Были еще староисторики, они же заветники, видевшие корень зла и причину глобальной катастрофы в пренебрежении заветами предков, которые теперь никто не помнил или не мог доказать подлинность. Поэтому все силы заветников уходили на поиск исторических свидетельств о том, какой была патриархальная жизнь пращуров. У этих в чести были невиданные никем былинные богатыри Илья Тимуровец, Гаврило Раззаявич, Алеша Баблоукладывич. Логика заветников была проста — если предки умерли своей смертью, то и мы своей помрем. И главное — не суетиться и не забегать вперед эволюции.

Донкихотов-собачников признавали и те и другие. Свежаки видели в содружестве человека и пса зримое воплощение своих идеалов, а заветники — наглядную иллюстрацию того, как люди могут существовать в содружестве с природой, а не металлоискателем, перепрограммированным в соответствии с актуальными потребностями человечества на запах бумаги, типографской краски и переплетного клея.

Нельзя не обмолвиться о тайных рычагах актуального Прошедшего и желательного Настоящего. Существовала еще легенда о всемогущих решальщиках, способных распутать любое недоразумение и обойти препятствие. И это предание гласило, что существует целый тайный орден решальщиков с девизом «Огнем и мечом!». Первым решальщиком мира считался царь Соломон, который много чего решал, и посему жил во дворце, и имел множество жен, наложниц и других благ.

Донкихоты со своими псами искали чаще всего, как можно догадаться, книги, но порой приходилось и разгадывать полустертые знаки на старых военных картах с указанием продовольственных складов. Хотя на самом деле всякий донкихот мечтал найти легендарную страну Эльдорадо, которую катаклизм совсем не затронул, там всё сохранилось, всё работает, поскольку местные правители еще пару тысячелетий назад насооружали автономных генераторов, работающих на неведомых технологиях.

Была еще группировка, «чистолистиники», проповедовавшая необходимость полного обновления, начала жизни человечества с чистого листа. Они не признавали даже лекарств и требовали отказаться от привычных домашних животных — человечеству надлежало найти себе новых спутников, приручить принципиально новых зверей. Да и места обиталища всем людям нужно было сменить. На всякий случай — чтобы прежние беды не нашли.

Этой секте пришел конец после попытки захватить один из крупных военных складов — «чистолистиники» собирались оперативно перестроить всю жизнь на планете. Но оказались в меньшинстве, а потом — в братском безымянном захоронении.

Донкихоты относились к числу специалистов, на которых вели настоящую охоту многочисленные банды мародеров. Да и относительно мирные жители не отказывались от набегов даже за сантехниками или электриками, а уж профессиональные собачники ценились невероятно. Ведь только им и их четвероногим симбионтам было под силу отыскать в грудах мусора, скажем, брошюрку, которая любого индивида могла превратить в более или менее сносного сантехника или электрика. За вырванную из подобной книжки — а впрочем, и любой другой, — страницу свои же могли убить на месте. И часто убивали.

Обычно кланы донкихотов примыкали к какому-нибудь более или менее значительному и организованному сообществу мирных жителей. Вместе было проще отбиваться от банд и осваивать найденное собаками.

За территории, где когда-то были или, по сохранившимся обрывкам воспоминаний, могли быть крупные библиотеки или архивы, шли настоящие сражения. Слухи о битве за Ленинку (была такая библиотека, вроде Александрийской, только заместо Александра был Ильич, да знатные погреба в хранилище имелись), многократно переходившую из рук в руки, будоражили население всей бывшей Москвы…

Памятливые с юго-запада

Община, к которой принадлежал теперь Иван, обитала на юго-западе прежней столицы. Цитаделью их было здание архива, словно специально спроектированное когда-то для целей долгой нестрелковой обороны — с толстыми стенами, узкими немногочисленными оконцами, которые оказалось легко замуровать, и напротив, многочисленными тайными ходами. Был даже выход в туннель метро, откуда можно было попасть не просто на станцию, но прямо в депо. Умельцы даже отремонтировали одну ручную дрезину, обшив ее бронелистами, найденными на складах также расположенного неподалеку «почтового ящика» (так ранее называли места, где ковались щиты и мечи Родине, ну или хотя бы их маленькие кусочки). Вот только куда на ней ехать?

