Вбегает Станислав Иосифович.

Станислав Иосифович: Лидия! Что такое? Почему ты кричишь? Почему стоишь на коленях? (Пораженный, пятится и машет рукой.) Нет! Нет! Неужели… Это ты? Ты его..? Коньяком, да? Коньяком?

Лидия Анатольевна (вскочив): Как ты… как ты можешь? Эраст Петрович, я не…

Фандорин (остановив ее жестом, быстро): Почему вы допускаете, что ваша жена могла отравить Казимира Борецкого?

Станислав Иосифович (не слушая Фанд орина): Лида, я восхищаюсь тобой!

Лидия Анатольевна: Так ты обо всем знал? Все эти годы?

Станислав Иосифович: Нет, я узнал недавно. Месяц назад обнаружил в твоем ридикюле записку, в которой он напоминал тебе о «прошлом безумии» и просил о встрече. Я был сражен! Я… столько вынес! Моя жена! С этим гнусным сатиром! С этим ничтожеством! Какого труда мне стоило не подать вида! Я знал, что расквитаюсь с вами обоими, но не мог придумать, как именно. Но теперь я все, все тебе прощу! Ты искупила свою вину!

Лидия Анатольевна: Мерзавец! Я боялась, я давала ему деньги! Только бы уберечь тебя от удара! А ты в это время думал, как бы мне отомстить!

Станислав Иосифович: Как деньги? Какие деньги ты ему давала?

Лидия Анатольевна: Негодяй! Ты и теперь хочешь меня погубить! Не слушайте его! Эраст Петрович, клянусь, я не убивала Казимира!

Станислав Иосифович: Ты давала ему мои деньги? Ах, впрочем, какое это теперь имеет значение! Милая, не отпирайся. Это произведет плохое впечатление на присяжных. Я найму лучшего адвоката! Спасовича или самого Плевако! У нас теперь довольно для этого средств! Весь зал будет рыдать, тебе вынесут самый мягкий приговор! Или вовсе оправдают.

Лидия Анатольевна: А ты со мной разведешься на законном основании, как с неверной супругой? Оставишь меня без копейки, обдуришь Ингу и будешь проживать наследство один? Ах! Я все поняла! Господин Фандорин! Я поняла! Этот человек чудовище! Казимир был в тысячу раз лучше тебя! По крайней мере он был живой, а ты мумия, засушенная мумия! И притом мумия подлая! Это он, он отравил Казимира, а не я! Месяц думал, как отомстить, и придумал! Брата убить, а вину свалить на меня! Одним ударом двух зайцев!

Станислав Иосифович: Ну уж… Ну уж это я не знаю, что такое! Эраст Петрович, вот уж воистину с больной головы на здоровую!

Занавес начинает закрываться и свет меркнуть еще на предыдущей реплике Лидии Анатольевны. Завершается сцена под истерический хохот Борецкой, повторяющей: «Мерзавец! Мерзавец! Мерзавец!»

Маса и Глаша сидят на скамейке.

Глаша: Масаил Иванович, а у вас в Японии девушки красивые?

Маса: Абсорютно. (Придвигается ближе.)

Глаша (отодвигаясь, но совсем чуть-чуть): А больше чернявых или светленьких? Ну, блондинок или брюнеток?

Маса: Брюнетки борьсе. (Снова придвигается. Наклоняется к Глашиным волосам, шумно втяги вает носом воздух.) Бозественный аромат.

Глаша (смущаясь): Как вы красиво говорите. Еще красивше, чем Аркаша…

Маса: Горова гореть. (Показывает на голову.) Грудь бореть. (Кладет руку на сердце.)

Глаша: Правда?

Маса (заглядывает ей в лицо): Граз горубой. (Целует.) Губы горячий.

Глаша: Быстрый какой! (Слегка отталкива ет его рукой, но тут же гладит по стриженной ежиком голове.) Это у вас такие куафюры носят? Щекотная!

Маса: Бобрик.

Наклонив голову, щекочет Глаше нос. Она хохочет. Воспользовавшись этим, Маса обнимает ее.

Входит Фаддей. Глаша, ойкнув, вскакивает и убегает.

Фаддей: Шалапутка.

Маса (нисколько не смутившись, встает и степенно кланяется): Фаддэй-сан. Добрый вечер.

