Но до этого переломного момента в ансамбле произошли коренные изменения. Из него ушли Кавагое и Маргулис, и неожиданно вернулся Кутиков, «прихватив» с собой из «Високосного лета» ударника — Валерия Ефремова. Нашёлся и «клавишник» — Пётр Подгородецкий, с которым познакомились случайно — в речевой студии ГИТИСа, где одно время базировалась «Машина времени». Подгородецкий приходил в студию, где было пианино, и целыми днями на нём играл. Его-то и приметил ансамбль.

В 1980 году «Машину времени» приглашают в Росконцерт. Уже через несколько месяцев группа едет на Всесоюзный фестиваль рок-музыки в Тбилиси и уверенно побеждает. Затем год абсолютно счастливой жизни, но…

Но появляется статья в «Комсомольской правде», которая называлась «Рагу из «Синей птицы». Тему подхватили другие издания. Ансамбль и Макаревича лично критиковали все и за всё: за музыку, за стихи, за поведение на сцене и «дымы» и т. д. и т. п. Но особенно за стихи. Объективно говоря, критика не была конструктивной. Обычно применялся приём неконцептуального цитирования, то есть из текста вырывался кусок, порой прямо противоположный основному содержанию и, естественно, не имеющий никакой самостоятельной поэтической ценности.

Между тем группа продолжала существовать и успешно гастролировала по всей стране. «Машина времени» побывала более чем в 150 городах Советского Союза. Однако по совершенно загадочным причинам группу долгое время не допускали к выступлениям в Москве. Видимо, причина такого ярого игнорирования «Машины» так и останется нераскрытой. Смею предположить, что виной всему была обыкновенная перестраховка чиновников.

В это время создаётся ряд новых шлягеров, которые становятся визитной карточкой ансамбля. Среди них — «Поворот», «Скачки» и другие. «Не замечать» такое яркое явление, как «Машина времени», становится всё труднее. Всё чаще поступают заказы на музыку к художественным, документальным и мультипликационным фильмам, к спектаклям. С осторожным любопытством начинают обращать внимание на группу радио и телевидение. Вместе с тем у поклонников «Машины» появляются высококачественные записи «последних вещей», и популярность приобретает поистине всенародный размах. Однако фирма «Мелодия» продолжает упорно не замечать «Машину». Создаётся парадоксальная ситуация, когда все знают группу, все её любят, но в то же время она овеяна славой запрещенности и незакония, что придаёт выступлениям коллектива определённый снобистский шарм. Хотя на самом деле ничего подобного не было. Всё происходило на совершенно легальной основе, и Росконцерт заслуженно получал с выступлений дивиденды.

Через некоторое время из группы уходит Пётр Подгородецкий, место которого занимает Александр Зайцев. В таком составе — лучшем за всё время, по мнению постоянного руководителя «Машины времени» Андрея Макаревича, — группа существует и по сей день.

Рок-группа по самой своей сути не может быть явлением, замыкающимся на одной личности. И даже при самом ярко выраженном лидере невозможен успех без коллективного творчества и, конечно, взаимопонимания. В аранжировках песен «Машины» участвуют все музыканты группы. Довольно любопытно проходят репетиции, когда «соратники былых времён», воспитанные на «Beaties», — Макаревич, Кутиков и Ефремов — с полуслова понимают друг друга и одновременно отвергают предложения Зайцева, самого молодого участника ансамбля. Причём никто их них не может объяснить толком, почему музыкальная фраза неверна. Просто это они чувствуют почти физически.

Чтобы завершить портрет группы в общих чертах, надо сказать, что в «Машину» вернулся Максим Капитановский, который после службы в армии проработал в разных ансамблях, проделав долгий путь от музыканта до конферансье. Совершенно случайно перед самыми гастролями заболел Наиль Коротков — звукооператор «Машины», Макаревич, отчаявшись найти кого-либо из «профессионалов звука», позвонил Капитановскому и предложил попробовать «покрутить ручки». Максим попробовал и втянулся. Теперь у «Машины» два звукооператора, что при нынешней технической загруженности вполне нормально.

