С другой стороны, на — американской кинопропаганде лежит явственный отпечаток расизма. Белые американцы — это мужественные, бесстрашные герои; негры, как правило, либо слабоумные типы, вызывающие насмешки в зрительном зале, либо дикие звери, внушающие чувство ненависти; примерно в том же духе показывает Голливуд индейцев; люди, родившиеся за пределами США, чаще всего изображаются неполноценными.

Особенно вошли сейчас в моду «мелодрама таинственная», «комедия ужасов» и «фарс — ужас психологический». Экраны густо заселены привидениями, загадочными двойниками, таинственными джентльменами, которые на поверку оказываются пришельцами с того света, чертями, колдунами, ведьмами. Сейчас на Западе определенные круги интеллигенции увлекаются спиритизмом, гаданиями, размышлениями о бренности всего земного, и кино множит и расселяет по всему белу свету модную чертовщину.

И еще одна особенность послевоенной американской кинематографии: неуклонный рост количества фильмов на… религиозные сюжеты.

Голливуд никогда не славился благочестием. Его нравы всегда служили источником пикантных анекдотов. Такими голливудские нравы и остались. Тем любопытнее, что после войны Голливуд был заботливо и милостиво принят под сень сутан святыми отцами католической церкви. Именно католикам американский капитал вверил опеку над идейным содержанием своей кинематографии.

В качестве католического кпноавангарда в Голливуде сейчас выступает группа кинодеятелей, к которой принадлежит и певец легкого жанра Бинг Кросби. Этот певец нажил себе миллионное состояние на участии в легкомысленных мюзик — холльных обозрениях и музыкальных кинокомедиях. Его бархатный баритон ежедневно звучит в эфире: Бипг Кросби — постоянный участник радиопередач легкой музыки. Повсюду продаются патефонные пластинки Кросби. По данным налоговой стати-

СТики, Бинг Кросби зарабатывает свыше пяти тысяч долларов в неделю.

Но вот после войны выяснилось, что этот популярный герой легкого музыкального жанра — ярый приверженец католицизма. Трудно сказать, как примиряется сцена мюзик — холла с католическим алтарем, но в Голливуде все возможно, и вот Бинг Кросби специализируется на выпуске полнометражных игровых фильмов, пропагандирующих католическую церковь. На его деньги режиссер Лео Мак Кэри снял, к примеру, еще в 1944 году идиллическую картину «Иди по моим стопам», в которой дал, словно написанный патокой, образ сельского католического священника.

С католиками успешно соревнуются на кинопоприще протестанты. Протестантская церковь в США создала специальную кинокомиссию. По ее заказу фабрикуются фильмы, которые потом сами церковные организации пускают в прокат. Уже семь тысяч пятьсот церквей обладают собственными киноустановками и еще столько же приспособлено для показа фильмов. Десять тысяч протестантских церквей сдали заказы на кинооборудование. За прокат фильма с церкви взимается всего десять долларов.

Осенью 1947 года пресса разрекламировала поставленный Джеком Чертоком по заказу протестантской церкви фильм «Выше нас». Это история двух братьев, один из которых религиозен, а другой нет. Набожный брат уезжает в Китай и ведет там миссионерскую деятельность. Безбожник остается в США. Провидение обрушивает на него беды, он теряет своего любимого сына. Тогда безбожник разочаровывается в своей жизни и уезжает к брату в Китай. Там он приходит к выводу, что его жизнь сложилась неудачно потому, что он не верил в бога. Он решает вернуться на родину в США и вести там «жизнь, достойную христианина».

Эта слащавая история бесплатно показана миллионам зрителей. Сообщают, что в ближайшее время по заказу протестантской церкви будет поставлено еще шесть фильмов — на этот раз на библейские сюжеты…

Многие творческие работники Америки с горечью говорили мне о деградации Голливуда, о снижении художественного уровня фильмов послевоенного периода — только бы попроще, только бы без сложных психологических ходов, которые вдруг могли бы разбудить мысль зрителя. Если драма, значит, непрерывная стрельба и беготня; если комедия, значит, непрерывные танцы, бесхитростные и бессмысленные ритмические песенки. Ни о чем не надо думать! Все просто до предела, как жевательная резинка.

