Я, наверное, задремал, потому что, подняв голову, обнаружил, что на меня в упор глядят увеличенные очками голубые глаза Макси, который присел рядом со мной на корточки, на арабский манер. Я тут же воспрял духом. Сколько раз брат Майкл потчевал меня историями о ратных подвигах полковника Т. Е. Лоуренса и других великих англичан. Как по мановению волшебной палочки салон нашего самолета превратился в шатер бедуина. Гамаки над головой стали крышей из козьих шкур. В моем воображении сквозь щели между ними к нам заглядывали звезды пустыни.

— С женой полный порядок, спасибо, Шкипер, — доложил я, подражая его энергичной манере разговаривать. — Рад сообщить, что с этим больше никаких проблем.

— А как там приятель ваш болящий?

— А, да умер вообще-то, — ответил я столь же небрежно.

— Бедняга. Впрочем, когда твое время пришло, нет смысла плестись позади всего стада… Наполеоном увлекаешься?

— Да не то чтобы очень. — Мне не хотелось признаваться, что мои исторические штудии пока что ограничиваются “Кромвелем”.

— Когда дошел до Бородина, он уже лыка не вязал. По Смоленску бродил ночами, как лунатик, к Бородину окончательно съехал с катушек — а начал сдавать в сорок. Ссать не мог, мысли путались. Значит, мне еще три года осталось. А тебе сколько?

— Двенадцать, — ответил я, про себя удивляясь человеку, практически не знающему французского, но выбирающему своим кумиром Наполеона.

— Все провернем по-быстрому. Андерсон тебе говорил, нет? — Не дожидаясь ответа, он затараторил: — На цыпочках заходим, договариваемся с ребятами из Конго, получаем их подписи и тихонечко на выход. Они у нас максимум шесть часов будут. Каждый по отдельности уже согласен, теперь только нужно, чтобы они сказали “да” друг перед другом. Официально все они находятся в других местах, где и должны оказаться, прежде чем часы пробьют полночь. Сечешь?

— Секу, Шкипер.

— Это ведь твой дебют, да?

— Боюсь, что да. Боевое крещение, если угодно, — признался я с покаянной улыбочкой, означавшей, что я осознаю свои недостатки. Но любопытства сдержать не смог: — Вряд ли вы сочтете возможным объяснить мне, куда мы направляемся, не так ли, сэр?

— На один северный островок, где нас никто не побеспокоит. Меньше знаешь — крепче спишь. — Тут Макси позволил себе немного расслабиться. — С этими заданиями вечно одно и то же. Сначала “Беги и жди”, потом “Где тебя нелегкая носит?”. И не успеешь оглянуться, как в забеге еще десяток засранцев, твоих ребят раскидало по всей планете и до кучи задняя шина лопнула.

Его беспокойный взгляд остановился на одинаковых черных ящиках размером с обычный чемодан, поставленных один на другой и привязанных к решетке возле кабины. У основания этой колонны лежал на матрасе, свернувшись клубком как новорожденный теленок, гномоподобный человечек в стеганой жилетке и плоской матерчатой кепке — казалось, он спал так же крепко, как и все остальные.

— Эй, Паук, а из этого барахла хоть что-нибудь работает? — гаркнул Макси на весь салон.

Гном, как только к нему обратились, акробатическим прыжком вскочил на ноги и изобразил перед нами пародию на стойку “смирно”.

— Не думаю, Шкип. На вид сущий мусор, — бодро откликнулся он. Мое чуткое ухо синхрониста тотчас уловило валлийские интонации. — Всего двенадцать часов на сборку, чего ты еще хотел за эти деньги?

— А как у нас насчет пожрать?

— Ну, Шкип, раз об этом речь зашла, тут один анонимный благожелатель прислал корзинку от Фортнэма[14]. Ну, по крайней мере для меня анонимный: сколько ни искал, имени не нашел, даже карточки не приложено.

— И чего там в корзине?

— Пустяки, прямо скажем. Целый йоркширский окорок, по-моему. Около килограмма паштета из гусиной печенки. Несколько копченых лососей, холодный ростбиф из вырезки, сырное печенье, огроменная бутыль шампанского. Червячка толком не заморишь. Я чуть было все это назад не отослал.