Профессионализм музыкантов возрос необычайно. Программы группы имеют построение, которое ненавязчиво взаимодействует со звуком и светом. Всё продумано, нет ни одной лишней детали: начиная от костюмов, сшитых в «ливерпульском» стиле, и заканчивая манерой поведения на сцене. Всё сделано в стилистике «Beaties», хотя связь эта по-прежнему носит чисто духовную окраску. Концерты «Машины времени» с каждым годом становятся всё лучше. Как правило, выступление ансамбля представляет собой мозаику новых и старых песен, объединённых одним настроением, идеей и производит впечатление нерушимого целого. Концерт строится по классическому образцу — завязка, кульминация и развязка. Это исключает какие-либо экспромтные перестановки композиций во время выступления. У каждой песни есть своё чётко определённое место, обусловленное и музыкальными «связками», и эмоциональным настроем предшествующей ей композиции.

Ещё одно немаловажное обстоятельство: во всех песнях «Машины времени» стихотворное повествование ведётся от первого лица, все они объединены личностью автора — Андрея Макаревича, а потому, даже сталкивая две различные точки зрения, Макаревичу удаётся сохранить сформировавшийся единый образ поэта, который размышляет, иронизирует, грустит, удивляется, но никогда никого не поучает, не пичкает голой моралью, а заставляет думать, спорить и очень часто сопереживать.

И если уж речь зашла о стихах Андрея Макаревича, то необходимо отметить полное отсутствие «любовной» тематики, столь характерной для традиционных ВИА. Однажды я спросил об этом Андрея и получил довольно лаконичный ответ, суть которого заключалась в том, что ему неприятно выносить свои интимные чувства на обозрение широкой публики. И без того слишком много творческих людей это делают, причём большинство — неискренне…

В песнях Андрея Макаревича — и в самых ранних, и в самых последних — фигурирует практически один и тот же набор поэтических символов: корабли, моря, дома, города, ветер и т. д. Однако было бы совершенно неправильно упрекать автора в скудости поэтического кругозора. Не менее глупо и искать чёткую и точную расшифровку этих образов, через конкретные примеры. Они неоднозначны и каждый раз выполняют свою, практически не повторяющуюся функцию. Просто Макаревичу легко с ними работать, выражать через них свои чувства и мысли. Не более того.

Не следует искать за ними и некий «третий смысл», как и не следует воспринимать их слишком «плоско». Откуда эти символы появились? Конечно, проще всего объяснить это тем, что Андрей по образованию архитектор — отсюда города и дома, а его любимое хобби — подводная охота, из-за которой появились в песнях реки и моря и т. д. и т. п. Возможно, какое-то рациональное зерно в таких рассуждениях есть, но опять-таки не стоит ставить точку там, где сам автор стихов поставил бы отточие…

И последнее о текстах. Макаревича часто упрекают в излишней грусти, которой пропитаны многие его композиции. Действительно, довольно трудно найти среди композиций «Машины» нечто искромётное, брызжущее весельем, излучающее счастье. И это происходит не от недостатка оптимизма, а, по-моему, от того, что взгляд артиста всегда вдумчив, неоднозначен и далёк от поспешных оценок и выводов. Вместе с тем стихи Макаревича, и особенно последние, говорят о том, что их автор — человек, живущий в гармонии с самим собой и с окружающим его миром, в котором он видит как положительное, так и недостатки. Он старается понять происходящее вокруг, разобраться во всём, обращает внимание других на то или иное явление.

Видимо, это вкупе и делает «Машину времени» и её бессменного руководителя явлением неординарным и даже уникальным для нашей эстрады, впрочем, почти не имеющим аналогов и за границей. И это особенно ценно.

Но, как бы ни были хороши стихи, в песенном творчестве это только полдела. Если бы музыкальный материал был слаб или откровенно вторичен, то группу не спасли бы никакие стихи. Музыка «Машины времени» весьма интересна сама по себе как таковая. И прежде всего потому, что группе удалось найти свой «звук». Уже по первым аккордам можно узнать автора не слышанной дотоле песни. Все мелодии отточены и аранжированы со скрупулёзным вниманием. Слушатель сразу же чувствует высокий профессионализм музыкантов, их мастерство.