— Ты у меня за это будешь болтаться в петле. Я тебе это обещаю, — сказал англичанин и стволом автомата сделал знак, приказывая Бринку отойти дальше.
— Мы не можем понапрасну терять время, или ты так и не понял, что я хочу тебе сказать, — бросил ему в ответ Бринк, не сделав назад и шага.
— Поздно, — возразил Уикенс.
— Почему бы не попытаться?
— Я, кажется, сказал, поздно.
— Неправда, у нас в запасе еще почти целый день.
— Поздно, говорю я тебе! — рявкнул Уикенс. — Его все равно уже не найти. Или ты этого не понимаешь, дурья твоя голова?!
От гнева на лбу англичанина вздулась вена.
Бринк решил, что он его неправильно понял.
— Его? Кого именно? — переспросил он.
Уикенс уставился на него.
«Господи, я и впрямь дурак», — подумал Бринк, когда до него дошло, что имеет в виду англичанин.
— Вы приехали сюда за Волленштейном. Вы хотели увезли его в Англию!
На какое-то мгновение на физиономии Уикенса возникло выражение ужаса, однако он тотчас взял себя в руки, и его лицо вновь приняло непроницаемое выражение.
— Так вот как его зовут!
— О боже!
— А чему, собственно, вы удивляетесь?
Бринк в свою очередь тоже воздержался от вопросов. Потому что ответ сам возник в его сознании, разрозненные факты встали на место, как куски разрезной картинки или детали «стэна». Волленштейн разгадал секреты Pasteurella pestis — то есть сделал то, что никак не получалось у них в Портон-Дауне. И чтобы заполучить секрет в свои руки, Портон-Даун заказал доставить им Волленштейна.
— Вам никогда его не увезти, — сказал Бринк. Окажись Волленштейн и его Pasteurella pestis в Англии, это означало бы, что чума просто перейдет из рук в руки.
Нет, он ставил под удар собственную жизнь, причем не раз, чтобы уничтожить эту заразу, а вовсе не для того, чтобы она оказалась по ту сторону Ла-Манша.
— Знаешь, в чем самое забавное? В том, что Чайлдесс подумал, что именно это ты и скажешь!
— Значит, все дело в Волленштейне? — сказал Бринк. — Вам нужен был он. И это все, зачем вы сюда прибыли?
— Мы с Сэмом и Оуэном уже несколько месяцев разыскивали этого типа и его милых питомцев. И когда в последний раз мы потеряли Оуэна, остались только мы с Сэмом. И вот теперь я потерял и его…
Все ясно. Уикенсу было приказано найти Волленштейна и его лабораторию. Но не для того, чтобы их уничтожить, не для того, чтобы испепелить, стереть с лица земли. А для того, чтобы в Портон-Дауне заполучили вожделенный предмет давней зависти.
Пол Чайлдесс не раз говорил ему, что сибирская язва никогда не будет использована без причины. Всякий раз, когда они с Кейт добивались новых результатов, он шел с отчетом к Чайлдессу и в очередной раз слышал, что, если они сумеют произвести эффективный антибиотик, он понадобится лишь в том случае, если немцы рискнут распылить над головами союзников какую-нибудь гадость. Этот антибиотик никогда не будет использован в качестве страховки, позволяющей Англии первой выстрелить по врагу невидимой смертью.
И тем не менее, несмотря на любые заверения, все это время Чайлдесс мечтал заполучить себе Волленштейна.
— Это была его мечта с самого начала. Или ты не в курсе? — спросил Уикенс. Он прекрасно знал, что говорил. Более того, ему доставляло видимое удовольствие видеть растерянность Бринка.
Чайлдессу нужны были микроскопические убийцы-бациллы, и чем больше, тем лучше. У него уже имелись споры сибирской язвы, но он мечтал заполучить в свои руки волленштейнову чуму. Потому что как ни хороша сибирская язва, а «черная смерть» гораздо эффективнее. Сибирской язве требуются недели, чтобы проложить себе путь в пищевую цепь, но даже в этом случае болезнь убьет лишь четверть, в лучшем случае чуть больше половины тех, кто ею заразился. Легочная форма чумы убивает за считанные дни, причем всех подряд. Перед внутренним взором Бринка предстала чудовищная картина, и он невольно содрогнулся.
Секреты. Что ж, без секретов не обойтись. Но двуличие, но ложь, помноженная на ложь! От этих мыслей кровь застучала в висках. Ему тотчас страшно захотелось закурить, дурацкое желание, но что поделать! Предательство отозвалось пустотой в его душе. Еще бы, ведь лгал даже не просто друг, а в некотором смысле родной человек. Впрочем, говорил ли когда-нибудь Пол Чайлдесс правду? Было ли такое, чтобы он не лгал? И вот теперь Бринк прокручивал в уме обрывки разговоров, разговоров, разделенных неделями, а то и месяцами, пока в его голове не зазвучал целый хор голосов, и все они принадлежали Полу Чайлдессу.