— На обратном пути употребим, — приказал Макси, прерывая его монолог. — А что еще у нас в меню?

— Китайская лапша. Лучшая, какая нашлась в Лутоне. Наверняка уже холодненькая — красота!

— Мечи на стол, Паук. Да, познакомься вот с толмачом. Его зовут Брайан. Напрокат дали, из Говорильни.

— А-а, из Говорильни… Что ж, было дело, помню-помню. Плантации мистера Андерсона. Он все еще баритон, а? Не кастрировали его, часом?

Человек по кличке Паук улыбнулся мне сверху вниз, сверкнув глазками-пуговичками, и я тоже улыбнулся в ответ, уверенный, что по ходу нашего великого предприятия приобрел еще одного друга.

— С военными штучками справишься? — Макси вытащил из своей противогазовой сумки старинную металлическую фляжку в футляре цвета хаки и пачку крекеров. Во фляжке, как я узнал позже, была малвернская вода[15].

— С какими именно, Шкипер?

Моя китайская лапша была холодной и клейкой, однако я твердо решил ее осилить.

— Вооружение, артиллерия, огневая мощь, калибр и прочая фигня, — пояснил он, откусывая крекер.

Я заверил его, что благодаря опыту работы в Говорильне у меня накопился богатый запас технической и военной терминологии.

— Вообще, если в местном языке нет эквивалента для подобного понятия, его заимствуют из языка ближайшей колониальной державы, — прибавил я, воодушевляясь. — Для конголезцев это, разумеется, французский. — И меня понесло: — Если, конечно, их не обучали военному делу в Руанде или Уганде. Тогда употребляются и английские заимствования, например, “магазин”, “засада” или “РПГ” — реактивный противотанковый гранатомет.

Казалось, Макси слушает лишь из вежливости.

— Значит, если муньямуленге захочет потрепаться с бембе, он скажет “полуавтоматический” по-французски?

— Ну, это если предположить, что они вообще смогут завязать разговор, — возразил я, желая блеснуть эрудицией.

— То есть как?

— Допустим, кто-то из бембе способен общаться на киньяруанда, однако это вовсе не означает, что он может полностью перейти на киньямуленге.

— Ну и как же они тогда?.. — Макси вытер рот рукой.

— По сути, им придется с грехом пополам обходиться тем, чем владеют оба. Каждый будет понимать другого, но только до определенной степени.

— И как быть?

— Они что-то скажут на суахили, что-то на французском. На самом деле все зависит от того, что они знают.

— Если только ты не окажешься рядом, верно? Ты же говоришь на всех этих языках?

— Ну, в данном примере да, — скромно отвечал я. — Но я бы, конечно, не стал навязывать им свои услуги. Подождал бы, пока станет ясно, в чем затык.

— Получается, на каком бы языке они ни говорили, мы его знаем лучше их, так? Вот мы молодцы… — протянул Шкипер. Но его тон подсказывал, что не так уж он и доволен. — Вопрос, нужно ли им это знать? Может, поступить хитрее? Придержать железо в рукаве?

Железо? Какое еще железо? Или он имел в виду мои познания в военной технике? Я осторожно выразил недоумение.

— Да твое железо, горе луковое! Твой лингвистический арсенал. Младенцу ясно, хороший воин не станет хвастать своими возможностями перед противником. То же и с твоими языками. Зарой их поглубже, замаскируй, пока не потребуется выйти на передовую. Элементарный здравый смысл.

Макси, как выяснялось, обладал опасным, неотразимым магнетизмом. Ему ничего не стоило заставить тебя воспринимать самый безумный план как совершенно нормальный, даже если еще и не знаешь толком, в чем этот план заключается.

— Давай-ка покумекаем, — предложил он, будто идя со мной на некий компромисс, который удовлетворит моим завышенным стандартам. — Допустим, мы объявим, что ты знаешь английский, французский и суахили, и все? Этого больше чем достаточно для кого угодно. А малышей спрячем до поры. Годится? Интересно? Совсем ведь иной расклад для тебя. Новый.

Если я его правильно понял, меня такой расклад совершенно не устраивал, однако ответил я иначе: