А спустя три месяца — 12 декабря — Ап. Григорьев делится своими мыслями по тому же поводу с Н. Н. Страховым:
""Времени", чтобы быть самостоятельным, нужно: или 1) окончательно изгнать меня и тебя и постараться переманить Чернышевского, или 2) быть последовательным в своей вере в поэзию и жизнь, в идею народности вообще (в противоположность абстрактному человечеству), — воспользоваться ошибками славянофильства, как всякой теории, и встать на его место"[1504].
В недавно вышедшей монографии о журнале "Время" В. С. Нечаева отмечает, "как мало единодушия было среди ведущей группы старших сотрудников "Времени", в первый год его существования"[1505]. Уяснить позицию Ап. Григорьева в этой связи помогают архивные материалы, до сих пор остающиеся неизданными. Они относятся к его так и не осуществившемуся намерению возродить издание "Москвитянина" на рубеже 1860-х годов, а программа, изложенная Ап. Григорьевым в письме к А. Н. Майкову осенью 1860 года, т. е. тогда же, когда братья Достоевские готовились к изданию "Времени", проливает свет на истоки вскоре возникших разногласий.
Отсутствие возможностей для дальнейшего издания "Москвитянина" в 1856 г. и последовавшее его закрытие явилось для Ап. Григорьева тяжелым жизненным испытанием.
"Черные дни" наступили для него. Человек бурного темперамента, он ни в каких журнальных и газетных редакциях не уживался долго. Несмотря на то, что продолжительное время он, по его словам, "слонялся без деятельности, пожираемый жаждой дела", сотрудничество его в "Русской беседе", даже после приглашения А. И. Кошелева, не состоялось из-за неприемлемых условий, поставленных Ап. Григорьевым[1506].
Его переговоры с В. П. Боткиным о руководстве критическим отделом "Современника" также ни к чему не привели, в частности, после его категорического ультиматума:
"…Мое требование об изгнании г. Чернышевского справедливо уже и потому, что два медведя, т. е. два воззрения, в одной берлоге, т. е. в одном журнале не уживаются"[1507].
А сотрудничество со следующего, 1857 г., в "Библиотеке для чтения" А. В. Дружинина продолжалось всего несколько месяцев, и то урывками[1508].
После приезда из-за границы, где Ап. Григорьев прожил с июля 1857 по октябрь 1858 г.[1509], начинается, особенно в первые месяцы 1859 г., его усиленная и продуктивная работа в "Русском слове" Г. А. Кушелева-Безбородко, куда он был приглашен в качестве соредактора журнала; но прошло не более полугода, как и эта работа закончилась неожиданным уходом его из редакции[1510]. После этого критик делает попытку возобновить свои отношения с А. А. Краевским, редактором "Отечественных записок", но ничего значительного и здесь не получилось[1511]. "Негде было писать — я стал писать в "Русском мире". Не сошлись", — вспоминал впоследствии Ап. Григорьев в автобиографии и об этом несостоявшемся сотрудничестве[1512]. К самому концу 1859 г. он начинает работать в редакции журнала "Сын отечества", руководимого А. В. Старчевским, но, по словам Ап. Григорьева, и "у Старчевского — не сошлись"[1513]. Недолговечным оказалось сотрудничество со следующего, 1860 г., в журнале А. П. Милюкова "Светоч"[1514]; в это же время критик приступает к редактированию переданного ему "Драматического сборника", но и эта работа длится недолго, так как Ап. Григорьев не замедлил продать его Стелловскому[1515]. И, наконец, длительные переговоры с М. Н. Катковым относительно участия в "Русском вестнике" хотя и закончились соглашением, но там, как писал Ап. Григорьев, "…статей моих не печатали, а заставляли меня делать какие-то недоступные для меня выписки о воскресных школах"[1516].
Все эти сплошные неудачи в усиленных поисках подходящего органа печати заставили его не только вспомнить, но и горячо приняться за осуществление давней мечты — возрождение "Москвитянина" под своей редакцией и за вербовку вокруг своего знамени деятелей бывшей "молодой редакции" журнала. К этому, до сих пор еще не выясненному вопросу биографии Ап. Григорьева и одному из моментов истории русской журналистики, относятся письма Ап. Григорьева к друзьям, впервые здесь появляющиеся в печати, переписка и записи в дневниках других участников этого дела, а также доселе неизданные материалы б. Главного управления цензуры, вместе с прошениями критика и планом издания журнала, лично им составленным, которые мне удалось выявить.
Шестнадцатилетнее издание "Москвитянина" закончилось полным развалом редакции; отсутствие материальных средств заставило М. П. Погодина выпустить последние книжки 1856 г. лишь в самом конце 1857 г.[1517] Ап. Григорьев в последние годы существования "Москвитянина" не только руководил "молодой редакцией"[1518], но и, судя по сохранившемуся условию с Погодиным и новой программе журнала, в случае продолжения этого издания, с 1857 г. должен был сделаться официальным его соредактором[1519]. Нежелание Погодина субсидировать журнал[1520], который приносил большой убыток, его безразличное отношение к дальнейшей судьбе "Москвитянина" заставили Ап. Григорьева пойти на переговоры с Погодиным о полной передаче журнала в его самостоятельное ведение. Результатом этих переговоров и явилось обращение Погодина 8 июня 1857 г. в Главное управление цензуры, в котором он просил "о дозволении поручить оную (редакцию "Москвитянина". — И. З.), в следующем 1858 году, учителю I Московской гимназии, коллежскому асессору Аполлону Александровичу Григорьеву"[1521].
Прождав целый месяц и не получив никакого ответа на этот запрос, Ап. Григорьев решает ехать в Италию в качестве воспитателя кн. И. Ю. Трубецкого. В марте 1858 г. он случайно встречает во Флоренции своего друга со студенческой скамьи — поэта Я. П. Полонского, который был соредактором организуемого Г. А. Кушелевым-Безбородко журнала "Русское слово". Результатом знакомства Ап. Григорьева с Кушелевым, который тоже находился в то время во Флоренции, и явилось приглашение Ап. Григорьева быть официальным соредактором журнала, принятое критиком безоговорочно[1522].
Спустя шесть месяцев со времени подачи прошения об издании "Москвитянина" под единоличной редакцией Ап. Григорьева, т. е. к самому концу 1857 г., на имя Погодина пришло разрешение Главного управления цензуры.
Уведомленный об этом, вероятно, к началу следующего года, Ап. Григорьев все же не был уверен в будущем журнала; вот что он писал из Флоренции 9 января 1858 г. своему другу и ближайшему единомышленнику Е. Н. Эдельсону:
