Нежданное, лишнее, опасное чувство. Я терялась перед ним, впадала в панику. Но хуже всего то, что именно оно и открыло мне, как чудовищно мало любви оставалось еще в моей привычной жизни.

– Что за бредятина, Кэтлин! – От изумления я сбилась с ритма и едва не отстала. Мы быстро шагали к заброшенному маяку, отмечавшему середину пути к оздоровительному центру “Наутилус”. Дорога круто забирала в гору, пот заливал глаза, дыхание переходило в натужный свист, и спорить становилось все тяжелее.

– Так и есть. Когда я была тяжелее, люди относились ко мне серьезнее...

– Какие люди?

– Все. Дети, сотрудники, Пит...

– Кэтлин, что тебе втемяшилось в голову? Со мной же все наоборот – чем полнее становлюсь, тем с большим презрением на меня смотрят.

– Я не собираюсь препираться с тобой, Барбара. – Ее бледные от усталости щеки пошли злыми красными пятнами. – Попросту делюсь наблюдением. Едва я стала весить меньше девяноста, как превратилась из солидной дамы в соплю зеленую.

Мы долезли до маяка, на мгновение припали к прохладным кирпичам, как язычники к священному камню, и рванули дальше.

– Догадываюсь, почему так страстно пытаешься убедить меня. Ищешь повода снова растолстеть?

– Сегодня ты само участие. Пойми, это факт! Вместе с физическим весом, извини за каламбур, я утратила прежний общественный вес.

Скептически усмехнувшись, я рукавом размазала по лицу пот. На мне был тренировочный костюм – по замыслу его создателя, свободного покроя, – но смотрелась я в нем жутко. Пожалуй, пристойнее, чем в облегающем трико или легинсах, но тоже тошнотворно. Одно хорошо: рядом с Кэтлин я казалась относительно стройной, просто в силу контраста. Только поэтому мне еще и хватало смелости выбираться на утреннюю разминку.

Странная получается история, подумала я. Она сбрасывает вес – и страдает, я набираю – и тоже страдаю. Мои домочадцы каким-то образом научились смотреть сквозь меня, общаться друг с другом тоже сквозь меня, будто я невидимый фантом или сгусток воздуха. Рикки перестала со мной секретничать, Джейсон забыл пригласить на школьный праздник – выпуск из восьмого класса! Фрэнклин старательно не подпускает к своему избирательному центру... Может, нам с Кэтлин стоит поменяться семьями?

Выслушав мое заманчивое предложение, Кэтлин схватилась за голову в комическом ужасе:

– Боже правый, мы превращаемся в законченных психопаток!

Но мне расхотелось шутить, внутри уже вскипала жгучая волна обиды:

– Клянусь, это правда! Чем толще становлюсь, тем меньше они меня замечают. Как будто я превращаюсь в невидимку. С толстухой не считаются, никогда не принимают всерьез.

В обществе Кэтлин я без тени смущения могла назвать себя толстухой. В ее системе мер и весов человеческое существо легче ста десяти кило считалось всего-навсего “полненьким”. Но мой внутренний приговор себе самой был куда суровее – я неудержимо сваливалась на самое дно, в категорию “жирных”. Нет-нет, это не повод стреляться, а всего лишь временные трудности, и я блестяще с ними справляюсь. Слава тренажерам, я пока не стала квашней – оставалась, что называется, “крепко сбитой”. Уму непостижимо, как иные бабы позволяют себе обрасти трясущимся салом. Но я – то еще не лишилась стыда. И впредь буду тренироваться, поддерживать себя в форме, чтобы обойтись без растяжек и дряблой кожи, когда похудею.

– Обещаешь наконец добраться до доктора Чена? – строго спросила Кэтлин.

– Ближайший вторник, десять тридцать утра. И ради всего святого, не заводись по сотому разу.

Она притормозила и развернулась ко мне всем корпусом:

– Загадочное ты создание, Барбара Аверс!

Слизнув пот с верхней губы и грузно помахав руками вперед-назад, насколько позволяла толщина, Кэтлин выровняла дыхание и ринулась вперед, стремительно набирая темп. В последние десять минут пути, самые мучительные, полагалось ускорять бег.

– Всем и каждому готова рассказывать о “Заслоне лишнему весу”, о “Системе здорового питания”, о “Диет-центре”. Но безобидное слово “гипнотизер” вгоняет тебя в краску стыда.

– А чем тут гордиться?.. – Я едва поспевала за Кэтлин. – Стыд, что не могу похудеть как нормальный человек! С мелкими трудностями положено справляться самой, без чудесного вмешательства извне.

