Мишель подошел к Даниелю и положил фотоаппарат в футляр.

— Обожаю разные старые штуки! — воскликнул журналист. — У меня есть два или три фотоаппарата, которым лет не меньше, чем вашему!

Болтая, они дошли до улицы Жюля Валлеса, которая ограничивала Ситэ-Флери с одной из сторон.

Не меньше полудюжины мальчишек окружили стоявший у тротуара мощный мотоцикл. Они нехотя расступились, пропуская Ноэля Месмэ.

— Может быть, зайдете к нам, мсье? — предложила Мартина. — Бабушка наверняка захочет поблагодарить вас за то, что вы сделали для нас. К тому же после всех волнений вас, наверно, мучит жажда?

Артур энергично замотал головой.

— Этого никак нельзя делать, старушка, — заявил он с самым серьезным видом.

— То есть… То есть как это?! — воскликнула Мартина, которую шуточки приятеля часто заставали врасплох.

— Ты ни в коем случае не должна показывать этого господина своей бабушке. Ей никогда не оправиться от удара, если ты вот так, сразу, представишь ей своего жениха!

— Балда! — возмутилась Мартина, слегка покраснев и наградив шутника хорошим подзатыльником. — Фу, как ты меня разыграл! Все-таки ты скотина, Артур!

Месмэ улыбнулся.

— Как бы там ни было, хотя наша с Мартиной помолвка только что расстроилась, я не смогу принять ваше приглашение. Мне нужно срочно ехать в редакцию. Я оставлю вам свою визитную карточку. Если вы узнаете что-нибудь интересное по поводу Ситэ-Флери, немедленно звоните мне. До скорого!

Журналист пожал руки своим новым друзьям, сел на мотоцикл, надел шлем, который достал из одной из багажных сумок, и исчез, оставив после себя облако выхлопных газов.

— Симпатичный парень, — решил Артур.

— И притом весьма энергичный! — добавил Даниель.

— Ему не понадобилось много времени, чтобы придумать хитрость и вывести нас из оцепления республиканских гвардейцев, — сказал Мишель.

Друзья неторопливо дошли до конца улицы. Они были в прекрасном расположении духа, чему немало способствовало чувство избавления если не от опасности, то по крайней мере от больших неприятностей.

В самом конце улицы, на краю леса, стояла вилла. Она была окружена забором, калитка которого сломалась, а потому постоянно оставалась полуоткрытой. На заборе висела покрытая эмалью табличка, на которой можно было прочесть: «Глицинии».

От улицы дом отделял немного запущенный сад, какие в народе иногда называют «садом кюре». По бокам и сзади он был обнесен довольно высокой кирпичной стеной.

Друзья пошли по аллее, обсаженной самшитом. Она была посыпана мелким песком, сквозь который местами пробивался мох. На неправильной формы клумбах цвели тюльпаны и розы, по сторонам росли кусты бирючины с разноцветными листьями и сирень.

Крыльцо с тремя ступенями вело к входной двери, верхняя часть которой была застеклена и защищена фигурной чугунной решеткой. Фасад дома был наполовину скрыт глициниями, согнувшимися под тяжестью лиловых цветов.

— После того как все это уничтожат, понадобится немало времени, чтобы вновь создать такую красоту, — заметил Мишель.

— Да, бетон не скоро заставишь цвести! — пошутил Артур.

— Повторяешься, старина! — недовольно сказал Даниель.

— Как поется в одной песне, оставь бетон в покое и проваливай, — подвел итог Артур.

Мартина открыла дверь своим ключом. Вслед за ней мальчики вошли в дом и оказались в коридоре с плиточным полом. Однако плитки настолько истерлись, что оставалось только гадать, каким узором они когда-то были украшены. Нижняя часть стен была обтянута искусственной кожей, а верхняя — оклеена выцветшими обоями в цветочек. Тем не менее повсюду царила безукоризненная чистота.

Друзья прошли в гостиную, вдоль стен которой стояли диван и кресла, обитые серым бархатом и покрытые гобеленовыми чехлами с наивными рисунками, изображавшими сцены из сельской жизни. Посреди местами вытертого ковра почетное место занимал невысокий стол.

