Но в известном смысле я уже покинула монастырь, когда впервые переспала с Сандро, и на самом деле мне больше всего не хотелось расставаться с этим человеком. У меня до этого никогда не было такого мужчины, который бы полностью принадлежал мне. И такого внимательного. Я не верила и половине его комплиментов, но важно то, что он достаточно ценил меня для того, чтобы делать мне комплименты. Тонким и романтичный, во многих вещах он был старомоден. И еще он был очень веселым человеком. Но я поняла, что люблю его, только когда увидела, как он выходит с Виа Верди с букетом цветов, и осознала, что не хочу покидать его, хотя моя старая жизнь и зовет меня домой.

Если можете, представьте, что это за человек: как свежо он выглядит, даже на расстоянии, – как цветы в его руке. Вот он сворачивает, чтобы поболтать со стариком, сидящим у подножия этой ужасной статуи Данте девятнадцатого века, которая разрывает площадь пополам и таращится на все вокруг, вечно злясь на всех. Старик жестикулирует, Сандро жестикулирует в ответ. Похоже, они разговаривают на языке жестов Можно почти понять, о чем они говорят. Старик предлагает сигарету, которую Сандро принимает. Он прикуривает. Старик продолжает жестикулировать, растопырив пальцы, дотрагивается до своего адамова яблока кончиком, затем делает резкое движение, как будто его рука – птица, клюющая его в горло. И наконец другой рукой он делает глубокое зачерпывающее движение, запуская ладонь себе под ребра. Я видела такой жест только один раз, когда ехала с мамой на поезде в Пизу сразу после того, как мы прибыли в Италию. Мы сидели в вагоне третьего класса с деревянными скамейками, как в чикагских трамваях. Мы так и не узнали, что означал этот жест. Я спрашивала всех своих друзей, но они никогда ничего подобного не видели. Сандро продолжает движение. Он не может пересечь площадь, чтобы не поговорить с пятью-шестью прохожими. Каждый десятый останавливается перекинуться с ним словечком. Сейчас это молодой человек с младенцем, затем элегантная дама в мехах, графиня, как мне кажется. Он что-то шепчет ей на ухо и показывает на окно, где я стою. Она смотрит снизу вверх на меня и пальцем руки дотрагивается до губ. Какой-то мальчишка посылает футбольный мяч в сторону Сандро. Тот принимает мяч и удивительным образом крутит его ногой. Он отбивает мяч назад и идет дальше, как всегда не спеша. Этого человека невозможно заставить торопиться. Теперь он должен выпить эспрессо и купить лотерейный билет. Я жду. Теперь он останавливается, чтобы полюбоваться кожаными сумками, выставленными напоказ снаружи ломбарда. Он открывает одну из них, смотрит внутрь, накидывает ремешок на плечо, проверяя вес сумки, разговаривает со служащим ломбарда, выписывает чек. Это прощальный подарок. Для меня. Но я только что решила, что никуда не еду. Я только что решила остаться здесь.

Я решила остаться во Флоренции, потому что я была счастлива, как никогда за многие годы. Я осталась, потому что была влюблена. Но была и другая причина, возможно, не менее важная. Я не хотела возвращать Аретино епископу. Монахини, а не епископ, заслуживали денег. Я не имела ни малейшего понятия, сколько принесет книга, но любая сумма могла помочь сохранить библиотеку монастыря. Кроме того, я хотела реставрировать книгу сама. Я хотела поставить на нее личное клеймо. В каждой профессии есть свои вершины: герой бейсбола выходит отбить мяч с базы после двух мячей вне игры на девятой подаче в финальной игре ежегодного чемпионата США по бейсболу; резчик по алмазу заносит свой молоток над твердым камнем стоимостью в несколько миллионов, рискуя раздробить его на мелкие кусочки; хирург перерезает нерв в надежде принести пациенту долгожданное облегчение, рискуя при этом лишь усилить агонию; женщина адвокат защищает интересы своей подсудимой, в результате чего та будет либо оправдана, либо осуждена и отправлена на электрический стул, и так далее. Реставраторы книг если и оказываются в центре внимания, то крайне редко, но их надежды и страхи тем не менее тоже подлинны. Это был шанс, который я не могла упустить.

Конечно же, я переживала по поводу епископа. Я боялась, что из-за книги он способен навредить мадре бадессе. Но Сандро позвонил своему другу в Рим – маклеру по продаже антикварных книг, – и тот прислал нам небольшой недорогой том с порнографическими гравюрами девятнадцатого века. Я положила его на ночь в бак с грязной водой, чтобы симулировать вред, причиненный наводнением, и Сандро отправил книгу лично епископу в епископский дворец вместе с сопроводительной запиской, в которой я просила его вернуть книгу ее законному владельцу. Это было абсолютной ложью, но что мне оставалось делать? Чисто технически, может быть, Аретино и принадлежал епископу или даже папе римскому, но, насколько я это понимала, книга была эксклюзивной собственностью сестер монастыря Санта-Катерина Нуова.

– Ты думаешь, он поверит? – спросила я Сандро, который ходил по комнате с раздутыми щеками и заложенными за спину руками, изображая епископа.

– «Это дело огромной исторической важности, ~ громко декламировал он. – Синьорина поступила правильно*.

– Ты думаешь, он посмотрел книгу?

– При мне нет.

– Я надеюсь, он ничего не заподозрит.

Сандро пожал плечами:

– Что он знает наверняка? Что монахини нашли книгу с пошлыми картинками, вот и все. Книгу, которую обычно читают, как говорят французы, держа ее одной рукой.

– Ты думаешь, он будет читать ее, держа одной рукой? Сандро засмеялся:

– Мне не хочется представлять такую картину.

Избавившись от этой заботы, я вернулась к работе. Я еще раньше составила технологическую карту: