кто-нибудь поможет.

- Вы такая добрая, - прошептала Фрида, и вдруг расплакалась.

- Ой, ты чего? – испугалась я.

- Моя мама так же говорила, - всхлипнула Фрида, - она твердила мне, что надо помогать людям. Добро, оно, как и зло, возвращается бумерангом, и сполна.

- Твоя мама была очень мудрой, - вздохнула я.

Накормив девочку, я повезла её домой. Миновала шлагбаум, притормозила около особняка, и Фрида, выскочив из машины, ахнула.

- Вы тут живёте?! Боже мой! Как красиво!

- Пойдём, - я взяла её за руку, мы поднялись по ступенькам на крыльцо, и нажала на звонок.

- Ой, Викуля, это ты, - открыла нам дверь Анфиса Сергеевна, моя свекровь, а именно, бабушка Максима. Её взор устремился на Фриду, и она вопросительно на меня посмотрела.

- Нужно выделить Фриде какую-нибудь комнату, - сказала я, - я вам потом всё объясню.

Анфиса Сергеевна кивнула, но вид у неё был брезгливый. Она отвела Фриду наверх, приготовила ей ванну, вылив туда три бутылки пены для ванн, а я выкинула её одежду.

- Какой у тебя размер? – спросила я, заглядывая в ванную.

Фрида в этот момент бултыхалась в пене, которая огромной шапкой покрывала ванну. Она вынырнула, и я увидела, что её волосы, которые мне вначале показались мышиного цвета, на самом деле красивого золотистого цвета.

- У меня? – задумалась Фрида, - в нормальной жизни был сорок восьмой, но сейчас я похудела.

- У меня что-то было сорок шестого, - вспомнила я, и пошла делать налёт на свой шкаф.

Я очень люблю красивую одежду, и делаю регулярные налёты на лучшие бутики Москвы. Продавщицы знают меня, как облупленную, у них есть мой контактный телефон, и, когда появляется новая коллекция, я мгновенно об этом узнаю.

В одежде я предпочитаю яркие вещи, и вкус у меня, как мне многие говорят, отвратительный.

Маменька, когда я появляюсь ей на очи в алой, кожаной, умопомрачительно короткой юбке, модели клёш, начинает икать. Ещё больше её шокирует, что к этой юбчонке я одеваю

сетчатые колготки, зелёные туфли, и розовый кожаный плащ в

сердечки.

Может, я в чём-то ненормальна, мне все говорят, что я неординарная личность, но, сколько людей, столько и мнений.

Сумасшедшие, это те, кто бьётся головой о стенку, но, впрочем, есть и тихое сумасшествие.

А все артистки, между прочим, несколько ненормальны.

Что касается вещей, то шкаф у меня ими забит до отказа, и, открыв сейчас дверцу, я отскочила. Из недр шкафа мне на голову свалились туфли.

Уф! Как длинноносые лодочки на умопомрачительной шпильке оказались среди маек?

Впрочем, что ещё ждать от любительницы коньяка и мартини? Мы с Максом часто ходим на всякие тусовки. Ни он, ни я терпеть не можем всяческие сборища подобного типа, но я бизнесвумен, и мне постоянно приходят всевозможные приглашения.

Я, как могу, отклоняюсь от этого, но иногда мне всё же звонит сестра, и я отправляюсь на очередное сборище.

На вечеринках я скучаю, и потому тут же начинаю наливаться

шампанским, которое, кстати, очень люблю, коньяком и мартини.

И потом, по пьяному делу, запихиваю одежду, куда попало.

Засунув туфли на место, я стала рыться в вещах. Так, а это что такое? Какой интересный костюм. Что-то не припомню, где и когда я его покупала.

Вскоре я нашла подходящие вещи, совсем новые, ещё в упаковке. Совершенно новое бельё, несколько ночнушек, которые не ношу из-за цвета. Они белые, а, если спишь с мужчиной, лучше надевать сексуальное бельё.

Подхватив вещи, я понесла их в комнату Фриды. Она уже была там, расчёсывала свои золотистые волосы.

- Я принесла тебе вещи, - сказала я, и положила упаковки на кровать, - как ты тут?

- Спасибо, вы такая добрая, - подняла на меня Фрида зелёные глаза, - может, вам чем-нибудь помочь надо? А то я неуютно себя чувствую.

- Не заморачивайся, - улыбнулась я, - ты теперь будешь членом семьи. Я оформлю опекунство над тобой. Скоро приедет мой

муж, и мы обсудим эту проблему.