– Лишний вес – вовсе не мелкая трудность, а в гипнозе нет ничего сверхъестественного. Это не черная магия! Чудесное вмешательство – это когда носишься по кладбищу в полночь, потрясая дохлыми кошками. А гипноз – штука сугубо научная.

Тут навстречу нам из-за поворота вынеслась стайка худых и длинных, как карандаши, бегуний. Мы, не сговариваясь, метнулись на противоположную сторону улицы. Кинув на эфирных созданий испепеляющий взгляд, Кэтлин вернулась к нравоучениям:

– Ты не виновата, что не можешь, готовя еду, не положить в рот ни крошки. А не готовить тоже не можешь, раз от диетпродуктов газы гремят на весь Мичиган.

С образной речью у Кэтлин полный порядок. Да и вообще с речью – она болтает как дышит, с тем же самозабвенным увлечением, с каким отдается любому занятию. Каждому встречному всю свою жизнь перескажет. Меня к таким, похоже, тянет – как холодную ящерицу к теплому щедрому солнцу. Я впадаю в умиротворение от их живой скороговорки и часами готова вникать в мельчайшие детали даже самых незначительных событий.

Такой же гениальной болтушкой была и Сара-Джейн. Мак тоже великий рассказчик. Одна умерла, другой уехал в Феникс, мне некого слушать. Единственное утешение: из другого города Мак не увидит, в какое чучело превратилась “самая прекрасная женщина в мире”.

– Ладно, Кэтлин, пусть так. Но пожалуйста, очень тебя прошу, постарайся не оповещать весь белый свет о моих планах. Не хватало еще слухов, будто Барбара Аверс не контролирует себя.

– Слухов? Да это видно невооруженным глазом!

И подруга красноречиво оглядела мою фигуру, под натиском которой лопался старый тренировочный костюм Фрэнклина.

– Нельзя идти к доктору Чену, точно в логово мафиози. Твоя враждебность будет мешать гипнозу. Само собой, если ты “ищешь повода снова не худеть”...

Я ответила траурным молчанием – Кэтлин чересчур похоже передразнила мои интонации.

Мы угрюмо трусили по мирно спящей улице. Вокруг не было ни души, только на берегу озера изредка мелькали одинокие бегуны. Записавшись в спортзал “Наутилус” на половину седьмого утра, я пользовалась бесценным преимуществом – никто из моих соседок не вскакивал с постели в такую рань.

Дело в том, что я оказалась белой вороной в поколении энергичных преуспевающих женщин. Почти все мои сверстницы пытались “обрести себя” в работе. И что в итоге? Утомительный рабочий день, ненадежные няньки, неумытые дети, звереющие мужья, уличные пробки, смертные битвы в магазинах в часы пик. Сплошное разочарование. Шанс обзавестись магазинчиком на алименты удравшего экс-супруга едва ли заслуживал таких жертв.

Нет, мы с Сарой-Джейн предпочли домоводство. Ну-ну. И всякий раз, когда трудовой энтузиазм очередной “бизнес-леди” расшибался о суровые реалии будней, наслаждались чувством собственной правоты. Разумеется, приятно с элегантной небрежностью отрекомендоваться при знакомстве каким-нибудь “менеджером” или “супервайзером”. Но разве это окупает часы, дни, недели однообразной работы, в которой романтики не больше, чем в выдалбливании кремневых топоров?

А мечтали-то наши энергичные приятельницы совсем о другом. Заиметь собственное дело, приносящее тысяч по восемьдесят в год... Нанять управляющего – почти мифического героя, гения по дрессировке подчиненных, по уламыванию клиентов, по запудриванию мозгов налоговикам, к тому же патологически честного... Мечтали увлеченно вкалывать день-деньской и вместе с тем без конца наслаждаться теннисом, массажем, всевозможными развлечениями...

Нахлебавшись жестокой правды жизни, они фанатично обращались в другую религию – материнство, домашний очаг. Каждый вечер приползали к этому самому “очагу”, уже холодному, и заново открывали для себя иную сторону жизни. Что же их ждало на этой стороне? Дети – вконец отбившиеся от рук. Кулинарные изыски, в которых они самоутверждались столь же яростно, как и в бизнесе. Завтраки в дамской компании (прежде ланчи с “девочками”). Ну и новомодные тренажеры (“к черту массаж, сейчас весь мир качает мышцы!”). Слава богу, после всего этого утром они дрыхли без задних ног, до очередного часа пик. Так что когда соседки выползали из спален давиться первой чашкой кофе без кофеина, я уже благополучно скрывалась в доме.