Можно было бы долго рассказывать о том, как работает голливудская «фабрика снов», где тысячи способных режиссеров, артистов, художников, композиторов делают не то, что велят им совесть и долг, а то, что угодно тем, кто платит им доллары. Но я предчувствую, что читатель возразит;

— Позвольте! Но ведь не все же творческие работники Голливуда беспринципны! Мы хорошо помним имя Чаплина, мы помним демонстрировавшуюся у нас в годы войны картину «Миссия в Москву», помним «Северную звезду». Йаконец, вы сами упомянули как об удаче американского кино о фильме «Лучшие годы нашей жизни». Как же сочетаются два столь различных и противоречивых течения в американской кинематографии? И как удается прогрессивным американским режиссерам создавать в такой трудной обстановке честные и правдивые фильмы?

Да, в Голливуде до самого последнего времени активно работали и честные, мужественные, заслуживающие уважения творческие работники, такие, как Чарли Чаплин, Вильям Уайлер, Люис Майлстоун, — их талантливые произведения известны всему миру. Чарли Чаплин пришел в кинематограф еще до первой мировой войны. Сын французской актрисы, Уайлер начал работать в Голливуде помощником режиссера в 1920 году. Много лет отдал американскому кино и Майлстоун, родившийся в 1895 году в России; всемирную славу ему составил знаменитый фильм «На Западном фронте без перемен», вышедший на экраны лет пятнадцать тому назад.

Все они активно участвовали в борьбе с фашизмом. «Диктатор» Чаплина, злая и беспощадная сатира на Адольфа Гитлера, стоил сотни бомбежек: он разил фашизм своим убийственным сарказмом. Майлстоун создал киноленту «Северная звезда», в которой говорилось о борьбе советских людей против фашистов, целую серию правдивых и честных фильмов о войне, в том числе

«Историю рядового Джо», фильм о высадке десанта в Италии — «Прогулка на солнце», картину «Пурпурное сердце» (пурпурное сердце — в американской армии знак ранения). Вильям Уайлер сам сражался на фронте…

В годы войны, особенно в памятные дни Сталинграда, американский кинозритель предъявлял огромный спрос на фильмы о Советском Союзе, и некоторые киноконцерны, оценивая рыночную конъюнктуру, охотно ставили такие фильмы. В те годы у прогрессивных кинорежиссеров было много работы: их охотно приглашали самые мощные кинофирмы Голливуда.

Однако после войны картина резко изменилась. Прогрессивные деятели, как правило, лишились возможности продолжать свою плодотворную творческую работу. А вскоре начались преследования их.

Следствие о «голливудских красных» было задумано как большой политический бум; руководители комиссии Томас и Ренкин рассчитывали поразить падкого на сенсации американского обывателя, мобилизовав целый взвод «свидетелей» с громкими в Америке именами. «Разоблачать коммунистов» вызвались кинопромышленники Майер и Уорнер, режиссер Сэмюэл Вуд, киноактеры Адольф Менжу, Роберт Тейлор и некоторые другие.

«Ура! Ура! Большое представление начинается!» — так озаглавила отчет о начале следствия одна из нью — йоркских газет, помещая под этим аншлагом красноречивый снимок: высокая трибуна в виде прилавка, уставленная графинами с водой, горами бумажных стаканчиков и микрофонами; за нею — надутые члены Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности во главе с маленьким, толстым, бритоголовым Томасом; внизу — в невероятной тесноте и давке — юридические советники, консультанты, «свидетели», обвиняемые, стенографистки, радиооператоры, две сотни репортеров, толпа фотографов, и над всем этим бедламом двадцать взобравшихся под самый потолок кинооператоров, направивших на судебный зал свои аппараты, словно пулеметы.

«Большое представление» мистера Томаса, естественно, привлекло толпы зрителей. Все коридоры здания конгресса были забиты людьми, стремившимися хоть одним глазком поглядеть на то, что делается в зале. Одних влекло сюда простое любопытство — поглазеть на «кинозвезд», выступающих в необычных ролях, другие интересовались существом дела. Газеты посвящали целые страницы необычному следствию. Но с первых же дней этого следствия выяснилось, что мистер Томас оскандалился со своей затеей — у него и у вызвавшихся помогать ему «свидетелей» не было за душой ни одного сколько‑нибудь серьезного обвинения, которое он мог бы предъявить подсудимым.