- Хорошо, - кивнула Фрида.

Я спустилась вниз, и налила себе кофе. Анфиса Сергеевна тут же задала вопрос в лоб, что это за девочка, и, выслушав, заахала.

- Бог ты мой! – воскликнула она, - бедная девочка. Сколько выпало на её долю. Но согласится ли Макс? Ну, чтобы удочерить Фриду?

- Не знаю, - вздохнула я, помешивая ложечкой кофе, - но я надеюсь на его доброту.

- На чью доброту ты надеешься? – услышала я голос любимого. Макс, в джинсах и светлом свитере, вошёл на кухню. Он ласково поцеловал меня, и сел за стол.

- Меня кто-нибудь накормит? – с улыбкой спросил он.

- Накормит, - кивнула я, и подмигнула Анфисе Сергеевне, - сытый зверь менее страшный.

- Ты это о чём? – посмотрел на меня Максим.

- Ешь, - я поставила перед ним тарелку с отбивными, и рассказала о Фриде.

Макс молча ел, слушал меня, потом положил вилку, и задумался.

- Я, конечно, не против, чтобы удочерить девочку, просто так, по доброте душевной.

- Аллилуйя! – вскричала я, - а как насчёт её имущества?

- Подумать надо, - вздохнул Макс, - нужно узнать, как они вообще это сделали. Всю подноготную. Вот ты этим и займёшься, - кивнул он мне, а я чуть кофе не подавилась.

- Ты что? – ахнула я, - ты же не любишь, когда я копаюсь в этом.

- Не люблю, - кивнул Максим, и рассмеялся, - но, по крайней мере, я буду в курсе, чем ты занимаешься, а не порешь горячку в тайне от меня.

Мы засмеялись, и вдруг услышали у двери робкое покашливание. Это была Фрида, умытая, в маечке от « Прадо », и смущённая донельзя.

- А это и есть Фрида? – улыбнулся Максим.

- Да, проходи. Садись, - пригласила я девочку, - ты голодна?

- Нет, - мотнула она головой.

- А кофе с пирожными будешь?

От кофе с пирожными она не отказалась. Я вынула из

холодильника коробку, и выложила пирожные на блюдца.

- Фрида, - воскликнул Максим, - давай-ка всё сначала, и поподробнее. Как твой дядя сумел отнять у тебя имущество?

- Он адвокат, - вздохнула девочка, - не знаю, как он это сделал. Он, правда, давал мне что-то подписывать...

- Что именно?

- Не знаю. Я тогда в таком шоке была, не могла поверить, что родителей больше нет. Я тогда подписала бы даже договор с дьяволом о продажи души, и не заметила бы.

- Н-да, - пробормотал Максим, и слишком энергично взмахнул рукой, метнув кусок мяса прямо в блюдце с молоком моей кошки. Молочные брызги окатили Маняшку, дотоле мирно пьющую молочко. Она ошарашено посмотрела на молоко, тряхнула мордочкой, потом обнюхала мясо, и вцепилась в него зубками.

- Я не понимаю, - воскликнул Максим, - как они могли продать имущество несовершеннолетнего ребёнка? Как? Продать от имени Фриды они тоже не могли, ведь по закону совершать подобные сделки человек может по достижению восемнадцати лет.

- Они опекуны... – пискнула я, но Максим меня перебил.

- Ну, и что? – воскликнул он, - всё равно они не имели право продать имущество ребёнка. Это невозможно.

- Но как-то они всё же это сделали, - пробормотала я.

Утром, едва проснувшись, я выяснила у Фриды адрес, где она жила, и поехала туда. Едва увидев дачу, которая должна принадлежать девочке, у меня челюсть уехала куда-то в бок.

Боже ты мой! Вот это дворец!

Ошарашенная, я вышла из машины, и нажала на звонок у входной двери. Подождала минут пять, потом на крыльце показалась женщина в чёрно-белой форме, видимо, домработница.

- Добрый день, - заученным голосом сказала она, подойдя к двери, - вы по какому вопросу?

- Мне нужно поговорить с Валерией Светличной, - воскликнула я, уже по дороге продумав план действий.

- Здесь такая не живёт, - мотнула головой прислуга.

- Как? – изобразила я удивление, - по моим данным, здесь

проживает семейство Светличных. Я из Инюрколлегии.

- Подождите, я доложу о вас, - и прислуга исчезла в доме.

Я минут десять простояла на холодном ветру, продрогла, и, наконец, меня пригласили в дом.