Лжец! Лжец! Лжец!
— Старикан тебе не доверял, верно я говорю? — спросил Уикенс. В его голосе слышалась откровенная насмешка. — У него имелись другие распоряжения, лично для меня. Сказал, что если я найду Гунна, то могу не тащить тебя назад в Англию. Ты меня понял?
Уикенс приставил к виску указательный палец, а большой оттопырил, изображая револьвер.
Казалось, температура в сарае упала едва ли не до нуля. Предательский холод подкрался к горлу, проник в самое сердце.
— Зачем нашим милашкам сразу два гения? С них хватит и одного. Что ты на это скажешь? — спросил Уикенс, расплываясь в ухмылке.
Нет, здесь что-то не так! Чума здесь ни при чем. И в следующий миг Бринк со всей ясностью осознал истину: это все из-за Кейт. Чайлдесс решил отыграться. Он ведь тоже когда-то любил ее, а Бринк ее у него украл. И вот теперь мстит ему за нее.
Уикенс сказал правду — в этом не было никаких сомнений. Ему тотчас вспомнились последние слова Чайлдесса, сказанные им на Даунинг-стрит.
— Прощай, Фрэнк, — произнес тогда Пол Чайлдесс. Никаких «желаю тебе удачи» или «береги себя, старина». Ибо знал, что посылает его на смерть.
«Ничего, — дал себе слово Фрэнк, — как только вернусь домой, я отомщу этому иуде».
— Откуда тебе известно его имя? — поинтересовался Уикенс, и его вопрос вывел Бринка из задумчивости. — Я имею в виду врача-немца.
— Я разговаривал с ним, — осторожно признался Бринк.
— Ах вот оно что. Ты разговаривал с ним, — ухмыльнулся Уикенс. — И что же ты ему сказал?
Бринк посмотрел на англичанина. Возьми себя в руки, приказал он себе, сосредоточься на том, что происходит сейчас, а не мечтай о том, что ты сделаешь с Чайлдессом по возвращении в Англию.
Ему следует еще больше разозлить Уикенса, вывести его из себя, чтобы англичанин схватился за «стэн».
— Полицейский сказал ему про высадку в Нормандии, вот что.
— Ты, безголовый идиот! — прошипел Уикенс. — Ты понимаешь, что ты наделал?
— Я просто пытаюсь довести до конца начатое дело. Разве Сэм не говорил, что именно за этим ты и послан сюда?
Бринк нарочно назвал Эггерса по имени, в надежде, что тем самым окончательно выведет англичанина из себя.
— Мы с Сэмом, мы потеряли Оуэна, когда занимались его поисками, — едва ли не выкрикнул Уикенс, и каждое новое слово звучало громче предыдущего. — И вот теперь Сэма больше нет. И все из-за тебя! — Уикенс едва ли не задыхался от гнева. — И вот теперь он растрезвонит об этом до самого Берлина, и чертовы фрицы встретят нас завтра в полной боевой готовности. Так что же, выходит, что Сэм умер зря?
— Джунипер, — негромко произнесла за его спиной Аликс.
— Отстань! — рявкнул англичанин в ответ по-французски.
— Я не дам тебе увезти его в Англию, — заявил Бринк, глядя на руки Уикенса, сжимавшие «стэн».
— Ты не дашь мне?! — взревел англичанин. — Можно подумать, тебя кто-то спрашивает, ты, безмозглый кусок дерьма!
— Разве Чайлдесс не сказал тебе всего? — спросил Бринк, стараясь говорить как можно тише, чтобы Уикенс сделал шаг ему навстречу. Потому что именно это и требовалось. — Я здесь вовсе не для того, чтобы доставить тебя к твоим милашкам.
Уикенс и впрямь шагнул ближе, и Бринк рискнул разыграть последнюю карту.
— Я здесь для того, чтобы раздобыть секрет антибиотика, лекарства, дурья твоя голова! И я намерен его найти, потому что она заразилась!
В отличие от Уикенса каждое новое слово он произносил все тише и тише, пока не перешел на шепот. И когда Бринк сказал ему про Аликс правду — а может, и ложь, — глаза Уикенса вылезли на лоб. Англичанин шагнул почти к нему почти вплотную — на счастье Бринка, дуло «стэна» смотрело в земляной пол сарая. Упускать такой шанс было просто глупо. Шагнув навстречу англичанину, Бринк выбросил вперед правую руку, в попытке ухватиться за ствол. Левая — больная и неловкая, впрочем, другой у него не было, — тем временем прочертила дугу к челюсти Уикенса.
