В ту ночь мне снились фиолетовые Библии и курьеры от папы римского. А спустя неделю, когда, возвращаясь вечером домой, я увидела человека в черной сутане, звонившего в мою дверь, я подумала: «Вот оно!» – и уже была готова уйти прочь. Но это не был курьер от папы, это был отец Инграм, пастор Американской церкви. Он получил письмо от моего отца, который не был уверен, живу ли я по-прежнему по этому адресу, так как он ничего обо мне не слышал с тех пор, как переехал в Техас. Он хотел убедиться, что я получила приглашение от сестры Молли на свадьбу, и хотел, чтобы я позвонила или написала. Молли приглашала меня приехать на свадьбу; все начинали обо мне волноваться.

Я поблагодарила отца Инграма и попрощалась с ним, но прежде заручилась его согласием на то, что прочту в его церкви лекцию о реставрационных работах в Чертозе.

Конечно же, я знала о свадьбе. Приглашение лежало у меня на рабочем столе вместе с дюжиной писем от Мэг, Молли и папы. Я все время говорила себе, что слишком занята, чтобы отвечать им, и я действительно была занята. Помимо наставнической работы в Сертозе синьор Джорджо попросил меня – поскольку я знала оба языка, английский и итальянский, и немного о бумажной химии – помочь в подготовке совещания по поводу сортировки бумаги по размерам. Я говорила себе, что напишу, как только закончу с делами – то есть как только продам Аретино. Пока курьер от папы римского не появился на пороге моего дома!

Между тем… я смотрела сквозь одностороннее зеркало. Я могла видеть всех людей, которых любила, я могла видеть, как протекает их жизнь: папа смотрит вниз на Рио-Гранде с холма, из своего нового сада авокадо в городе Миссионе штата Техас; Мэг и Дэн, которые ждут третьего ребенка, ремонтируют старый викторианский дом на озере к северу от Милуоки; Молли занимается продажей недвижимости и питается в немецких ресторанах в Анн-Арборе со своим индийским женихом. Я могла их видеть, но они не могли видеть меня.

Я разложила письма в три стопки на краю стола, который я передвинула так, чтобы, сидя за ним, можно было видеть площадь. Моя собственная жизнь тоже разворачивалась. Дела были такие: запрос от жены Сандро, которая интересовалась, когда я намерена освободить квартиру (она собиралась ее продать), и письма от «Кристи» из Рима и из нового офиса «Сотби» во Флоренции. Мое приключение подходило к концу, и я с таким же нетерпением, как и вся моя семья, хотела увидеть, чем оно закончится.

– Я провела вечер в Базеле, – объясняла я господину Рейнолдсу, главе офиса «Сотби» на втором этаже Палаццо Каппони.

Это был англичанин, приблизительно моего возраста, с жесткими курчавыми волосами, зачесанными назад, как на портрете Китса, который мама держала на своем столе.

– Я бродила по старому книжному магазину недалеко от станции, в поисках чего-нибудь, что я могла себе позволить. Это моя любимая тема, знаете, молитвенники семнадцатого века. Я далее не заметила, что две книги переплетены вместе, до тех пор, пока не вернулась во Флоренцию. Как вы думаете, она может представлять ценность? (Я хотела получить непредвзятое мнение.)

– Как знать, – сказал он. – Вы не очень четко объяснили все в письме. На самом деле все звучало очень таинственно.

– Простите, я не хотела многое открывать. Посмотрите: вы видите, эта книга с гравюрами и со стихами» была переплетена вместе с молитвенником. Я разъединила их сама.

Когда он открыл книгу в том месте, где была закладка, которую я поместила на титульной странице «Sonetti lussuriosi», он сразу же понял, что это за книга.

– Божественный Аретино, – сказал он, переворачивая первую страницу гравюр, затем вторую. – Черт меня подери!

Я видела, как его лицо покрывалось румянцем по мере того, как он смотрел одну гравюру за другой и читал текст.

– Это очень хорошо сделано, вы согласны? – спросила я. – Выражение лица женщины… У нее широко раскрыты глаза, как будто она видит что-то впервые. – Я произносила вслух слова, которые до сих пор говорила только сама себе. – Но автор ее не идеализирует. Она женщина, не ангел.

Он сложил губы бантиком, как будто собирался насвистывать мелодию, но не мог точно вспомнить с чего начать.

– О, мой Бог, – сказал он, четко произнося каждое слово в отдельности. – Это довольно удивительно Вы сказали, что нашли эту книгу в Базеле?

– Да. Я поехала, чтобы обновить свою гостевую визу.

– Тогда это значит, что вы живете в Италии?

– Да. Я работаю в Сертозе.

– Вы одна из добровольцев?

– Не совсем. Я работала на профессора Пануччио, который вернулся в Рим.

– О, действительно? Тогда вы, должно быть, та американка, которая… у которой была любовная связь с реставратором картин – Постильоне – до того, как он уехал из города.

– «Любовная связь», – мне понравилось выражение.

– Я никогда не думала об этом в таком свете, – сказала я. – Но откуда вам об этом известно?

– Флоренция маленький город. Все знают, кто вы такая.

– Вы шутите.

– Нисколько. Вы собираетесь выступить в Американской церкви с лекцией «Сортировка», что-то в этом духе. «Мнение реставратора книг». По всему городу развешаны объявления. Одно висит у нас в окне. Только не говорите, что вы его не видели. Им надо было поместить вашу фотографию на афише, чтобы люди могли узнавать вас в лицо. – Он кивнул в сторону окна. – Плюс, вы принесли эту замечательную книгу. Вы хоть понимаете, что это за книга?

– Для меня это всего лишь книга с вульгарными картинками.

– Я имею в виду, знаете ли вы, кто такой Аретино? «Божественный Аретино», «бич всех принцев» и все такое?

– Я немного слышала об этом, – сказала я. – Джулио Романо выполнил рисунки, Марк-Антонио Раймонди сделал гравюры, Аретино написал стихи, Климент VII жутко рассердился. Но я не совсем понимаю, почему его называли «божественным». (Я держала при себе собственную догадку по этому поводу.)

– Вы все знаете об этом, не так ли? И тем не менее вы разъединили две части книги. Это было неправильно, Вы надеюсь, это понимаете. Это может скостить цену на несколько тысяч фунтов.

– Не говорите так, господин Рейнолдс. Не надо мне указывать, что я должна и чего не должна была делать. – Если я и была раздражена, как была когда-то раздражена на Мартелли, то это потому, что понимала: он скорее всего прав. – Я исходила из лучших побуждений как реставратор. Я вмешалась, чтобы сохранить подлинность книги. Расшитый переплет был окончательно уничтожен. Текстовой блок начинал покрываться плесенью. Тесьма сгнила. Я использовала старые обложки – это все, что я могла сделать. Это оригиналы обложек семнадцатого века. Но если вам не нравится переплет, я отвезу ее в «Кристи» в Рим.

– Лучше пристрелите меня прямо здесь на месте, – сказал он, положа руку на сердце, как будто собирался произнести клятву верности. – Эти ребята в «Кристи» злодеи и сыновья темных сил. Я не имел в виду ставить под сомнение ваши знания и опыт.

– Но вы на самом деле поставили их под сомнение.

– Разве не достаточно того, что я извинился?

Думаю, я слишком близко приняла это к сердцу, – сказала я. – Для меня это очень чувствительная тема. Я всегда буду думать, правильно ли я поступила.

– Вы поступили совершенно правильно – она прекрасна. Но я вынужден задать вам несколько вопросов. Вы обещаете, что не слишком остро будете реагировать на мои вопросы, как настоящая итальянка?