В рабочих районах, наподобие Марьино, уже складывалась своя цивилизация. Тут преобладали заветники, рассказывавшие легенды о великом и счастливом прошлом. Особым успехом пользовались предания о великом и свирепом Иване, обладателе семи жен, ставшем потом дауншифтером и уехавшем куда-то в Александровскую слободу за всеобщим счастьем. Что такое дауншифтер, никто из местных слушателей толком не представлял, однако Александровская слобода в представлении местных жителей заменяла Эльдорадо, где батареи теплые и лампочки светят всем.

Книгун намеревался организовать экспедицию на крайний юго-запад, где, по его сведениям, находились невероятные запасы древних чертежей и иных конструкторских документов, а также подробных и точных карт.

В здании архива собрался Большой совет. Конечно, такой клад, если его удастся обнаружить, будет стоить потраченных сил и оправдает риск. Слухи о хранилище были известны давно, в некоторых версиях место указывалось совсем недалеко от архива-цитадели — в подвалах бывшего НПО «Торий», до которого в мирное далекое время можно было просто прогуляться с собакой. Любимой легендой о прошлом у донкихотов была как раз та, что повествовала о временах, когда с собаками ходили по вечерам просто гулять в парк, где светили электрические фонари.

Вылазку в район «Тория» архивные донкихоты замышляли давно, однако его территорией издавна владела банда, состоявшая из потомков научных работников закрытого предприятия, которая славилась коварством ловушек и хитроумной организацией обороны и нападения. А также безжалостностью, которая, по их словам, и была идеологическим коньком, топчущим задохликов из пятой колонны потенциальных мародеров и философов.

— На фиг, — был обычный вердикт, — у нас сил не хватит, чтобы здесь оставить хороший отряд для обороны, а раз так, они на наши тылы и набигут!

— Запросто! — кивал местный сантехник дядя Вася, бывший постоянным и почетным членом редсовета (почему ред — никто не помнил, но так было принято). — Помнишь, как туда из газпрома ходили? И их перебили, и склад захватили. А склад-то с кондитеркой…

Существовал ли на самом деле склад с кондитеркой, Иван не знал, хотя… вполне возможно. Чуть южнее архива когда-то вроде бы стоял могучий пищевой комбинат, владевший огромными землями. Необозримы были его цеха, где выпекались изысканные торты, и глубоки подвалы, где, как гласили легенды, можно было найти даже цитрусовую эссенцию на спирту.

Что это такое, никто не знал, но все соглашались — нечто очень ценное. А может, и целебное. И очень необходимое в хозяйстве и сексе…

Подход к подвалам комбината искали в туннеле метро, но пока не обнаружили.

— А что скажешь, дядя Вася, за кольцо стоит идти?

— Это в какую именно сторону? — Сантехник недоверчиво воззрился на гостя.

Тот свою карту не принес — оно и понятно, — но на вопросы отвечал охотно. Хоть и немногословно.

Выслушав его, Иван подытожил:

— Значит, где-то за развязкой… По земле придется идти приличный кусок. Плохо…

И замолк многозначительно, успев пнуть другого донкихота, прежде чем тот успел сказать о глубоком овраге, идущем в нужном направлении.

Поход по поверхности земли стоил намного дороже, чем рейд по проверенным коммуникациям. А поскольку прямо по маршруту находилась неисследованная промзона, в которой могли попасться как ценные для сиюминутного выживания находки, так и встретиться крайне недружелюбные существа, цену запросили такую, что книгун аж крякнул от утерянного в сей миг гуманизму…