тебя окружат враги, так и то, что ты подвергаешь себя опасности, когда в этом нет необходимости, бросаясь в подобные схватки; причем, если ты и одержишь верх, все же не совершишь тем самым ничего великого, погибнув же, потеряешь вместе с жизнью все существующее благополучие. Не каждую смерть на войне следует считать почетной: когда человек гибнет за родину, за родителей, за детей — такая смерть достойна похвалы. Смерть же, приносящую вред всему этому, наносящую ущерб деяниям и подвигам, совершенным прежде, следует считать достойной Порицания и ее следует избегать, так как она приносит не славу, а бесславие.

Полагаю, что тебе полезно подражать тому, как ведут войны эллинские государства. Все они, отправляя войско в поход, имеют обыкновение помещать в недоступное для врага место органы управления и совет, который должен решать государственные дела. По этой причине, если они и потерпят одно поражение, их могущество не уничтожается, но они могут перенести множество подобных несчастий, а затем вновь воспрянуть после них, на это следует обратить внимание и тебе и понять, что нет большего блага, чем жизнь, — тогда ты сможешь воспользоваться и плодами своих побед, и преодолеть несчастья, которые могут выпасть на твою долю, Ты мог бы увидеть, какую огромную заботу о жизни своих царей проявляют лакедемоняне, предоставляя им личную охрану из числа самых славных граждан[122]; для последних допустить гибель царей позорнее, чем самим бросить щит в бою. Ты также не можешь не помнить того, что случилось с Ксерксом, желавшим поработить Элладу, и с Киром, претендовавшим на царскую власть[123]. Первый из них, претерпев столь великие поражения и несчастья, какие, как известно, не выпадали на долю никому другому, сохранив свою жизнь, сохранил и царскую власть и передал ее своим детям, а Азию[124] устроил таким образом, что она продолжает внушать эллинам Ничуть не меньший страх, чем раньше. Напротив, Кир, одержав победу над всем войском царя и оказавшись господином положения, из-за своей опрометчивости не только лишил себя столь великого могущества, но и сопровождавших его наемников подверг смертельной опасности. Я мог бы привести бесчисленное множество примеров тому, как гибель полководцев, стоявших во главе великих армий, влекла за собой и гибель многих десятков тысяч людей.

Приняв все это во внимание, ты не должен ценить выше всего мужество, лишенное разумного расчета, основанное на неуместном честолюбии. Поскольку ты-знаешь, сколь много опасностей связано именно с монархическим строем, ты не должен искать себе новых, не приносящих славы и связанных с войной; ты не должен также состязаться с теми, кто добровольно хочет избавиться от полной несчастий жизни или кто ради большей платы за военную службу неразумно подвергает себя опасностям· Тебе следует стремиться не к той славе, которую снискали себе многие греки и варвары, а к той, величие которой только тебе из всех ныне живущих людей окажется по плечу, и желать не тех доблестей, которые свойственны и дурным людям, но таких, которыми они никогда не смогут обладать. Тебе не следует вести трудных и не приносящих славы войн, когда есть возможность вести почетные, позволяющие легко добиться славы, и не следует затевать таких, которые принесут самым близким тебе людям заботы и страдания, а врагам доставят великие надежды (какие ты ныне доставляешь им своими действиями): ведь одержав верх над варварами, с которыми ты ныне воюешь, ты только гарантируешь безопасность своей собственной стране, а попытавшись низвергнуть того, кто ныне прозывается великим царем, ты и свою славу умножишь, и эллинам покажешь, с кем следует сражаться.