На него и положил Даниель футляр с фотоаппаратом. Открылась дверь, и в комнату вошла мадам Перо. Бабушке Мартины было шестьдесят. Ее седые волосы были причесаны на прямой пробор и собраны сзади в тяжелый пучок. Эта аккуратная прическа резко контрастировала с одеждой пожилой женщины. Ее слегка расплывшаяся фигура была затянута в оливковый комбинезон, какие обычно носят механики, на руках были садовые перчатки, которые она тут же принялась стягивать.

— Как, уже вернулись?! — удивилась она. — Все прошло хорошо, Мартина?

Девочка состроила недовольную гримасу.

— Скорее плохо, бабушка. Не обошлось без республиканских гвардейцев.

Она в двух словах рассказала, чем завершилась манифестация и как молодой журналист избавил друзей от неприятностей.

— Как, говоришь, его зовут? — спросила мадам Перо.

— Ноэль Месмэ.

— Мне приходилось читать его статьи в «Курье де ля Тэрнуаз». Мне нравится, как пишет этот юноша! А что интересного было на ярмарке?

— Посмотри-ка, бабушка, что принес Даниель!

Девочка вытащила фотоаппарат из чехла и протянула его мадам Перо. Реакция бабушки поразила ее. Улыбка исчезла с губ пожилой женщины, на ее лице застыло напряженное выражение, глаза как-то странно заблестели. Она быстро заморгала и смахнула скатившуюся на щеку слезу, потом покачала головой. Ей пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы снова улыбнуться.

— Прошу меня простить, я слишком разволновалась. У моего отца был точно такой же аппарат. Он купил его еще до того, как я родилась, и первые мои снимки делал именно им. Разумеется, когда в сорок пятом году я вернулась домой из эвакуации, фотоаппарат исчез. Честно говоря, здесь м ало что сохранилось из сколько-нибудь ценных вещей. После смерти отца дом был разграблен. Несколько раз здесь квартировали солдаты — сначала немцы, потом союзники. — Мадам Перо взяла фотоаппарат в руки. — Как странно! У меня перед глазами встает картина: отец наводит объектив на резкость…

— Но у него же нет видоискателя! — заметила Мартина.

— И никогда не было, — кивнул Даниель. — Этот аппарат устанавливали на треногу, резкость наводили по матовому стеклу и только потом вставляли светочувствительные пластинки.

— Так оно и было, — подтвердила мадам Перо. — Просто с ума сойти, сколько разных вещей вы знаете, мальчики!

— Но я ничего не вижу! — заявила Мартина, взяв аппарат в руки и направив его в сторону окна.

— Потому что ты не сняла крышку с объектива!

Даниель снял маленький кожаный колпачок Цилиндрической формы, и сразу же на матовом стекле появилось перевернутое изображение окна.

Оно было не совсем резким. Мальчику пришлось покрутить ролик, раздвигая мех аппарата и тем самым перемещая объектив.

— Вот теперь все очень резко! — воскликнула Мартина. — Бабушка права, Даниель: ты все знаешь и умеешь!

Артур хотел подойти поближе, чтобы тоже взглянуть на изображение, но запутался ногой в ремне футляра, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и шлепнулся на четвереньки, уронив при этом футляр.

— Вот дьявол! — сердито воскликнул он.

— Ты, кажется, решил заняться сбором грибов? — с невинным видом спросил Даниель. — Но сейчас ведь не сезон!

Футляр лежал на паркете дном вверх, крышка его была открыта.

— Надеюсь, петли не сломались, — сказал Артур. Он поднял футляр, внимательно осмотрел его и заявил, вставая на ноги: — Полный порядок. В старину делали прочные вещи.

— И это большое счастье для таких растяп, как ты, — проворчал Даниель.

Мадам Перо с улыбкой наблюдала за пикировкой приятелей.

Артур уже собирался закрыть футляр, слегка тряхнул его и услышал, как внутри что-то стукнуло.

— Похоже, Даниель, мы рано радовались. Боюсь, я все-таки что-то повредил.

— Только не это! — отозвался мальчик. — Хороша же будет моя коллекция, если ты разбил первый ее экспонат!

Артур поставил футляр на стол, и все подошли поближе, чтобы осмотреть его изнутри. На первый взгляд все было в порядке, но стоило Артуру снова потрясти его, как опять послышался стук.