Фаддей: И вам того же. (Садится на скамей ку. Некоторое время оба молчат.) Охо-хо.

Маса (со вздохом): Нэ.

Фаддей: Вот и я говорю. Один брат помер, за ним второй. Я их обоих годков на двадцать постарее буду, а все живу, не призывает Господь. У вас-то в Азии как? Если господин помер?

Маса (показывает, будто крест-накрест взре зает себе живот): Сэппуку. Харакири.

Фаддей: Во-во. Без ножа зарезали. Вся имущества ныне Инге Станиславовне отписана. Ладно. А я-то как? Мне-то куда? Оставят тут жительствовать или попросят со двора?

Маса (качает головой): Беда.

Фаддей: То-то что беда.

Молчат, вздыхая.

Маса: Доктор Диксон давно?

Фаддей: Что давно?

Маса (показывая вокруг): Дома давно?

Фаддей: У нас, что ли? Месяца три. (Показы вает три пальца.) Барин как стал болеть, пожелал доктора, и чтоб непременно англичанина, к нашим доверия не имел. Дал объявление в газету, ну этот и явился. Понимаете?

Маса (кивает): Да. Ангричанин, газета. (Не много подумав.) Добрый доктор?

Фаддей: Кто его знает. Чужая душа потемки.

Маса (недовольно тряхнув головой): Доктор – дока? Доктор – дрянь?

Фаддей: А, хороший ли он доктор? Да чего ж хорошего, если барин помер. С евоными английскими лекарствами совсем расхворался, да и помер.

Маса достает свой свиток, смотрит в него.

Маса (резюмируя): Доктор дусегуб. (Встает, кланяется.) До свидания, Фаддэй-сан. Говорить господин.

Поворачивается, входит в левую половину сцены, свет за ним медленно гаснет. Фаддей таращится японцу вслед.

Открывается левая часть сцены. У стола Фандорин и Диксон. Справа входит Маса, видит доктора, замирает в нерешительности, потом достает свой свиток, тушечницу, кисть и быстро пишет сверху вниз, постепенно разматывая свиток.

Диксон (он то ли нетрезв, то ли не в себе, то ли и то, и другое): …Я сделал autopsy. It's a real mystery! Пилил rib cage (Что не может объяснить по-русски, показывает жестами.) Не инфарктус! Пилил cranium. He инсультус! Причина смерти не обнаружена! Он просто упал и умер! Совершенно здоровый человек!

Фандорин: Я просил также исследовать содержимое фляги. На п-предмет яда. Исследовали?

Диксон (икнув): Какой яд? Нет там никакой яд!

Фандорин: Вы провели анализ или нет?

Диксон: Да-да, провел. Обыкновенный бренди. Не очень хороший, но крепкий.

Фандорин: Крепкий? Откуда вы знаете?

Диксон: Попробовал. Когда увидел, что яда нет.

Маса отрывает часть свитка, с поклоном подает Фандорину, тот читает.

Фандорин: А, соо ка… (Кивает Масе, тот выходит.) Значит, яда нет? Верните-ка флягу. (Доктор не реагирует, он в прострации). Что смотрите? Или вы ее по случайности разбили?

Диксон: Что? А, фляга… Нет, вот она. (Достает из кармана флягу. Она наполовину пуста.) Но яда там нет. Хотите докажу? (Запрокинув голову, выпивает коньяк, переворачивает флягу, показывая, что она пуста.) Вот. Как видите, я жив.

Фандорин приподнялся было, чтобы помешать доктору, но не дотянулся и, поморщившись от боли, сел обратно в каталку.

Фандорин: Остроумно избавились от улики. Б-браво. Вылили содержимое, промыли, налили обыкновенного коньяку. Только это вам не поможет. Полицейский врач изучит содержимое желудка покойного, и если найдет яд, вам не отвертеться.

Диксон (он пьянеет на глазах): Зачем мне вертеться? Я не буду вертеться. Желудок у покойника тоже здоровый, I am absolutely sure… (Вдруг всхлипывает.) Oh my God! Oh my God! (Хватается за голову.)

Фандорин (подкатываясь ближе): А еще я велю произвести эксгумацию тела вашего покойного пациента. Мы п-проверим, что вы прописывали больному, как его лечили, совпадает ли истинная причина смерти с той, которую вы указали в заключении.